Предводитель волков - Дюма Александр (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
— Ой! — воскликнул бальи. — Вы, должно быть, ужасно испугались.
— Вовсе нет! Я решил, что звонить — только время терять, передал поводья Весельчаку, встал на седло, с седла перелез на балкон и, чтобы человек, который спрятался в комнате, не смог убежать, закрыл окно. В эту минуту, услышав шум вашей открывающейся двери и не выдержав стольких волнений, госпожа Маглуар упала без чувств мне на руки.
— Ах, монсеньер, — сказал бальи, — какой ужасный рассказ!
— И заметьте, дружок, что я старался смягчить все эти ужасы, а не усилить; впрочем, вы услышите, что скажет госпожа Маглуар, когда придет в себя…
— О, смотрите, монсеньер, она пошевелилась.
— Хорошо! Зажгите перо у нее под носом, приятель.
— Перо?
— Да; это лучшее средство против судорог; зажгите перо у нее под носом, и она придет в себя.
— Но где мне взять его? — спросил бальи.
— Черт возьми! Держите — это от моей шляпы.
И сеньор Жан отломил часть страусового пера, украшавшего его шляпу, и протянул его метру Маглуару; тот зажег перо от свечки и дал жене вдохнуть этот дым.
Сеньор Жан уверял, что лекарство превосходное.
Оно подействовало мгновенно.
Госпожа Маглуар чихнула.
— Ах! — обрадовался бальи. — Она приходит в себя! Моя жена! Моя милая жена! Моя дорогая женушка!
Госпожа Маглуар вздохнула.
— Монсеньер, монсеньер, она спасена! — воскликнул бальи.
Госпожа Маглуар, открыв глаза, с испуганным видом попеременно смотрела то на мужа то на сеньора Жана. Наконец, остановив взгляд на бальи, она произнесла:
— Маглуар! Милый мой Маглуар! Это в самом деле вы! О, как я счастлива видеть вас после такого дурного сна!
«Ну и ловкачка! — прошептал Тибо. — Если я ничего не могу добиться от дам, за которыми ухаживаю, что ж, по крайней мере, они попутно дают мне хорошие уроки».
— Увы! Моя прелестная Сюзанна! — сказал бальи. — Это не плохой сон, это, кажется, ужасная действительность.
— В самом деле, я начинаю припоминать, — сказала г-жа Маглуар.
Затем, притворившись, будто только сейчас заметила присутствие сеньора Жана, она спросила:
— Ах, монсеньер, я надеюсь, вы не стали повторять моему мужу все те глупости, что услышали от меня?
— Почему же, милая дама? — спросил сеньор Жан.
— Потому что честная женщина должна уметь постоять за себя и не надоедать мужу подобным вздором.
— Напротив, сударыня, — возразил сеньор Жан. — Я все рассказал моему другу.
— Как! Вы сказали ему, что во время ужина этот человек гладил под столом мое колено?
— Сказал.
— Ах, негодяй! — сказал бальи.
— Вы сказали ему, что, когда я уронила салфетку и наклонилась поднять ее, я наткнулась не на нее, а на его руку.
— Я ничего не скрыл от метра Маглуара.
— Ах, разбойник! — вскричал бальи.
— И сказали, что, когда метр Маглуар, сидя за столом, почувствовал слабость и закрыл глаза, его гость воспользовался этим, чтобы насильно поцеловать меня?
— Я считал, что муж должен знать все.
— Злодей! — завопил бальи.
— Наконец, — договорила дама, — вы сказали ему, что, когда я вошла в спальню, ветер задул мою свечу и мне показалось, что занавеси на этом окне зашевелились, так что я позвала вас на помощь, решив, что он там прячется?
— Нет, я этого не сказал, но как раз собирался, когда вы чихнули.
— Подлец! — заревел бальи, хватая и вытаскивая из ножен шпагу сеньора Жана, лежавшую на стуле, и устремился к окну, указанному его женой. — Если он действительно там, за этой занавеской, я насажу его на вертел как зайца!
И в самом деле, он два или три раза ткнул шпагой в занавески.
Но вдруг бальи замер на месте, как делают школьники во время игры.
Волосы его под ночным колпаком встали дыбом, и почтенный головной убор судорожно закачался.
Шпага выпала из дрожащей руки и, звеня, покатилась по полу.
Он только что увидел за занавесками Тибо; и, если Гамлет, считая, что поражает убийцу отца, убил Полония, то он, бальи, считая, что перед ним пустота, едва не проткнул своего позавчерашнего знакомца, уже успевшего оказаться неверным другом.
Поскольку бальи концом шпаги приподнял занавеску, он оказался не единственным, кто увидел башмачника.
Его жена и сеньор Жан, чьим глазам это зрелище тоже представилось, вскрикнули от изумления.
Они и не думали, что их рассказ окажется таким правдивым.
Сеньор Жан не только узнал Тибо, но вспомнил, где он его видел.
— Разрази меня гром! — сказал сеньор Жан, направляясь к башмачнику. — Если я не ошибся, это мой старый знакомый — человек с рогатиной!
— Как человек с рогатиной? — стуча зубами, переспросил бальи. — Надеюсь, по крайней мере, сейчас рогатины при нем нет?
И он спрятался за спину жены.
— Нет, нет, успокойтесь, — обернулся к нему сеньор Жан. — Впрочем, если рогатина при нем, я ее отберу. А, господин браконьер, — продолжал он, снова повернувшись к Тибо, — значит, вам мало того, что вы охотитесь на оленей его высочества герцога Орлеанского в лесу Виллер-Котре; вы вышли из леса, чтобы поохотиться в землях моего приятеля, бальи Маглуара?
— Как, он браконьер? — удивился бальи. — Значит, метр Тибо вовсе не честный землевладелец, живущий в сельском доме на доходы от сотни арпанов земли?
— Он! — сеньор Жан разразился хохотом. — Похоже, он заставил вас поверить в это. У негодяя хорошо подвешен язык. Он — землевладелец! Этот прощелыга! Все его богатство — на ногах у моих конюхов: он делает сабо.
Госпожа Сюзанна, услышав, чем занимается Тибо, состроила презрительную гримасу.
Метр Маглуар отступил на шаг и покраснел.
Славный толстяк не был спесив. Нет, но он не выносил лжи.
Он стыдился не того, что чокался с башмачником, а того, что пил с лжецом и предателем.
Тибо выслушал весь этот поток оскорблений с улыбкой, стоя со скрещенными на груди руками.
Стоит ему заговорить — и перевес сразу окажется на его стороне.
Момент показался ему подходящим.
Насмешливо — это доказывало, что он мало-помалу приучался говорить с людьми, занимающими более высокое положение в обществе, чем он сам, — Тибо воскликнул:
— Клянусь рогами дьявола, как вы только что выразились, монсеньер! Знайте, что вы сами немилосердно проболтались; если бы кое-кто здесь поступил так же, как вы, мне не пришлось бы даже притворяться, что я попал в затруднительное положение.
Сеньор Жан в ответ на эту угрозу, вполне ясную для него и для жены бальи, смерил башмачника гневным взглядом.
— О, вот увидите, сейчас он выдумает про меня какую-нибудь гадость, — несколько неосторожно сказала г-жа Маглуар.
— Не беспокойтесь, сударыня, — ответил Тибо, снова вполне обретя самоуверенность. — Если уж говорить о гадостях, то вы такое натворили, что мне незачем придумывать новые.
— Сколько в нем злости! Видите, я не ошиблась: он собирается оклеветать меня, он хочет отомстить за то презрение, которым я ответила на его нежные взгляды, наказать меня за то, что я не стала жаловаться мужу на его приставания.
Пока г-жа Сюзанна говорила, сеньор Жан подобрал с пола свою шпагу и двинулся к Тибо.
Но бальи, бросившись между ними, удержал руку сеньора Жана.
Это было очень кстати, потому что Тибо ни на шаг не отступил, чтобы уклониться от удара и, конечно, собирался отвести угрожавшую ему опасность каким-то страшным пожеланием.
Однако, благодаря вмешательству бальи, Тибо не пришлось ни о чем просить своего покровителя.
— Успокойтесь, монсеньер! — сказал метр Маглуар. — Этот человек не достоин нашего гнева. Посмотрите, я скромный буржуа, и все же я презираю его болтовню и прощаю ему то, что он хотел злоупотребить моим гостеприимством.
Госпожа Маглуар решила, что пора оросить эту сцену слезами.
Она разрыдалась.
— Не плачь, жена! — мягко, ласково и добродушно сказал ей бальи. — В чем может обвинить вас этот человек, если допустить, что он это сделает? Что вы неверны мне? Господи Боже мой! Если вы меня — такого, какой я есть, — до сих пор не обманывали, я должен поблагодарить вас за те прекрасные дни, какими вам обязан. Не бойтесь, что это воображаемое зло, причиненное мне, изменит мое к вам отношение. Я всегда буду добрым и снисходительным к вам, Сюзанна, и никогда не закрою ни мое сердце для вас, ни мои двери для моих друзей. Смиренному и слабому лучше всего склониться и доверять людям, тогда приходится опасаться лишь злых и трусливых, а я, по счастью, уверен: их меньше, чем мы думаем. И в конце концов, право же, если птица беды проскользнет в мой дом через дверь или через окно, — клянусь святым Григорием, покровителем пьяниц! — я буду так громко петь и звенеть стаканами, что придется ей убраться туда, откуда она пришла.
