«Глухой» фармацевт - Спектор М. Б. (книги хорошего качества txt) 📗
Территорию складов уже оцепили бойцы, но лавину горожан нельзя было сдержать. Люди в штатском и военные подбегали к горевшему складу, бросались в огонь, вытаскивали из склада тяжелые ящики, относили в сторону, складывали штабелями, накрывали громадными брезентами. Тем временем пожарники беспрерывно поливали брезенты из брандспойтов.
Ударная волна взрыва сбила Матвея с ног. Едва очнувшись, он увидел, что Угрюмый на первой из двух фур выехал из артсклада, а затем, бросив повозки, побежал обратно к проходной. Матвей бросился за ним, но его остановил часовой. Бойченко показал ему красную книжечку губчека. Поблизости находился кто-то из командиров, и Матвея пропустили. Но Бойченко показалось, что когда его задержал часовой, Угрюмый на мгновение остановился и заметил, как он предъявил свое удостоверение.
Потом Угрюмый побежал прямо к складу номер семь, юркнул внутрь и вместе с другим бойцом потащил тяжелый ящик со снарядами, который они отнесли далеко от склада. Он распоряжался и показывал другим, куда складывать ящики, словно заранее знал, что делать. Матвей тоже включился в работу. Получилось так, что один ящик он вытаскивал вместе с Угрюмым. Одежда Угрюмого, лицо, руки были в грязи и копоти. По лбу и щекам его лился пот, перемешанный с грязью. Над их головами пролетали осколки рвавшихся снарядов и искры от горящего перекрытия.
— Ух, гады, — со злостью сказал Угрюмый, — какой подлец, мог это сделать? Держи, парень, руки поближе к себе — у поперечной планки. Не то ящик сорвется, ноги придавит.
Матвей глянул в его лицо и подумал: «Может быть, они ошибаются? Может, это вовсе не враг?» А Угрюмый, выбиваясь из сил, снова и снова бежал к складу спасать снаряды.
Вскоре в чаду дыма Матвей заметил Горожанина и подошел к нему.
— Валерий Михайлович, Угрюмый сзади меня. Все время таскает ящики, здорово это у него получается.
— Не обращайте внимания, товарищ Бойченко. Продолжайте свое дело. Главное, не упустить его именно сейчас.
Бойченко не упускал, лазил с Угрюмым в самое пекло пожара и взрывов.
Уже вечерело, когда взрывы и пожары на артскладах поутихли. Однако рабочие еще находились вблизи и уговорить их разойтись по домам было трудно.
От берега лимана к Горожанину подошли секретарь губкома партии, Буров и Каминский. Яша нес пару солдатских ботинок из сыромятной кожи и лист бумаги, на котором жирно, во весь лист была нарисована стрела.
— Валерий Михайлович, вот загадка, — оказал Бурое. — Нашли у самой воды. Бумага лежала стрелой на выход из лимана, а на бумаге стояли эти ботинки. Заметил их один из красноармейцев, тотчас же после первого взрыва. Кто-то, говорят, видел в середине лимана мостик и перископ подводной лодки. Говорят, один человек в темных трусах подплывал к этой лодке. Старый моряк утверждает, что то была английская лодка.
— Если это дело рук английской разведки, значит, заранее обусловлено, что диверсанта подберут. Зачем ему оставлять следы на берегу? — размышлял вслух Горожанин. — Может, соучастник остался?
— Да, история довольно странная, — заметил Буров. — Мы только что беседовали с бакенщиком. Он клянется, что за несколько минут до взрыва на лодке пересекал лиман и никакой подводной лодки не видел.
— Кое-что, пожалуй, проясняется, — ответил Горожанин. — Диверсия связана с делом полковника Олега. Вот сзади вас, недалеко от Бойченко, сидит Угрюмый. Он все время таскал ящики. Он здесь был утром, получал снаряды. Ему отпускал снаряды командир отделения Петушков, который отвечает за склады семь и девять. В обоих окладах были снаряды к стапятидесятидвухмиллиметровкам. При отпуске снарядов завскладом Петушков что-то напутал и вместо шрапнельных отпустил восемь ящиков бризантных снарядов. Угрюмый в два часа вернулся с подводами и учинил скандал. Начальник складов говорит, что после этого Петушков исчез и никто его больше не видел.
Матвей устроился среди группы военных, поодаль от склада семь, где находился Угрюмый. У колючей проволоки, ограждающей оклад, Матвей заметил Ваську и вышел за ворота.
— Вася, откуда ты?
— Я с дядей Касьяненко был на третьей Военной. Оттуда мы подались на хутор Водопой. Потом он меня послал домой, но велел забежать сюда и передать тебе, Вале или Косте, что все в порядке, на хутор прошли. Сказал, что вы знаете, кто.
— Хорошо, Вася. Беги домой.
Через полчаса, когда стемнело, пришел Костя Решетняк. Он доложил Горожанину, что «глухой» фармацевт у лабазника на хуторе. Туда же пришла Гренадер. В другой хате сейчас находится Горбоносый и банковский чиновник; Туда же недавно на своей повозке приехал Генрих Шульц и остановился у приятеля лабазника. Мнение Касьяненко: их надо брать, а то могут улизнуть.
— Если они что-то замышляют, обязательно придет и полковник Олег. Пусть Валя следит за домом лабазника, она видела этого полковника на верхней аллее Яхт-клуба, — распорядился Горожанин. — Мы через час-два подтянем силы.
— Валя все время там. Говорит, что похожего на полковника Олега не замечала.
— Передайте Касьяненко, что без меня ничего предпринимать нельзя.
Матвей вернулся к военным у оклада.
Часов в одиннадцать вечера Угрюмый вышел к повозкам, разбудил возчиков, и они медленно двинулись в город.
Матвей крался за ними вдоль домов, благо ночь была темная, и он мог находиться так близко от фур, что слышал даже покашливание возчиков. На Херсонской улице повозки остановились. Угрюмый дал распоряжение, чтобы красноармейцы ехали на Варваровку, а сам быстрым шагом пошел налево, к Слободке. Его дважды останавливали, спрашивали пароль. На пятой Слободской он присветил карманным фонариком, посмотрел на часы и пустился бежать. За девятой Слободской, у кладбища, остановился. Из темноты. показались двое. Один из них приказал идти быстрее. «Это, наверное. полковник Олег», — подумал Матвей.
На хуторе Угрюмый вошел в дом лабазника, а через несколько секунд выглянул и пригласил остальных.
Вскоре в тот же дом пришли Горбоносый и банковский работник; а потом и Шульц. Матвей заметил, что вместе с Шульцем был еще кто-то в поддевке, кто сел на завалинке у дома лабазника и закурил.
Пока на хуторе Водопой не: собрались все: известные чекистам заговорщики, вырабатывать конкретный план захвата было трудно. Теперь предстояло действовать быстро и наверняка. По крайней мере, так предполагал Касьяненко.
Когда моряк высказал свой план — окружить дом лабазника, напасть на собравшихся, неожиданно ворваться в дом и захватить всех разом, — у Матвея аж руки зачесались, до того хорошим выглядело предложение начальника оперативной группы. Он с трудом сдержался, чтобы не выразить шумного одобрения плану.
— Постреляем половину... — сказал Горожанин, — это ли нам нужно? Зачем же мы следили за ними? Берегли, можно сказать?
— Берегли, что и говорить, — со вздохом согласился Касьяненко.
— А своих сколько потеряем в перестрелке?! — Нет, так рисковать не годится. Товарищ Касьяненко, брать постараемся тихо.
— Как же это? — не сдержался Матвей.
— Сомневаюсь, чтоб заговорщики вышли после совещания строем, — покосился на Бойченко Валерий Михайлович. — Как приходили, так и станут покидать дом лабазника — по одному. Подходы к дому блокируем. И они сами придут к нам в руки.
— А если осечка? Шум поднимется? — неуверенно сказал Касьяненко.
— Тогда — другое дело.
В темноте, заранее изучив местоположение дома лабазника, Касьяненко расставил прибывших на хутор чекистов и бойцов батальона ЧК и чоновцев.
Кругом было тихо. Даже собаки будто вымерли. Лишь за полночь уже коротко, гулко гаркнул на станции паровоз и смолк, словно сам испугался своего крика.
Днем стояла необычная жара, было душно. Ночью же промозглый воздух над Бугом быстро остудил тепло, и теперь рубаха на Матвее стала волглой. Легкий, почти незаметный ветерок пронизывал, сделалось зябко. Вдруг у станции послышался окрик, потом шум, борьба, вскрик. Касьяненко, стоявший рядом с Матвеем, кинулся на голоса.
