Королевское зерцало - Хенриксен Вера (читаем книги .TXT) 📗
Но почему Богородица? Почему ей вспомнилось это славянское название Божьей матери? Почему не греческое — Теотокос?
Мысли ее вновь обратились к Предславе. Предслава с самого рождения была ей ближе матери, она последовала за Эллисив в Норвегию и там, вдали от родной Руси, нашла свою могилу.
Предслава могла одновременно помолиться и Пресвятой Богородице, и богине судьбы, языческой Рожанице, словно считала, что они слились в одно божество.
Предслава воплощала в себе тепло, утешение и заботу.
Пресвятая Богородица, помолись за меня. Помяни нас в своих молитвах, в своих помыслах. Помолись за нас, ты, возносящая землю и всех чад ее, всех своих чад к престолу сына своего, нашего Спасителя!
Пресвятая Богородица! Пусть камни на Борге превратятся в черную влажную землю!
Эллисив обхватила голову руками. Не надо больше рассказывать Олаву о прошлом. Она только вызывает призраков.
Но ей уже трудно остановиться. Да и он ждет продолжения. Нужно найти себе какое-то дело, чтобы занять руки и мысли. Она бросила взгляд на шитье. Нет, это не то.
Эллисив и прежде случалось искать себе дело, чтобы не лишиться рассудка. Тогда ей помогли монахи, они научили ее переписывать книги.
Но на Борге вряд ли найдутся книги и пергамент. Однако стоит попытать счастья у епископа Торольва…
Она заспешила, нельзя ждать ни мгновения.
— Королева Эллисив, неужто вы снова пойдете из дому в такую погоду? — Ауд осмелилась высказать свое опасение.
— Мне надо к епископу, — ответила Эллисив. Она закуталась в шубу и вышла.
Когда стихали порывы ветра, Эллисив чуть ли не ползком пробиралась вдоль стен, перебегала от одного дома к другому.
Епископ Торольв не смог скрыть своего удивления.
— Что вас привело ко мне в такое ненастье, королева Эллисив? — спросил он. Ему пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум ветра и прибоя.
Все находившиеся в покоях епископа посмотрели на Эллисив.
У нее язык не повернулся прокричать в ответ, что ей нужны книги и пергамент.
— Разве ветер такой уж сильный? — Но шутка не удалась, ведь ей пришлось кричать.
— Несильный? — в недоумении переспросил епископ. — Вы называете такой ветер несильным? — Он жестом пригласил ее сесть на скамью рядом с собой.
Эллисив следовало объяснить, зачем она пришла, и теперь, рядом с епископом, уже можно было не повышать голоса.
— Я привычна к ветру. Мне пришлось много лет жить на голом острове среди моря.
—Вот как? Вам, наверное, что-нибудь нужно от меня?—спросил он.
— Да, — ответила Эллисив. — Мне необходимо чем-то занять себя. На том острове я переписывала книги, чтобы скоротать время. Может, и вам требуется переписчик?
— Кто научил вас этому искусству? — В голосе епископа звучало недоверие — он не собирался пускать на ветер дорогой пергамент.
— Там на острове жили монахи. Я у них научилась.
— Простите, что я спрашиваю, королева Эллисив. Но что это был за остров и что за монахи?
Его любопытство было таким откровенным, что Эллисив стало неприятно.
— Это Сэла, — сказала она, — остров возле Стада, что на норвежском берегу. Его еще называют островом святой Суннивы. Ее рака и раки погибших с ней — их называют великомучениками с Сэлы — стоят в церкви. На острове есть святой источник. К нему приезжают пилигримы, особенно много их бывает летом. Поэтому на Сэле и живут три монаха — они следят за раками и принимают пилигримов.
Эллисив видела, что епископа так и подмывает спросить, как она попала на Сэлу, но он сдержался.
— Святая Суннива, — повторил он. — Я слышал о ней. Она была ирландка, ей пришлось бежать из своей страны, и она отдалась на волю Божью — взошла на корабль без паруса и весел и предоставила ветру и течению решить ее участь. Корабль прибило к острову, на этом острове она и погибла.
Эллисив удивилась, зачем он ей это рассказывает, ведь он должен понимать, что ей это известно. Может, хочет показать, что и он тоже знает про святую Сунниву?
— Все верно, — сказала Эллисив.
— Так вы прожили на Сэле много лет? Тамошние монахи принадлежат к ордену святого Колумбана?
— Нет. К ордену святого Бенедикта Нурсийского.
— Вы говорили о книгах, — вспомнил епископ Торольв. — У нас здесь есть кое-какие книги и небольшой дом, где мы их переписываем. Блаженной памяти Торфинн ярл позаботился и об этом.
Книгами и переписыванием ведает у нас Транд священник. Я уверен, что он охотно примет вашу помощь.
— Не правда ли, Транд сын Эльвира? — обратился он к Транду священнику, который сидел поодаль.
Транд не следил за их беседой, он подошел, и епископ объяснил ему, в чем дело.
Транд охотно принял предложение Эллисив.
— Неужели вы пойдете туда в такую бурю? — удивился епископ.
По лицу Транда священника скользнула улыбка.
— Разве ветер такой уж сильный? — сказал он.
Когда они вышли из покоев, им показалось, что ветер пошел на убыль, буря стихала. Дом, где переписывали книги, находился рядом с домом епископа, Эллисив и Транд без труда дошли до него.
Видно, в доме кто-то был совсем недавно — в очаге еще тлели угли. Священник подбросил торфа и проворчал, что безрассудно оставлять огонь без присмотра.
Здесь было много книг — Торфинн ярл был действительно щедр к своему епископу. На столе лежали писчие принадлежности и раскрытая книга.
Транд достал кусок пергамента, на котором были сделаны наброски замысловатых заглавных букв.
— Это твоя работа? — спросила Эллисив. Транд кивнул. Потом он положил перед ней открытую книгу, Эллисив списала из нее несколько строк и протянула пергамент Транду.
— Умения у вас больше чем достаточно, — сказал Транд. — Значит, и работы будет столько, сколько захотите.
— Епископ продает эти книги?
— Да. У нас бедная община, а переписывание книг приносит ей доход. Но как вы догадались?
— Монахи на Сэле живут тем же, — ответила Эллисив. — Да еще тем, что им дают пилигримы.
Транд священник достал какую-то книгу.
— Можете начать с этой.
Эллисив с любопытством посмотрела на книгу. Она была написана Блаженным Августином и называлась «De doctrina Christiania».
— О христианском учении, — перевела Эллисив. Не знаю, смогу ли я писать об этом с чистой совестью. Я не уверена, что разделяю мысли Августина. Мне ближе учение православной церкви.
— Я так и думал. Я слышал вашу беседу с епископом Тьодольвом после гибели конунга Харальда.
— Ты тоже считаешь, что я погрязла в грехе?
Транд нахмурился.
— Значит, до вас дошли слова епископа?
— Конечно. Было бы странно, если бы этого не случилось при таком тесном соседстве.
— Не знаю, что нашло на епископа Тьодольва, — сказал Транд. — Обычно он более снисходителен.
Эллисив помолчала, но потом решила поделиться с Трандом своей догадкой.
— Я думаю, у епископа Тьодольва не совсем чиста совесть. Он благословил брак Харальда с Торой дочерью Торберга. Провозгласил ее королевой и оказывал ей соответствующие почести, хотя по закону женой конунга была я. Конечно, если епископ Тьодольв ставит земные почести выше Божьей справедливости, он поступил правильно. Теперь Норвегией будут править сыновья Торы. Я уверена, что мешала ему здесь, вот он и хотел всячески очернить меня.
— Может, и так. Хотя это и резко сказано по отношению к епископу. — Транд смотрел в книгу. — Конечно, по церковным законам союз конунга Харальда и Торы недопустим. Недаром епископ Бьярнвард так возражал против него.
— За это Харальд и сослал его в Исландию и нашел более сговорчивого епископа, — сказала Эллисив.
—Да, — согласился Транд. — Вы правы.
Потом спросил:
— Так вам правда не хочется переписывать сочинение Блаженного Августина?
— Я пошутила. Я уже переписывала сочинения Августина, и монахи на Сэле часто повторяли его слова. Мне будет полезно узнать, что написано в этой книге.
— Одно меня удивляет…— Транд умолк, но тут же заговорил снова:— Почему при вас нет ваших православных священников?
