Раны чести - Ричес Энтони (электронная книга TXT) 📗
Марк, услышав неожиданный вопрос, на секунду зажмурился.
— Да, господин. У меня не было бы другого выбора.
— Очень хорошо.
Фронтиний остановился в тени одинокого дерева на обочине, выхватил гладиус и протянул его Марку рукоятью вперед. Небо, большую часть дня затянутое пеленой, немного прояснилось. Из-за тучи показался краешек солнца, его тонкие лучики ласкали траву и деревья.
— Возьми меч.
Марк, неожиданно полностью отрешившись от происходящего, взял его, отметив прекрасный баланс и бритвенно-острое лезвие.
— Это оружие приходит вместе с возложенными на меня обязанностями; каждый старший центурион передает его своему преемнику. Старый клинок, его выковали больше ста лет назад, в Год четырех императоров. Он принадлежал префекту, который вознаградил храбрость, спасшую его жизнь, вручением собственного оружия. Храбрость, которую ты выказал, зайдя так далеко, дает тебе право закончить жизнь на этом славном клинке.
Центурион молча стоял на пустой дороге и внимательно следил за Марком; рука наготове рядом с богато украшенной рукоятью кинжала. Марк долгую минуту смотрел на лезвие. Все чувства юноши обострились; он внезапно услышал птичьи голоса, почувствовал ветерок, шевелящий волосы. Только краски травы и неба показались размытыми тенями.
— Спасибо тебе, старший центурион, по крайней мере, за предложение достойного ухода. Теперь я узнаю, смогу ли отомстить за эти обиды в следующей жизни.
Юноша, стиснув зубы, собрал волю в кулак, нацелил кончик меча себе в грудь, сделал глубокий вздох и приготовился броситься на клинок. Он уже падал на меч, когда крепкая рука ухватила его за рубашку и развернула. Марк сильно ударился спиной о землю и выпустил рукоять. Фронтиний смотрел на него сверху вниз, протягивая руку. Теперь во взгляде центуриона читалось уважение.
— Ты и вправду собирался… Это уже кое-что.
Марк принял протянутую руку и встал. Меч офицера уже вернулся в ножны.
— Прости, я поступил жестоко, но мне нужно было убедиться, что у тебя хватит духу выполнить свою угрозу.
Фронтиния заинтриговал взгляд, которым Марк ответил на извинения. Темные глаза, казалось, пронзали его душу. Может, если бы парень был обучен пользоваться этим умением…
— А что бы вы сделали, если бы я не воспользовался мечом или обратил его против вас?
Несмотря на мрачность ситуации, у Фронтиния вырвался смешок:
— Я бы перерезал тебе глотку вот этим.
Он вытащил кинжал, вскинул руку и метнул короткий клинок. Кинжал воткнулся в центр обрезанной ветви, на фут отходящей от ствола дерева на уровне головы; ветвь вылезла на дорогу и была обрублена дорожной командой. Центурион потянулся за кинжалом, продолжая говорить через плечо:
— Он не предназначен для бросков, но если долго тренироваться, многое становится возможным. Как ты, возможно, уже выяснил. А теперь марш!
Они двинулись дальше по прямой дороге и повстречались с патрулем из восьми человек, который возвращался в Холм.
— Продолжай шагать.
Центурион прошел сотню ярдов в обратную сторону вместе с отрядом, внимательно оглядывая форму каждого солдата. Потом повернулся и бросил через плечо командиру отряда:
— Отлично справляешься, юноша, мы еще сделаем из тебя оптиона.
— Спасибо, старший центурион.
Фронтиний легкой трусцой догнал Марка, его дыхание оставалось почти таким же легким. Сменив бег на шаг, он продолжил разговор:
— Моя когорта, меньше тысячи человек, должна поддерживать мир в этом секторе, в пределах примерно пятидесяти миль по обе стороны Вала. Мы — единственный закон этой страны. Мы контролируем два места сходок племен; им разрешено собираться только там и только под наблюдением офицера из нашего подразделения. Они страстно ненавидят нас, тем более что мы принадлежим к их народу, но служим целям империи. В нашем секторе на каждого солдата в крепости приходится пятьдесят местных. Сила, которая уравновешивает недостаток численности, заключается в дисциплине и решительности. Мы господствуем на этой земле, знаем ее секреты и владеем каждым холмом и оврагом. И они это понимают. Понимают, что мы умрем, защищая свое; но сражаясь с нами, они потеряют множество жизней. Да, легионы всего в нескольких днях марша, но нам придется самим встречать любую попытку выбить нас отсюда. Нам и еще примерно десяти тысячам подобных нам, стоящим вдоль границы.
Не сбивая дыхания, старший центурион вел свою речь:
— Мужчины обычно вступают в когорту на четырнадцатое лето, служат в строю большую часть взрослой жизни и большую часть этого времени выполняют скучную или грязную работу, если только не получают шанс стать старшим солдатом, свободным от нарядов, а каждые пару лет их швыряют в несколько часов смерти и ужаса. Некоторые, лучшие солдаты, поднимаются до командира палатки, а если они действительно хороши, то до должности дежурного. Еще меньше становятся оптионами, заместителями центурионов, — теми, кто несет ответственность за строй центурии и командует в бою. Лучшие из них, сильнейшие и храбрейшие, десять из восьми сотен, становятся центурионами. У них есть собственные комнаты, и платят им немало, но дороже всего — привилегия вести свою центурию в бой в гордых традициях тунгрийцев. С чего ты решил, что сможешь соответствовать их идеалу?
Марк помедлил и, взвешивая каждое слово, чтобы его искренность не была принята за отчаяние, ответил:
— Я не могу обещать этого. Но сделаю все возможное для достижения…
Старший мужчина остановился, пытаясь подавить улыбку, и иронически поднял бровь:
— И мы прямо сейчас сделаем тебя центурионом, пока спорный вопрос твоего статуса не позабудется? Интересно, а что потом?
Марк, гневно раздувая ноздри, резко повернулся, заставив Фронтиния невольно напрячься и потянуться к рукояти меча. В бронированную грудь центуриона уперся грязный палец со сломанным ногтем.
— Хватит! На меня охотятся по всей стране, вы и ваш префект допрашиваете меня, будто я преступник, а не безвинный человек, вся семья которого погублена, и многократно подвергаете сомнению мою честь и способности. Либо вы, старший центурион, дадите мне шанс, о котором я прошу, либо перережете мое проклятое горло. Решайте, но прекратите играть со мной!
Юноша, сложив руки на груди, смотрел на офицера. Фронтиний медленно кивнул, неторопливо обошел вокруг Марка и вновь встал перед юношей.
— Ага, гнев в тебе есть, просто нужна искра, чтобы поджечь трут. Тем лучше: не будь в тебе огня, ты мне ни к чему. Хотя если заговоришь со мной таким тоном в присутствии других людей, пеняй на себя… Итак, я решил. Пойду против традиций, нарушу все правила и предложу тебе сделку. Дам тебе должность центуриона, но заметь, с испытательным сроком, и принимать решение о твоей пригодности буду только я. При условии, что получу кое-что нужное. Кое-что, очень нужное моей когорте, и прямо сейчас.
— Вы его приняли?
Эквитий с искренним удивлением посмотрел на старшего центуриона.
— Да. Сейчас он занимается своим снаряжением.
Префект молча улыбнулся.
— Спасибо. Благодаря вам я смог вернуть долг Солемну.
Старший центурион поморщился.
— Посмотрим. Я согласился только дать ему шанс. Всего один, хотя вряд ли он это понял. Взамен я получаю двух центурионов по цене одного. Или, скорее, одного очень хорошего центуриона и труп, который тихо похоронят…
Эквитий вопросительно взглянул на него. В ответ старший центурион мрачно улыбнулся.
— Ну, вы же не думали, что я выпущу из рук прекрасно подготовленного легионного центуриона? Сегодня утром я немного поболтал с Тиберием Руфием, и он сделал мне интересное предложение, особенно с учетом нынешней нехватки опытных командиров. Я решил согласиться на сделку, если удастся отыскать в юном Корве намек на таланты. А честно говоря, такой намек есть. Ваш друг легат получает укрытие для своего сына, а взамен я могу пользоваться его человеком, Руфием, до первого снегопада следующей зимы. По мне, так честный обмен.
