Во имя Чести (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна (прочитать книгу .txt) 📗

Дарья Кузнецова

Во имя Чести

Варвара

Родители меня, наверное, в самом деле избаловали, как утверждает бабушка. Или всё-таки права мама, считающая, что это просто фамильное шило в жо… э-э… Фамильная непоседливость? Но я категорически не хочу ограничиваться тем, что есть в поле прямой видимости. Вот не хочу, и хоть ты тресни.

Вечно меня куда-то тянет; то забраться в климатическую установку, то попытаться удрать на грузовом корабле среди яблок, то затеять сплав по реке на собственноручно собранном из какого-то мусора плоту, да ещё подбить на это половину окрестных детей. То ввязаться в драку стенка на стенку между своими и ребятами с соседней фермы, а потом от большого ума похвастаться не только фингалом под глазом, но ещё и трофейным выбитым зубом.

С другой стороны, а какого ещё поведения можно ожидать от девочки, которую воспитывали три старших брата? Это сейчас Володька вымахал под два метра, накачал шею с моё бедро, дослужился до капитанских погон и стал весь такой вальяжно-спокойный. А то я не знаю, как он соседям все яблоки в синий цвет перекрасил на трёх деревьях, и те с перепугу ботаников из Москвы вызвали!

Как при виде моего героического заслуженного отца, у которого награды на кителе не помещаются даже при ширине его плеч, и троих пошедших по его стопам красавцев-братьев я могу всерьёз рассматривать Валерку как кавалера и — о, ужас! — возможного мужа?

Нет, Валера очень хороший. Он добрый, милый, очень умный даже при всей своей наивности, мне действительно интересно с ним разговаривать, особенно когда он не вспоминает про свои любимые вирусы. Но как всерьёз можно рассматривать в качестве жениха мальчишку, которого я в семь лет (при том, что Валерка старше меня на четыре года!) спасла от соседского пса и защищала от наших самых отпетых хулиганов с фермы «Мокрое небо»? Я же его так и воспринимаю — как младшего брата, которого надо защищать и оберегать, которого можно обнять и погладить по голове, даже поцеловать в щёчку.

А хочется-то любви! Чёрт побери, мне ещё двадцати нет, какое может быть «замуж», да ещё за Валерку?!

Он, видите ли, перспективный. Будущее светило отечественной вирусологии, любит меня без памяти, стихи читает…

А что Валерка на мне тренируется, это она почему-то в расчёт не берёт. А я его в четырнадцать лет целоваться учила! Какое после этого может быть «замуж», о чём вообще речь?!

Я ещё раз окинула пристальным взглядом Валеру. Он с торжественным видом стоял на одном колене возле скамейки, на которой сидела я, и… нет, к счастью, замуж не звал. Это мне бабушка в сегодняшний визит всю голову проклевала, хоть и нехорошо так о ней говорить. А Валерка просто вдохновенно вещал что-то возвышенно-печальное про глаза и губы.

Валерий действительно очень милый… мальчик. Он похож на новорожденного оленёнка: такие же большие влажные тёмные глаза, такие же непропорционально длинные конечности, в которых он имеет обыкновение путаться в минуты волнения. Добавить к этому костлявые плечи, совершенно ангельское одухотворённое лицо, обрамлённое каштановыми кудрями, — это и будет Валера Зимин, мой друг детства и человек, которого бабушка активно сватает мне в женихи.

Самое смешное, за пределами темы любимых микроскопических гадов он и по характеру полностью соответствует своей внешности. А вот когда дело доходит до работы… Говорят, в институте, где он работает и учится в аспирантуре, с ним даже профессора боятся спорить и не брезгуют консультироваться по каким-нибудь заковыристым вопросам. Там о нём говорят, как о человеке с железным характером, способном послать ректора по матушке.

Валерка. Послать. Звучит фантастически!

— Ну, как, Варь? — вывел меня из задумчивости мягкий тихий голос друга, дрожащий от волнения.

Я, конечно, не стала обижать его словами о том, что половину прослушала и пропустила мимо ушей. Поэтому на основе той части повествования, которую ещё была способна воспринять, даже высказала какой-то правдоподобный отзыв. Не с восторженными похвалами, а нормальный такой, серьёзный. Одобрив несколько удачных рифм, поругав за избыток сахарного сиропа; Валера довольно критично подходит к собственному творчеству, поэтому никогда не верит тем, кто фонтанирует в ответ восторженными бессодержательными эпитетами. И обижается. На посторонних — нет, а на меня точно обидится, и будет прав.

— Да, я тоже уже потом понял, что слишком увлёкся, — вздохнул он, присаживаясь на скамейку рядом со мной. — Рассказывай, дома-то как?

— Да всё по-старому. Володьку чем-то наградили, но за что — я не знаю, мне по должности не положено. Но отец опять ворчал, что с этим наградным листом в туалет надо сходить, а не гордиться им; хотя сам, конечно, гордится, — хмыкнула я. — Что ещё? Завязей в этом году много, родители думают, не то уничтожить излишки, не то яблони подкормить посильнее.

— Ты им сказала? — участливо уточнил он. По тому, как я в ответ скривилась, сам всё прекрасно понял и укоризненно припечатал: — Варвар, ты — бестолочь!

— Да знаю я, — я состроила мучительную гримасу. — И что приглашение на вручение им придёт, и всё равно они узнают. И что о распределении моём отцу доложат все, начиная с командира учебного корпуса и заканчивая командующим того сектора, куда меня зашлют. Мне вообще кажется, что он и так давно в курсе; и я не могу понять, не то это здравый смысл, не то просто установка с детства «отец всегда всё знает». Но мама! Она же плакать будет, как пить дать. Она за нас всех переживает. Если братцы ещё ладно, то из-за меня она же вообще изведётся. А уж что бабушка скажет, я даже представлять не хочу!

— Но ведь придётся сказать. Вручение-то через две недели, со дня на день они и без тебя всё узнают.

— А то я не знаю, — мученически вздохнула я, с тоской разглядывая сквозь ветки деревьев пронзительно-синее вечернее небо.

Уже много лет Земля не является столицей человеческих миров. Основная жизнь кипит там, дальше, во многих световых годах к центру галактики, а здесь уже давно тихая уютная окраина. Сейчас Земля славится на всё человеческое содружество своими экологически чистыми фруктами, тихими курортами, заповедниками и биологами в самом широком смысле этого слова, начиная от вирусологов вроде Валеры и заканчивая агротехниками и ветеринарами вроде меня. А ещё — своими пилотами и штурманами.

Последние годы я веду двойную жизнь. Звучит, конечно, смешно, но знал бы кто, как утомила меня эта конспирация!

Дело в том, что одна Варвара Дмитриевна Зуева — приличная дочь приличных родителей, она учится на ветеринара, и делает это хорошо. Звёзд с неба не хватает, но не доставляет преподавателям проблем. Точнее, не доставляла; благо, диплом позади, и скоро я уже получу свою заветную синюю книжицу без троек. За которую большое спасибо как раз Валерке, единственному посвящённому в мою Великую Тайну лицу: без него я бы точно завязла в теории и вылетела с треском.

А вот вторая Варвара — блестящий (это не я такое придумала, это командир сказал) курсант лётной школы. Погоны, назначение и диплом будут вручены в торжественной обстановке через две недели. Не сказать, что я столь уж гениальный штурман, но точно лучший, чем ветеринар.

Чего мне стоили эти пять лет… ох, лучше не вспоминать! Пока нормальные студенты получали удовольствие от лучших дней жизни, я пахала как проклятая. Особенным кошмаром были сессии, особенно — когда на один день попадали два сложных экзамена. Одновременно сдавать латынь и теорию трассировки — да я до сих пор порой в холодном поту просыпаюсь с этой мыслью, а это был только первый год обучения!

В сессию я ходила бледно-зелёная, и забывала, как выглядит моя кровать. Хорошо, добрый Валерка снабжал меня стыренными с кафедры стимуляторами, а то точно ноги бы протянула или вылетела к чертям откуда-нибудь. Ворчал, читал лекции об их вредности, но всё равно приносил. И прикрывал перед родителями, когда у меня после окончания их приёма начинался суровый отходняк, и я отлёживалась у друга в общаге, чтобы не пугать родных кругами под лихорадочно блестящими глазами. Валера шутил, что один раз его знакомый, найдя меня в таком виде спящей, порывался сдать в морг.