Книга алхимика(Роман) - Уильямс Адам (читаемые книги читать txt) 📗
Осознание этой истины столь сильно потрясло Пинсона, что ему пришлось прислониться к одной из колонн, чтобы устоять на ногах. Какая смелая архитектурная идея! Мечеть в центре скалы! Как зодчий отважился на такое? Возможно, тут когда-то была пещера, но если даже и так, то мастера и камнерезы превратили ее в один из самых прекрасных храмов, которые он когда-либо видел. Масштабы работ потрясали воображение.
Позади Пинсона глухо стукнули об пол ботинки. Профессор оглянулся и увидел Огаррио. Вытаращив глаза, сержант оглядывался по сторонам.
— Сархенто, минировать собор нельзя! — с жаром проговорил Пинсон, схватив командира за локоть. — Посмотрите, что мы тут обнаружили. Это уникальное сооружение!
Огаррио вырвался и обвел взглядом мечеть. Он тоже не сразу пришел в себя от изумления.
— Вы правы, — наконец сказал сержант.
— Слава Богу, вы вняли голосу разума, — с облегчением выдохнул профессор.
— Собор мы минировать не будем, — продолжил Огаррио, — заложим взрывчатку здесь. Мы в самом центре скалы. Если мы подорвем заряд, то снесем к чертям весь холм с собором и крепостью. Так мы заберем с собой на тот свет не пару-тройку фашистов, а всю их поганую дивизию.
Тут подал голос Ринкон, который бесцельно бродил среди леса колонн с факелом в руках:
— Смотрите, сархенто, я нашел пустую колонну! Иду мимо, смотрю, а на ней трещина. Я ее поковырял, а тут целый кусок возьми да отвались! Внутри какая-то ваза. Наверное, урна с прахом архитектора — того самого, чья статуя на саркофаге, там, наверху. А под вазой ящик. Что с ним делать, сархенто! Открывать или нет? Вдруг там золотишко или украшения?
Сержант пропустил его слова мимо ушей. Он уже вовсю отдавал приказания:
— Муро, аккуратно спускай вниз взрывчатку, что мы с собой притащили. Мартинес, вернешься в собор. Собери людей. Сколько нужно, столько и возьми. Доставьте сюда все, что мы забрали из арсенала в замке. Да! Чтоб все мешки были здесь! Несите все до последней тротиловой шашки!
— Мальдита cea! [15] — выругался Ринкон. — Это всего-навсего книга, дурацкая, вонючая книга, вдобавок на арабском!
Что-то с глухим стуком полетело на пол.
— Ринкон, твою мать! — рявкнул Огаррио. — Кончай искать сокровища и дуй ко мне! Мне нужна помощь!
Пинсон с потерянным видом принялся бродить по просторному залу. Предательски ныло сердце. Вдруг он задел ногой что-то, лежавшее на полу. Профессор нагнулся и поднял книгу, которую отшвырнул Ринкон. Тонкий пергамент, кожаная обложка… Страницы исписаны аккуратным почерком. Причудливая арабская вязь. Книга наверняка представляла собой огромную историческую ценность. Впрочем, какая теперь уже разница… Пинсон рассеянно сунул ее в карман.
Следующие два часа он просидел, прислонившись к колонне, едва замечая бурную деятельность, которую развел вокруг него Огаррио со своим отрядом. Солдаты передавали друг другу мешки со взрывчаткой, которые спускали им на веревках сверху. Мешков становилось все больше. Затем скинули веревочную лестницу, протянули провода, начали ставить взрыватели…
А Пинсон все думал о Томасе. Внука непременно надо спасти. Но как? Как?! Надо обязательно найти ответ на этот вопрос.
Когда Пинсон присел на скамью рядом с Марией, та не спала. Томас тихо посапывал, положив голову ей на колени.
— Привет, — произнесла рыжеволосая, — а ты не торопился. Ты был вместе с солдатами, да? Мы видели, как они снуют по собору и что-то таскают. Чем они там занимались, мы не разглядели. Солдаты никого не подпускали близко.
— Они готовят к обороне подвал собора, — глухо произнес Пинсон.
— Да неужели? — Мария выгнула брови, но голос ее по-прежнему оставался спокоен. — А я-то думала, они там отраву для крыс рассыпают. Ладно, сеньор профессор, можешь не говорить мне правду. Не думаю, что мне хочется ее узнать. Зато другие наши товарищи по несчастью только об этом и говорят. Строят версии одна другой безумней.
— Лучше им, действительно, ничего не знать, — вздохнул Пинсон. — Если правда выйдет наружу… Ни к чему хорошему это не приведет.
— Солдаты собираются подорвать собор? — тихо прошептала Мария. — Не беспокойся, я уже большая девочка, я никому не скажу.
— Ты угадала. Они на это пойдут, если не останется другого выхода.
— Тот самолет, над собором… Он был фашистским? — спросила рыжеволосая. — Солдаты ждут, что на них пойдут в атаку? Скоро начнется бой?
— Да, если фашисты откажутся от переговоров.
— Каких таких переговоров? — прищурилась Мария. — Так вот зачем нас нарядили в монахинь? Хотят предложить обмен? Их жизни на наши? Думаешь, фашисты на это пойдут?
— Весьма вероятно, что да. Кроме того, даже если уловка не сработает, я уверен, что нас отпустят до начала боя. Этот сержант… Огаррио… так зовут их командира… Одним словом, он показался мне достойным человеком.
— Ты совершенно не умеешь врать. А еще политик… — Закурив, Мария сделала две глубокие затяжки. У нее тряслись руки. — Все верно. Остальные не должны знать о том, что на самом деле происходит. Но кое-что мы им все-таки обязаны рассказать. Они не глупы и наверняка уже пришли к определенным выводам. Если будем вести себя уверенно, быть может, они поверят, что в итоге нас всех отпустят. Черт! Угораздило же мне попасть в такой переплет.
— Ты очень храбрая, — сказал Пинсон.
— Я очень глупая, — поправила его Мария. — Впрочем, в данный момент я больше переживаю не за себя, а за твоего внука. Сейчас он успокоился, но совсем недавно его мучили кошмары, и он постоянно просыпался. Надо его как-то отвлечь. А то он столько уже всего натерпелся… Я пыталась рассказывать ему сказки, которыми когда-то развлекала своего Пабло, но я их толком и не помню… Да и Пабло все равно был слишком мал, чтобы их понимать. Кроме того, мне сейчас так страшно, что все мысли в голове путаются… Вот если бы под рукой была книга…
— Книга?
— Ну да, чтобы хоть как-то отвлечься. Как думаешь, сможет ли нам твой сержант Огаррио добыть сборник сказок? Он ведь, по твоим словам, достойный человек, — рыжеволосая коснулась руки Пинсона. — Шучу-шучу, Энрике.
— Смотри, что я там внизу нашел, — сунув руку в карман, профессор вытащил из кармана книгу.
Мария быстро заглянула в нее и с кислым видом воззрилась на Пинсона.
— Какой от нее толк? Она же на арабском.
— Я знаю арабский, — чуть пожал плечами Пинсон, — могу перевести.
— Ну и ну… — Губы рыжеволосой медленно расплылись в улыбке. — А ты умеешь удивлять. Многогранная же ты личность! Ладно, давай попробуем почитать Томасу, когда он проснется.
Пинсон пробежал глазами первую страницу, содержавшую нечто вроде вступления:
«Я Шмуэль Бен Элиша, известный как Шамаль ибн Элиазар или же Самуил Иудей, врачеватель, математик и алхимик, познал, что не сумел преуспеть ни в одной из указанных наук. Я лишь лекарь, который не умеет лечить, играющий с числами бездарь, чьи усилия тщетны, и алхимик, чьи снадобья горше полыни.
Я прожил едва ли тридцать пять лет, но стар не по годам сердцем, душой и телом, что одряхлело раньше срока. Лишь воспоминания о прошлом не увядают, сохраняя прежнюю яркость. Ими я и живу.
Философ Гераклит считал красоту основой всего сущего: света и тьмы, добра и зла, тепла и холода. Он верил в универсальность Логоса, что существует и будет существовать вне зависимости от глупости рода людского. Невзирая на все обрушившиеся на нас беды, я силюсь убедить себя в одном. Если идея, ради которой мы шли вперед, останется жива, значит, все было не напрасно. Преисполненный этой надежды, я вооружился пергаментом, чернилами и лампой, которая будет гореть, покуда в ней не кончится масло. Если на то будет воля Бога-Перводвигателя, у меня хватит времени поведать о том, чего мы пытались добиться».
Начало показалось Пинсону малообещающим — книга могла быть сухим философским трактатом, однако Томас уже проснулся и, закутавшись до подбородка в одеяло, взирал на дедушку огромными, преисполненными ожидания глазами. Мария, дымя сигаретой, всем своим видом показывала, что Пинсону лучше поскорее продолжить чтение. Даже Фелипе Муро, который охранял погрузившийся в сон неф, сел рядом с профессором на алтарные ступеньки и, зажав винтовку коленями, расплылся в улыбке, явно желая послушать, что же будет дальше.
