Избранные сочинения в 9 томах. Том 5 Браво; Морская волшебница - Купер Джеймс Фенимор (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
— Не вижу греха в том, чтобы вести торговлю чуть-чуть за пределами, установленными законом. Эти англичане хотят всё прибрать к своим рукам! Без зазрения совести они связывают нас, купцов, заявляя: «Торгуй с нами или ни с кем». По слабости бургомистра они установили такие порядки в Амстердаме, а затем и во всей колонии, а теперь нам не остается ничего иного, как поднять лапки кверху и повиноваться.
— И поэтому купец находит утешение в торговле контрабандными товарами. Ты совершенно прав, почтенный олдермен! Удобная философия, особенно если дельце сулит барыши. Ну, а теперь, столь похвально отозвавшись о нашем ремесле, давайте перейдем к его законному или беззаконному завершению. Вот, — добавил он, доставая из внутреннего кармана куртки небольшой мешочек и небрежно бросая его на стол, — вот твое золото. Восемьдесят полновесных золотых дублонов недурная цена за несколько тюков пушнины; и даже последний скопидом согласится, что шесть месяцев не столь уж долгий срок для подобного оборота.
— Твой корабль, милейший Бурун, летает, как птичка колибри, — ответил Миндерт с радостной дрожью в голосе, выдавшей его глубокое удовлетворение. — Ровно восемьдесят, говоришь? Не трудись смотреть в бухгалтерскую запись. Я готов взять все заботы на себя и пересчитать золото. Действительно, игра стоила свеч! Несколько бочонков ямайского рома, немного пороха и свинца, два-три одеяла и грошовая безделушка в подарок вождю племени быстро превратились с твоей помощью в благородный металл! Ты торговал на французском побережье?
— Только севернее, где морозы способствуют торговле. Бобровые и куньи меха, честный бюргер, будут красоваться перед императором на ближайшем дворцовом празднике. Что это ты так пристально рассматриваешь профиль Брагансы? [90]
— Монета кажется мне не из тяжелых. К счастью, у меня есть весы под рукой…
— Обожди! — произнес незнакомец, опуская руку в мягкой перчатке, опрысканной, по обычаям того времени, духами, на плечо собеседника. — Никаких весов при наших расчетах! Эта монета была получена в обмен на твои товары. Тяжелая или нет, она пойдет вместе с остальными. Наши отношения основаны на доверии, и твое поведение оскорбляет меня. Еще одно подобное подозрение — и я прекращу с тобой всякие дела.
— Это было бы несчастьем для нас обоих, — натянуто рассмеялся Миндерт и сунул злосчастный дублон обратно в мешочек, тем самым устраняя повод к раздорам. — Уточнение расчетов помогает сохранять дружбу. Но не будем по пустякам терять драгоценное время. Привез ли ты подходящие для колонии товары?
— В избытке.
— И, надеюсь, в большом выборе? Колонисты и монополия! В этой тайной торговле — двойное удовлетворение. Хотя я не получаю извещений о твоем прибытии, любезный Бурун, но сердце у меня радостно бьется в предвкушении встречи. Мне доставляет двойное удовольствие обходить законы, выдуманные вашими лондонскими крючкотворами!
— И главное из этих удовольствий…
— …хороший барыш, конечно! Не хочу отрицать силу врожденных страстей, но поверь, я испытываю нечто вроде профессионального тщеславия, попирая эгоизм наших правителей. Неужели мы рождены только для того, чтобы быть орудием их обогащения? Дайте нам полноправное законодательство, дайте нам право самим устанавливать законы, и тогда, оставаясь лояльным и послушным подданным…
— …ты по-прежнему будешь заниматься контрабандой!
— Ну ладно, ладно… Многословием не умножишь богатства. Покажи лучше список привезенных товаров.
— Вот он, к твоим услугам. Но у меня вдруг возникло одно капризное желание, а тебе известно, олдермен, что с моими прихотями следует считаться, поэтому тебе придется исполнить и эту. Я хочу, чтобы при нашей сделке присутствовал свидетель.
— Судьи и присяжные! Неужели ты позабыл, что даже неуклюжий галиот [91] может проплыть сквозь самые строгие статьи чрезвычайных постановлений. Суды относятся к подобным торговым сделкам так же, как могилы к покойникам: они проглатывают их и забывают.
— Мне нет дела до судов, и я не испытываю ни малейшего желания связываться с ними. Но присутствие красавицы де Барбери предотвратит недоразумения, которые могут привести к полному разрыву наших отношений. Позови ее.
— Алида совершенно несведуща в торговых делах, и это может вселить в нее сомнения относительно финансового положения ее дяди и опекуна. Если человек не пользуется доверием в своем собственном доме, может ли он ожидать его от посторонних?
— Многие люди пользуются доверием у чужих и лишены его дома. Но ты знаешь мой нрав: не будет здесь твоей племянницы — не будет и сделки.
— Алида послушное и ласковое дитя, мне бы не хотелось тревожить ее сон. У меня гостит патрон Киндерхука, который любит английские законы не больше, чем мы с тобой. Он с удовольствием посмотрит на то, как честно заработанный шиллинг превращается в золотой. Я разбужу его. Пока еще никто не обижался на предложение принять участие в выгодном предприятии.
— Пусть он спит. Я не желаю иметь ничего общего с владельцами поместий и закладных. Позови девушку. Кое-какие из моих товаров придутся ей по вкусу.
— Долг и десять заповедей! Ты никогда не был опекуном, милейший Бурун, и не знаешь всей тяжести ответственности…
— Не будет здесь твоей племянницы — не бывать и сделке! — перебил упрямый контрабандист, пряча в карман список товаров и собираясь встать со стола, на котором он сидел. — Девушка знает о моем присутствии, и для нас обоих будет безопаснее, если она поглубже вникнет в наши отношения.
— Ты безрассуден, как английские законы о мореплавании! Я слышу, она ходит по комнате — я позову ее. Но не следует раскрывать перед ней наши прежние отношения. Пусть сегодняшняя сделка покажется ей единственной и случайной.
— Как тебе угодно. Я не собираюсь ничего говорить ей. Если ты сам не проболтаешься, бюргер, можешь спать спокойно. Но я хочу, чтобы твоя племянница присутствовала здесь, — у меня такое предчувствие, что нашим деловым связям, грозит опасность.
— Не люблю я слово «предчувствие», — проворчал олдермен, осторожно снимая нагар со свечи. — Стоит произнести его — и уже чудятся преследования со стороны казначейства. Не забывай, что ты должен скрываться из-за твоих хитроумных дел.
— Совершенно верно. Будь все остальные так же ловки, торговля безусловно прекратилась бы. Позови же скорее леди!
Олдермен, по-видимому считая необходимым кое-что объяснить племяннице и зная решительный нрав своего компаньона, больше не мешкал. Бросив подозрительный взгляд на все еще открытое окно, он покинул комнату.
Глава X
Увы, какой постыдный грех— стыдиться,
Что я ребенок моего отца!
Но я ведь дочь ему по крови только.
Не по душе.
Шекспир, «Венецианский купец»
Выражение лица незнакомца изменилось, как только он остался один. Его взгляд, прежде такой дерзкий и самоуверенный, снова стал ласковым и даже задумчивым, скользя по различным изящным вещам, служившим усладой красавице Алиде. Затем незнакомец поднялся с места, прикоснулся к струнам лютни и, словно испугавшись мелодичного звона, отпрянул назад. Казалось, он позабыл о деле, которое привело его сюда, и всецело отдался новому, более свежему интересу. Если бы кто-нибудь увидел, с каким волнением пришелец рассматривал окружавшие его предметы, он бы решил, что именно они привлекли его сюда. Во взгляде и в мягких чертах его лица было так мало грубости, присущей людям его профессии, что можно было подумать, будто природа одарила его такой внешностью для того, чтобы восторжествовал обман. Если в его манерах и проскальзывали порой резкость и пренебрежение, то это казалось скорее притворством, чем проявлением естественных наклонностей, и даже нарушение правил приличия во время беседы с олдерменом сочеталось со сдержанностью, которая странно противоречила его натуре.
