Проклятие виселицы (ЛП) - Мейтленд Карен (читать полную версию книги TXT) 📗
— Я думаю, ты видела не то, что должно случиться, а то, что случилось четыре года назад. Джерард и я... понимаешь, у нас не было выбора... а возможно, мы его сделали. Может ли человек порицать другого за то, что считает преступлением против Господа? Тебе снилось не то, что ты сделаешь, а то, что мы уже совершили.
— Но я видела, как сама это делала, — возразила Элена. Я там была. Я видела нож в своих руках.
Рафаэль смотрел на неё снизу вверх, лицо искажала мука.
— Ты помнишь тот первый день, когда я привёл тебя к леди Анне? Она предложила тебе поесть и выпить на сундуке. Ты это помнишь?
Элена кивнула.
— За день до того, как умер её сын.
— Когда ты туда пришла, Джерард был уже мёртв. Я положил его тело в сундук. А сверху поставили еду для тебя, и ты её ела. Хлеб и соль, как я попросил.
Глаза Элены распахнулись в испуге. Горло сжало так крепко, словно его сдавили чьи-то холодные пальцы.
— Но... съесть хлеб и соль, что лежали над телом, означает взять на себя грехи мертвеца! Ты обманул меня... сделал пожирательницей грехов!
Она отшвырнула кресло и в ярости заходила по комнате, вытирая руки о платье, как будто они опять оказались в крови.
Рафаэль тоже вскочил.
— Прости меня. Мне так жаль, но я не мог допустить, чтобы Джерард умер в смертном грехе. Я поклялся ему. Я обязан ему своей свободой, своей жизнью, всем. Он был мне как брат, больше, чем брат.
Элена обернулась к нему, пылая гневом.
— Но ты допустил, чтобы на меня пал его грех. Как ты мог? Если грех был так страшен, как ты мог заставить меня нести его?
— Клянусь жизнью, я искренне верил, что это не причинит тебе вреда. Ты была девственницей, невинной и чистой. Тебя не должно было это коснуться.
Руки Рафаэля бессильно упали, как у беспомощного ребёнка.
Элена пристально смотрела на воск, капающий со свечи.
— Девственницей... но... я не была. Предыдущей ночью я впервые переспала с Атеном. Той ночью... он сделал мне ребёнка. Что ты натворил, Рафаэль? — она перешла на крик. — Что ты сделал со мной, и с моим ребёнком, и с Атеном!
— Я не знал. Клянусь, я не знал. Меньше всего на свете я желал причинить тебе зло. Если бы я мог хотя бы подумать...
— Но ты не подумал. Нет. Ты позволил мне понести это. Ты заставил меня. Сделал меня убийцей. — Голос сорвался, и она перевела на него взгляд. — Сны о моём ребёнке, о том, как я его убиваю — это тоже сделал Джерард?
Рафаэль поднял голову, недоумение на его лице смешивалось с болью.
— Но в монастыре Монтобан не было младенцев. Я не понимаю... скажи мне, скажи, что ты видела.
— Я была в комнате, повсюду висела одежда и стояли корзины. Кладовая, но круглая, а не квадратная. Я слышала детский плач. Я была зла, так зла, что его от меня спрятали. Когда я нашла его, я хотела лишь одного — убить. Я ударила его о стену. Ночь за ночью мне снилось, как я убиваю младенца. Я подумала... я на самом деле поверила, что сделаю это с сыном. Вот почему я отдала его Гите — чтобы спасти. Чтобы я не смогла причинить ему вред.
Рафаэль откинулся на спинку кресла. Он бормотал что-то, но так тихо, что Элена едва различала слова.
— Не может этого быть. Церковь ведь обещала снять с нас все грехи, и совершённые до Крестовых походов, и пока мы сражались — всё должно быть прощено, стёрто, будто и не было. Нам обещали. Он был неверный. Язычник. Это было священное убийство, праведное дело. И церковь клялась, что мы прощены.
— Что? — спросила Элена. — Значит, был и ребёнок? Джерард убил младенца? Скажи мне, я должна знать. Должна знать, что это был не мой сын.
Рафаэль обхватил голову руками, потом бессильно опустил их.
— Да, там был ребёнок, много детей. Но этот, он был не такой, как другие. Ты должна понять... это война. Люди на войне делают такое... чего никогда бы не... хорошие люди... — Лицо судорожно исказилось, он старался не плакать, и прошло несколько минут, прежде чем он смог продолжить.
— Спустя несколько месяцев после того, как отец Джерарда отправился в море, чтобы сражаться в войске Ричарда на Святой земле, к Джерарду пришла Гита. Сказала, что духи предупредили её — отец Джерарда в опасности и сын должен ему помочь. Леди Анна молила его не уезжать, но Джерард был непреклонен, говорил, что не может бросить отца.
Как только он прибыл, Джерард разыскал Осборна, чьи вассалом был его отец — он думал найти его, сражающимся под началом Осборна. Но тот сказал Джерарду, что уже поздно. Его отец погиб. Сапёры копали тоннель под стенами города, чтобы обрушить их — среди них был и Тальбот — но сарацины прорыли другой ход, используя тоннели для атаки под прикрытием греческого огня, который защитники города сбрасывали с бастионов. Отец Джерарда был рядом со стеной, когда под прикрытием дыма из тоннелей вырвался отряд сарацин. Последний раз его видели сражающимся с ними, а потом он исчез. Той ночью его тело искали, но надежды найти было мало. Множество тел так обгорели или были изрублены, что невозможно отличить одного от другого. Даже эмблемы и шевроны, отличавшие рыцаря от пешего солдата, сгорели или сорваны. Они смогли лишь похоронить останки убитых в общей могиле, но по крайней мере, хватало священников, чтобы отслужить мессу за их души.
Джерард был убит горем. Он ругал себя, что не прибыл раньше, но поклялся закончить начатое отцом, и мы с ним присоединились к армии Ричарда.
Через несколько дней после нашего приезда Акра сдалась. Ричард выставил жёсткие условия. Он поклялся сохранить жизнь всем жителям города, если Саладин принесёт ему две сотни тысяч золотых монет и освободит пятнадцать тысяч захваченных им пленников-христиан. Чтобы подкрепить обещание, Ричард отпустил множество простых горожан вместе с жёнами и детьми, однако две тысячи знатных жителей города и их семьи оставил в заложниках, пока Саладин не удовлетворит его требования.
Но в назначенный день Саладин отказался передать и людей, и золото. Одни говорили, что к тому времени он уже убил пленников-христиан, другие — будто прислал весть, что не может пока собрать столько денег и просит больше времени. Кто знает, какова была правда? Мне известно лишь, что два великих правителя не смогли прийти к соглашению. Ричард отдал приказ — все заложники в городе должны быть убиты.
Слава Богу, нас с Джерардом избавили от забивания жертв. Вместо этого нас отправили вывести их из города, чтобы можно было уничтожить заложников на виду лагеря Саладина. Нам приказали переходить от дома к дому и сгонять людей к городским воротам. Мужчин связывали и выводили как рабов, женщинам и детям оставалось либо идти за ними, или, если они отказывались, их связывали и тащили следом. Из-за стен, где пленников сгоняли в кучу люди Ричарда, неслись крики и вой. Мужчин бросали на колени и рубили головы, женщин и детей пронзали мечами и пиками.
Уже поздним вечером мы подошли к дому на окраине города. Мы были измучены, взмокли от пота, нас доводили до бешенства мухи, облепившие каждый камень этого города. Один человек выбежал из дома и упал перед Джерардом на колени. Кажется, он называл своё имя — Аяз. Он развернул перед Джерардом кусок ткани, который держал в руках. Видимо, в этот узел он связал всё, чем владел — украшения жены, маленькие серебряные чашки, монеты и прочие безделушки. Он умолял Джерарда взять их в обмен на их жизни. Джерард отказывался, но Аяз продолжал молить. Он положил ткань у ног Джерарда и поднимал пригоршни золота и серебра, пытаясь совать их в руки Джерарда. Тот устало отталкивал его. Потом неожиданно замер, глядя на одну из вещичек в руке Аяза.
— Отцовское кольцо! — крикнул он, поднимая сверкающий ободок с одинокой жемчужиной в золотой оплетке. — Это кольцо моего отца! Откуда оно у тебя? Но Аяз его не понимал. Джерард ткнул кольцом ему в лицо. — Как? Откуда! — вопил он. Ничего не понимая, Аяз продолжал качать головой, потом пожал плечами и провёл пальцем по горлу, показывая, что взял кольцо у мёртвого, у убитого.