- - Клюев Николай Алексеевич (читать книги бесплатно TXT) 📗
Но кто о каменной заре
Косноязыкого расспросит?
И кто уверится, что Ной
Досель на дымном Арарате,
И что когда-то посох мой
Сразил египетские рати?
Хитрец и двоедушный плут —
Вот боговидящему кличка...
Для сталактитовых Иуд
Не нужно красного яичка.
Им тридцать сребреников дай,
На плешь упроченные лавры; —
Не Моисею отчий край
Забьет в хвалебные литавры.
Увы, и шашель платяной
Живет в порфирном горностае!
Пророк, венчанный купиной,
Опочивает на Синае.
Каменнокрылый херувим
Его окутал руд наносом,
Чтоб мудрецам он был незрим,
Простым же чудился утесом.
Между 1916 и 191
8266
Громовые, владычные шаги,
Пята — гора, суставы — скал отроги,
И вопль Земли: «Всевышний, помоги!
Грядет на ны Сын Бездны семирогий!»
Могильный бык, по озеру крыло,
Ощерил пасть, кромешнее пещеры:
«Мне пойло — кровь, моя отрыжка — зло,
Утроба — ночь, костяк же — камень серый».
Лев четырех ветров залаял жалким псом:
«Увы! Увы! Разбиты семь печатей...»
И лишь в избе, в затишье вековом,
Поет сверчок, и древен сон полатей.
Заутра дед расскажет мудрый сон
Про Светлый град, про Огненное древо,—
И будет строг высокий небосклон,
Безмолвен труд и зелены посевы.
А ввечеру, когда тела без сил,
Певуча кровь и сладкоустны братья,—
Влетит в светелку ярый Гавриил
Благовестить безмужние зачатья.
Между 1916 и 191
8267
Два юноши ко мне пришли
В сентябрьский вечер листопадный,
Их сердца стук, покой отрадный
К порогу милому влекли.
Я им Писание открыл,
Купели слез, глагол высокий.
«Мы приобщились к Богу сил, —
Рекли пророческие строки, —
Дела, которые творю,
И вы, птенцы мои,— творите...»
Один вскричал: «Я возгорю»,
Другой аукнулся в зените.
И долго я гостей искал:
«Любовь, явись! Бессмертье, где ты?..»
«В сердечных далях теплим светы», —
Орган сладчайший заиграл.
И понял я: зачну во чреве
И близнецов на свет рожу:
Любовь отдам скопца ножу,
Бессмертье ж излучу в напеве.
Между 1916 и 191
826
8По керженской игуменье Манёфе,
По рассказам Мельникова-Печерского,
Всплакнулось душеньке, как дрофе
В зоологическом, близ моржа пустозерского.
Потянуло в мир лестовок, часословов заплаканных,
В град из титл, где врата киноварные...
Много дум, недомолвок каляканных
Знают звезды и травы цитварные!
Повесть дней моих ведают заводи,
Бугорок на погосте родительский;
Я родился не в башне, не в пагоде,
А в лугу, где овчарник обительский.
Помню Боженьку, небо первачное,
Облака из ковриг, солнце щаное,
В пеклеванных селениях брачное
Пенье ангелов: «Чадо желанное».
На загнетке соборы святителей,
В кашных ризах, в подрясниках маковых,
И в творожных венцах небожителей
По укладам келарника Якова.
Помню столб с проволбкой гнусавою,
Бритолицых табачников нехристей;
С «Днесь весна» и с «Всемирною славою»
Распростился я, сгинувши без вести.
Столб кудесник, тропа проволбчная
Низвели меня в ад электрический...
Я поэт — одалиска восточная
На пирушке бесстыдно языческой.
Надо мною толпа улюлюкает,
Ад зияет в гусаре и в патере,
Пусть же керженский ветер баюкает
Голубец над могилою матери.
Между 1916 и 191
8269
Я — древо, а сердце — дупло,
Где Сирина-птицы зимовье,
Поет он — и сени светло,
Умолкнет — заплачется кровью.
Пустынею глянет земля,
Золой — власяничное солнце,
И, умной листвой шевеля,
Я слушаю тяжкое донце, —
То смерть за кромешным станком
Вдевает в усновище пряжу,
Чтоб выткать карающий гром —
На грешные спины поклажу.
Бередят глухие листы, —
В них бцет, анчарные соки,
Но небо затеплит кресты —
Сыновности отблеск далекий.
И птица в сердечном дупле
Заквохчет, как дрозд на отлете,
О жертвенной, красной земле,
Где камни — взалкавшие плоти,
Где Музыка в струнном шатре
Томится печалью блаженной
О древе — глубинной заре,
С листвою яровчато-пенной.
