Солнце ленивей, ветер бранчливей,
Рощи тоскливей, птицы пугливей,
Год,
В саван желто-зеленый облачась, обреченно
Ползет.
Ах, сгиньте, осенние
Месяцы тления!
Без промедления
Сгиньте в дороге,
Стылые дроги
Года, который бесследно пройдет!
Листья пожухли, черви распухли,
Реки разбухли, зори потухли,
Год,
На холодной постели шевелясь, еле-еле
Ползет.
Ах, это осеннее
Скорбное пение!
Месяцы бдения
В долгой дороге!
Стылые дроги…
Плачьте над годом, кончается год!
Громами в горах отвечают обвалы
Вулканам, швыряющим пламя в зенит,
В морях откликаются лютые шквалы,
Вкруг трона Зимы сотрясаются скалы,
Лишь только Тифон [431]затрубит.
Блеснула зарница мгновенным виденьем,
Но цепь островов озарилась кругом.
Разрушен лишь город землетрясеньем,
Но дальние страны наполнил смятеньем
В глубинах промчавшийся гром.
Твой взор ослепительней молнии рдяной,
И гнев твой землетрясенья страшней.
Смиряются пред тобой океаны
И солнце меркнет и светят вулканы
Не ярче болотных огней.
Но горы, и море, и сушу, и воду
Согреет солнце, и в тучах горя.
Из края в край, от народа к народу,
К сердцам от сердец разольется заря.
И в блеске лазурном, как ночь, как туман,
Исчезнут и раб и тиран.
Был ослепительный июньский день.
Тревожить воду ветру было лень.
На горизонте громоздились кучи
Плавучих гор — серебряные тучи.
И небосклон сиял над головой
Бездонною, как вечность, синевой.
Все радовалось: лес, река и нивы.
Поблескивали в роще листья ивы.
И шелестела в тишине едва
Дубов столетних плотная листва…
Была зима — такая, что с ветвей
Комочком белым падал воробей.
Закованные в ледяные глыбы,
В речных глубинах задыхались рыбы.
И до сих пор не замерзавший ил
В озерах теплых, сморщившись, застыл.
В такую ночь в печах пылало пламя,
Хозяин с домочадцами, с друзьями
Сидел и слушал, как трещит мороз…
Но горе было тем, кто гол и бос!
Среди развалин крепости старинной,
Где жил — теперь исчезнувший — народ,
Где Жалостью оплаканы руины, —
Обломком, уцелевшим в бездне вод,
Взметнулась Башня Голода, темница;
Всех узников здесь ждал один исход:
Им рок судил отчаяньем томиться,
Пока фитиль не выгорит дотла
И масла весь запас не истощится.
Кругом вздымались гордо купола,
Соперничая блеском с медью вратной;
Поодаль сила денег возвела
Тенистые, с прохладой благодатной
Беседки, павильоны, но в тени
Громады этой, величаво-статной,
Терялись, незаметные, они.
О, если б некий грозный дух возмездья
Слетел сюда, где, словно искони,
Плывут красавиц яркие созвездья;
И если б отразил, верней стекла,
Всю прелесть их — и глубину бесчестья.
Да обратятся в мрамор их тела!
Из адаманта смутного портал
Зияет на дороге бытия,
Которой рок идти предначертал;
Вокруг, вражды извечной не тая,
Ярятся тени, словно между скал
Клубятся тучи, буйны и густы,
И воспаряют к вихрям высоты.
Проходят многие своей стезей,
Не зная, что теней [] [435]
Идет за каждым — даже там, где рой
Умерших нового пришельца ждет;
Иные остановятся порой
И пристально глядят на мрачный вход,
Да и они узнают лишь одно:
Что от теней спастись им не дано.