Сочинения. В 2-х томах - Клюев Николай Алексеевич (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
Тут можно читать бесплатно Сочинения. В 2-х томах - Клюев Николай Алексеевич (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗. Жанр: Поэзия. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте mybrary.info (MYBRARY) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
(1932–1933)
401
Продрогли липы до костей,
Продрогли липы до костей,
До лык, до сердца лубяного
И в снежных сиверах готовы
Уснуть навек, не шля вестей.
В круговороте зимних дней,
Косматых, волчьих, лязгозубых,
Деревья не в зеленых шубах,
А в продухах, сквозистых срубах
Из снов и морока ветвей.
Продрогли липы до костей,
Стучатся в ставни костылями:
«Нас приюти и обогрей
Лежанкой, сказкою, стихами».
Войдите, снежные друзья!
В моей лежанке сердце рдеет
Черемухой и смолью мреет,
И журавлиной тягой веет
На одинокого меня
Подснежниками у ручья.
Погрейтесь в пламени сердечном,
Пока горбун — жилец запечный —
Не погасил его навечно!
Войдите!.. Ах!.. Звездой пурговой
Сияет воротник бобровый
И карий всполох глаз перловых.
Ты опоздал, метельный друг,
В оковах льда и в лапах пург
Продрогла грудь, замглился дух!
Вот сердце, где тебе венок
Сплетала нежность-пастушок,
Черемуха и журавли
Клад наговорный стерегли,
Стихов алмазы, дружбы бисер,
Чтоб россомахи, злые рыси,
Что водят с лешим хлеб и соль,
Любя позёмок хмарь и голь,
Любимых глаз — певучих чаш —
Не выпили в звериный раж,
И рожки — от зари лоскут —
Не унесли в глухой закут,
Где волк-предательство живет.
Оно горит, как ярый мед,
Пчелиным, грозовым огнем!..
Ты опоздал седым бобром —
Серебряным крылом метели —
Пахнуть в оконце бедной кельи,
И за стеной старик-сугроб
Сколачивал глубокий гроб.
Мои рыданья, пальцев хруст
Подслушал жимолости куст.
Он, содрогаясь о поэте,
Облился кровью на рассвете.
(1932–1933)
402
Мой самовар сибирской меди —
Мой самовар сибирской меди —
Берлога, где живут медведи.
В тайге золы — седой, бурластой —
Ломает искристые насты.
Ворчун в трубе, овсянник в кране,
Лесной нехоженой поляне
Сбирают землянику в кузов.
На огонек приходит муза,
[Испить] стихов с холостяком
И пораспарить в горле ком
Дневных потерь и огорчений,
Меж тем как гроздьями сирени
Над самоваром виснет пар,
И песенный старинный дар
В сердечном море стонет чайкой
И бьется крыльями под майкой.
За революцию, от страху,
Надел я майку под рубаху,
Чтобы в груди, где омут мглистый,
Роился жемчуг серебристый
И звезды бороздили глуби.
Овсянник бурого голубит
Косматой пясткой земляники.
Мои же пестряди и лыки
Цветут для милого Китая,
Где в золотое море чая
Глядится остров — губ коралл
И тридцать шесть жемчужных скал,
За перевалом снежных пик
Мыс олеандровый — язык.
Его взлюбили альбатросы
За арфы листьев и утесы,
За славу крыльев в небесах.
На стихотворных парусах
Любимый облик, как на плате,
Волной на пенном перекате
Свежит моих седин отроги.
У медной пышущей берлоги,
Где на любовь ворчит топтыгин,
Я доплету, как лапоть, книги
Таежные, в пурговых хлопьях.
И в час, когда заблещут копья
Моих врагов из преисподней,
Я уберу поспешно сходни:
Прощай, медвежий самовар!
Отчаливаю в чай и пар,
В Китай, какого нет на карте.
Пообещай прибытье в марте,
Когда фиалки на протале,
Чтоб в деревянном одеяле
Не зябло сердце-медвежонок,
Неприголубленный ребенок!
(1932–1933)
403
Баюкаю тебя, райское древо
Баюкаю тебя, райское древо
Птицей самоцветною — девой.
Ублажала ты песней царя Давыда,
Он же гуслями вторил взрыдам.
Таково пресладостно пелось в роще,
Где ручей поцелуям ропщет,
Виноградье да яхонты-дули, —
И проснулась ты в русском июле.
Что за края, лесная округа?
Отвечают: Рязань да Калуга!
Протерла ты глазыньки рукавом кисейным.
Видишь: яблоня в плоду златовейном!
Поплакала с сестрицей, пожурилась
Да и пошла белицей на клирос,
Таяла как свеченька, полыхая веждой,
И прослыла в людях Обуховой Надеждой.
А мы, холуи, зенки пялим,
Не видим, что сирин в бархатном зале,
Что сердце райское под белым тюлем!
Обожжено грозовым русским июлем,
Лесными пожарами, гладом да мором,
Кручинится по синим небесным озерам,
То Любашей в «Царской Невесте»,
То Марфой в огненном благовестьи.
А мы, холуи, зенки пялим,
Не видим крыл в заревом опале,
Не слышим гуслей Царя Давыда
За дымом да слезами горькой панихиды.
Пропой нам, сестрица, кого погребаем
В Костромском да Рязанском крае?
И ответствует нам краса-Любаша:
Это русская долюшка наша:
Головня на поле,
Костыньки в пекле,
Перстенек на Хвалынском дне.
Аминь.