Лиса и виноград - Могилевцев Сергей Павлович (чтение книг .TXT) 📗

Падает на землю, и корчится, издавая хрипы и стоны.

П р е д с е д а т е л ь А р е о п а г а. Ну что ж, граж­дане дельфийцы, как всегда, малопонятно, зато впе­чатляюще. Теперь остается только произнести приго­вор. Итак, именем светоносного бога и по решения городского Ареопага, святотатец Эзоп, повинный в бесчисленных преступлениях, о которых нет нужды здесь говорить, ибо они и так всем известны, сбрасывается со скалы в назидание всем остальным!

Ж р е ц ы поднимают вверх руки, и, раскачиваясь из стороны в сторону, начинают тихонько выть.

П и ф и я продолжает лежать на земле.

Возгласы в т о л п е: “Ура высокому Ареопагу!”, “Защитам город от наглых пришельцев!”, “Очистим свою нечистую совесть!”, “Принесем жертву свето­носному богу!”

П р е д с е д а т е л ь. Да будет так! Стража, привести приговор в исполнение!

Х е р е й (бросаясь вперед, обращаясь к т о л п е ). Опо­мнитесь, безумные граждане! Вас постигнет чума, град и потоп. Боги не простят вам этого преступления!

К о р и н н а (присоединяясь к Х е р е ю) . Послушайте меня, рыночную царицу, бывшую когда-то гетерой, а теперь вознесенную так высоко, что сами же вы пок­лоняетесь мне, как богине! Не казните этого челове­ка, он своими баснями превращает шлюх в цариц, и пробуждает в людях уснувшую совесть!

А н т и ф о н т. Ваша заинтересованность в деле, госпо­дин Херей, слишком прозрачна, чтобы жители Дельф испугались страшных прогнозов! Наша пифия вещает куда более страшные вещи!

М е н е к р а т. А ты, рыночная королева, лучше уезжай поскорей со своим коринфским купцом, пока и тебя не арестовали за соучастие в преступлении!

Э з о п (протягивая вперед закованные в цепи руки). Оста­новитесь, граждане дельфийцы, остановитесь! Вы думаете, что со смертью Эзопа вам станет спокойней жить? Вы думаете, что вас освободит моя смерть? Что с ней к вам вновь вернется покой и сон? Вы глубоко ошибае­тесь, жители священного города, ибо, казнив меня, вы будете вечно испытывать чувство вины, которое неза­метно будет вползать в ваши дома, проникая через самую малую щелочку, заползая через одеяло в вашу кровать, и отравляя постепенно ваш мозг до тех пор, пока вы уже не будете годны ни на что; даже на то, чтобы собирать подаяние у жертвенника Аполлона, ро­ясь вокруг него, как разжиревшие мухи. Но вы ни на что не годны уже и сейчас, ибо полностью утратили чувство свободы, променяв его на жизнь низких лаке­ев, пресмыкаясь перед заезжими иностранцами, готовые выполнить любую их прихоть. Вы ведете жизнь презрен­ных червей, и вы обречены в любом случае, независи­мо от того, убьете вы Эзопа, или отпустите.

Г о л о с а в т о л п е. Он насмехается над нами, даже стоя на краю пропасти! Этот злодей упадет сам, и утащит за собой всех нас!

Э з о п. Вы давно уже в пропасти, жители священного го­рода, и все же, если в ваших мозгах осталась хотя бы одна капля разума, не действуйте сгоряча, и не совершайте ошибки, за которую потом придется дорого заплатить. Послушайте лучше басню, которую я сейчас вам расскажу. Кошка поймала петуха и хотела сожрать его под благовидным предлогом. Сперва она обвинила его в том, что он беспокоит людей, когда кричит по ночам, и не дает им спать. Петух ответил, что он это делает им же на пользу: будит их для привычной дневной работы. Тогда кошка заявила: “Но ты еще и нечестивец; наперекор природе ты покрываешь и мать, и сестер”. Петух ответил, что и это он делает на благо хозяев – старается, чтобы у них было побольше яиц. Тогда вскричала кошка в замешательстве: “Так что же ты думаешь, из-за того, что у тебя на все есть отговорки, я тебя не съем?” Басня показывает, господа дельфийцы, что когда дурной человек решит сделать зло, то он поступит по-своему, не под благо­видным предлогом, так в открытую. Не будьте таким дурным человеком, отпустите баснописца Эзопа, он тот петух, который будит вас и всю остальную Элладу, не давая никому проспать час рассвета!

Г о л о с а в т о л п е. Со скалы, со скалы! Нам не нужны нравоучительные истории! Нам не к чему вста­вать слишком рано!

П р е д с е д а т е л ь. Вот видите, господин сочинитель, народ не желает слушать ваши мольбы о помиловании. Вам уже никто не поможет: ни боги, ни жалость, к которой вы призываете! стража, привести приговор в исполнение!

С т р а ж а тянет Э з о п а к обрыву .

Э з о п вырывается, и скрывается в святилище М н е м о з и н ы.

Э з о п (отчаянно) . Убежища, убежища! Прошу убежища у моей покровительницы!

М н е м о з и н а, стоящая в толпе, несколько раз порывается броситься на помощь Э з о п у, но потом возвращается назад, в отчаянии заламывая свои руки.

А п о л л о н, ни от кого не скрываясь, гордо стоит во всем блеске своих золотых волос, торжествующе гля­дя на Э з о п а.

П р е д с е д а т е л ь (глядя на А п о л л о н а) . Нам покровительствует Аполлон, а не богиня памяти, на­шептывающая на ухо безумным калекам свои нелепые ба­сни. Стража, заберите его из святилища!

С т р а ж а выволакивает Э з о п а из святилища, и тянет его к краю обрыва.

Э з о п (умоляюще). Минутку, господа дельфийцы, минутку, жестоковыйные граждане священного города! Всего лишь минутку, во время которой хочу рассказать я вам сме­шную историю. Минутка уже ничего не решит, а вы, че­го доброго, расхохочетесь напоследок, и раздумаете казнить безумного старика. Двое врагов плыли на од­ном корабле. Чтобы держаться друг от друга подальше, один устроился на корме, другой – на носу; так они и сидели. Поднялась страшная буря, и корабль опрокинулся. Тот, что сидел на корме, спросил у кормчего, какой конец корабля грозит потонуть раньше? “Hoc”, – ответил кормчий. Тогда тот сказал: “Ну, тогда мне и умереть не жалко, лишь бы увидеть, как мой враг захлебнется раньше меня”. Так иные люди, господа дельфийцы, из ненависти к ближним не боятся постра­дать, лишь бы увидеть, как и те страдают. Не казни­те Эзопа, отпустите безумного баснописца; боги не простят вам этого преступления, и вслед за ним вы сами пойдете ко дну!

Т о л п а. Скала! Скала! Сбросить его со скалы! Пускай мы скоро пойдем ко дну, зато сегодня увидим цвет твоей крови!

Э з о п (горько, но одновременно и радостно, просветлен­но, отодвигая в сторону с т р а ж у) . Хорошо, гос­пода дельфийцы, хорошо, вы уговорили старого басно­писца. Вы умеете хорошо уговаривать, и у вас беспо­лезно искать милосердия. Вы убиваете меня потому, что боитесь. Вы боитесь своей разбуженной совести, и считаете, что со смертью Эзопа она вновь заснет на долгие годы. Но вы, господа, ошибаетесь, ибо мож­но убить поэта, но нельзя убить то, что он написал. Вам не нужны смешные истории, и вы не хотите смеять­ся, так слушайте же, как смеется Эзоп, сочинивший этих историй больше, чем растет волос на ваших схо­жих с фигами лицах и чем находится крошек на жерт­веннике Аполлона, с которого вы питаетесь, как презренные мухи. Прощай, Мнемозина, прощайте и вы, Музы я ухожу, чтобы вечно остаться с вами!

Начинает смеяться, потом прыгает со скалы.

Смех Э з о п а сначала становится тише, и умолка­ет совсем, но потом начинает звучать все громче и громче, разливается над сценой, зрительным залом и всем миром.

Т о л п а в ужасе корчится, пораженная нестерпимым смехом Э з о п а.

Смех Э з о п а звучит бесконечно.

К о н е ц.

2003