Лиса и виноград - Могилевцев Сергей Павлович (чтение книг .TXT) 📗
Х е р е й (встревожено). Что означают эти ваши признания, мой господин?
Э з о п. Это означает, что я остаюсь. Мне не нужна ваша помощь.
Х е р е й. Но почему?
Э з о п. Потому, что пришло мое время. Потому, что одной басней больше, или одной басней меньше – это уже не имеет никакого значения. Потому, что лишь собственной смертью поэты могут хотя бы на время остановить торжество мировой глупости. Потому, наконец, что виноград давно уже перезрел, а голодная лисица так и не смогла до него дотянуться. Слишком много причин, Херей, слишком много, и все они в совокупности означают смерть баснописца Эзопа.
Х е р е й (отчаянно). Ваше решение окончательное, и вы больше не передумаете?
Э з о п. Окончательное, мой секретарь, и я больше не передумаю. Спасибо тебе за все, и, если это возможно, издай еще две или три мои книги. Хотя, впрочем, издание их уже ничего не изменит, – старик Эзоп так прочно вошел в вечность, что она уже скрипит у него на зубах своим желтым невесомым песком.
Х е р е й. Тогда прощайте, мой господин, времени у нас уже не осталось!
Э з о п. Прощай, Херей! Прощай и ты, милая девушка! Встретимся в вечности, или не встретимся никогда! Идите, не заставляйте старого баснописца плакать в этих мрачных стенах. Тем более, что мне надо беречь силы для новых встреч, которые, я чувствую, мне еще предстоят!
Х е р е й и К о р и н н а уходят.
Э з о п некоторое время остается один.
Появляется А п о л л о н в образе нищего.
Э з о п (всматриваясь в темноту). А, это ты, нищий? Впрочем, я не уверен, что ты действительно тот, за кого себя выдаешь. Перестань притворяться, покажи свой истинный облик, не води за нос баснописца Эзопа, его не так-то легко провести на мякине!
А п о л л о н (начинает ерничать и кривляться). Я нищий, обыкновенный нищий, который ежедневно просит милостыню у статуи Аполлона! Я грязный смердящий червь, недостойный развязать шнурок от сандалий такого известного господина, как вы, И все же я еще раз молю: откажитесь от того, что уже вами сделано, признайте первенство Аполлона в этом городе, и вы вновь обретете свободу.
Э з о п (хрипло). Кто ты, нищий? Открой свой подлинный облик!
Н и щ и й (продолжает ерничать). Я нищий, всего лишь нищий! Но, господин, находясь ежедневно у статуи Аполлона, я иногда слышу нечто, чего не слышат другие. Некий шепот, мой господин, некие тайные знаки, которые позволяют мне говорить то, что я сейчас говорю. Всего лишь признание, мой господин, одно лишь признание первенства Аполлона, – без всякого публичного покаяния, и даже без разрушения святилища Мнемозины. Ведь боги, мой господин, так ревнивы, и им так нелегко уступить свое место в душах людей кому-то другому. Признайте старшинство Аполлона, и все чудесным образом переменится. Вы станете героем Дельф, вас будут, как и в других городах, вновь носить на руках, и почитать за величайшее эллинское достояние. Члены Ареопага принесут вам свои извинения, а чернь, как и положено всякой черни, будет боготворить того, кого вчера хотела распять.
Э з о п (выпрямляется, глухо). О, я догадываюсь, нищий, кто ты на самом деле! Я догадываюсь, и отвечаю так, как должен ответить Эзоп: нет, я не изменю ни Мнемозине, ни тем бессмертным Музам, которые и диктуют мне мои эзоповские истории. Аполлон никогда не займет первенства в моем сердце. Слышишь ты – никогда, пусть даже постигнет меня судьба несчастного Марсия!
А п о л л о н (выпрямляясь, распуская по плечам золотые волосы, и принимая свой настоящий облик). Вот как, судьба несчастного Марсия? Сатира, который бросил вызов самому Аполлону, и с которого разгневанный бог живьем содрал кожу, повесив его вверх ногами?! Да будет так, господин сочинитель! и да видят другие боги, что я проявил к тебе невиданное великодушие, пытаясь уговорить наглеца, которого другие давно бы уже повесили вверх ногами!
Э з о п (хрипло, закрываясь руками от сияния, исходящего от А п о л л о н а). Да будет так, светоносный бог, и да поможет мне Мнемозина достойно вынести то, что мне еще предстоит!
А п о л л о н (зловеще). Да будет так, баснописец Эзоп, ты сам выбрал свою судьбу! Прощай, маленький человек, бросивший вызов богам!
Исчезает.
Э з о п подавлен, некоторое время молчит, в волнении ходит из угла в угол.
Появляется М н е м о з и н а.
Э з о п (поднимает голову, и видит б о г и н ю; растерянно). Мнемозина…
М н е м о з и н а. Да, мой Эзоп, это я.
Э з о п (падает на колени, и прижимается к ногам М н е м о з и н ы) . Богиня…
М н е м о з и н а. Ничего, Эзоп, ничего, не надо ничего говорить. Ты уже все сказал своей жизнью, ты уже все сказал своим творчеством, и большего, поверь мне, сказать на земле просто нельзя. Теперь за тебя будут говорить твои книги, и ты будешь вечно жить в них для новых и новых поколений читателей, которые будут воспринимать тебя, как современника. Поверь мне, это и есть бессмертие, по крайней мере один из его вариантов.
Э з о п (поднимает голову кверху). Но богиня…
М н е м о з и н а (прикладывает палец к его губам). Тс-ссс! не говори ничего. Не надо слов, мой Эзоп, побереги силы на завтра, они тебе еще понадобятся для твоего самого последнего слова. Для твоих новых басен, которыми ты напоследок попотчуешь своих палачей. Поверь мне, – они будут сыты этими баснями до конца своих дней. Они, эти басни, застрянут у них в горле, и они не смогут проглотить их до тех пор, пока в конце-концов не испустят дух, видя перед глазами картину убийства баснописца Эзопа. Они, эти басни, навечно застрянут в глотках глупцов и невежд всех эпох, которые не смогут избавиться от тебя, сколько бы они тебя не казнили. Даже если бы каждый день они казнили поэта, который кричит им в лицо правду, корчась от боли и от собственного несовершенства, – даже и тогда они не смогли бы заткнуть всем рот. Ибо пока существуют на свете поэты, я, Мнемозина, богиня памяти, и мои вечные Музы будем диктовать им в тиши бессмертные строки, которые уже никто не сможет забыть. Ты вечен, Эзоп, и о тебе будут помнить всегда!
Э з о п (жалобно). Я немощен, Мнемозина!
М н е м о з и н а. Нет, ты силен, как никто другой. И это неправда, что ты, как та лиса из эзоповой басни, не смог сорвать с лозы свою кисть винограда. Это не так, Эзоп, ибо ты в конце-концов все же сорвал ее, написав свои бессмертные строки. А все остальное: любовь женщин, нормальный человеческий облик, семья, дети, спокойная мещанская жизнь, лишенная бурь и страстей, – оставь все это другим. Не будь слишком жадным, надо же и им, несчастным, иметь хоть что-то, ведь тогда у них не останется вообще ничего. А это, согласись, будет несправедливо.
Э з о п (сквозь слезы). Так ты считаешь, что моя жизнь все-таки удалась, и я все же сорвал с лозы эту проклятую виноградную гроздь?
М н е м о з и н а (тоже сквозь слезы). Да, мой Эзоп, да, твоя жизнь удалась, и ты, вопреки всему, все же сорвал с лозы эту чертову виноградную гроздь. А потому я удаляюсь с уверенностью, что помогла тебе всем, чем только могла, и полностью сыграла свою роль водителя Муз. Мы, мой Эзоп, были достойной парой на этой сцене под названием жизнь. Прощай, и не бойся того, что будет завтра. Любимцу богов не следует бояться уже ничего. Будь тверд в своих убеждениях, и боги не оставят тебя никогда!
Целует его в голову, медленно отходит назад, исчезает во тьме .
Э з о п некоторое время стоит на коленях, потом поднимается, и смотрит в ту сторону, куда ушла М н е м о з и н а.
Появляется п и ф и я.
Э з о п (отшатываясь назад). Это ты? Но зачем, для чего смущаешь ты дух баснописца Эзопа? Разве мало тебе того, что завтра меня казнят, что еще хочешь напророчить мне ты, черная ведьма?
