Лиса и виноград - Могилевцев Сергей Павлович (чтение книг .TXT) 📗

П и ф и я (зловещим голосом).

Умолкает, исчезает в темноте.

Э з о п падает на пол, и лежит неподвижно, вытянув вперед руки.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Утро. Ровная площадка в горах рядом с храмом Аполло­на, заканчивающаяся отвесным обрывом. Сбоку слева – новое святилище Мнемозины. Перед храмом треножник, рядом с ним одетая в черное п и ф и я и ж р е ­ц ы в белых хламидах. Вокруг – т о л п а д е л ь ф и й ц е в, среди них Х е р е й и К о р и н н а с неизменной уже царской короной на голове и в таком же царственном одеянии; здесь же – ч л е н ы А р ­е о п а г а. В т о л п е то тут, то там мелькает лицо А п о л л о н а. Среди т о л п ы неподвиж­ная М н е м о з и н а в траурном одеянии, похожая на обыкновенную женщину. Рядом с треножником – зако­ванный в цепи Э з о п и молчаливая с т р а ж а.

П е р в ы й м у ж ч и н а. Смотри-ка, весь город собрал­ся посмотреть на казнь этого нечестивца. Давненько не было у нас такого веселого зрелища. Живем, как мухи, от одной кормежки – до другой, от одной подач­ки, которую выносят нам жрецы Аполлона – до следую­щей, а в перерывах подохнуть можно от скуки. Нет, что ни говори, а хорошо, что к нам приехал этот на­хал, оказавшийся закоренелым преступником. Хорошая казнь на рассвете – это как раз то, что нужно, что­бы немного взбодриться,

В т о р о й м у ж ч и н а. Твоя правда, приятель, живем мы здесь скверно и грязно, обслуживаем заезжих ту­ристов, и ничего, кроме подачек от них, сроду не видим. Разве что бабы какие-нибудь подерутся на рынке, да пифия произнесет свое очередное прокля­тие, которое, впрочем, никто не сможет истолковать, – вот и все здешние развлечения. Для такого темного города, как наш, казнь иностранца – это истинное спасение, хоть и говорят, что после нее нас постиг­нут страшные бедствия.

П е р в ы й м у ж ч и н а. Пусть лучше постигнут бедст­вия, зато немножко взбодримся, и не будем ходить по городу, как сонные мухи,

В т о р о й м у ж ч и н а. Твоя правда, приятель, хоро­шая казнь – это как свежий ветер, подувший с гор, и надувающий паруса неподвижного корабля!

П е р в а я ж е н щ и н а. Ага, попался, голубчик! Сей­час тебя четвертуют и зальют внутренности кипящим свинцом! Будешь знать, как порочить Дельфы перед всей остальной Грецией!

В т о р а я ж е н щ и н а. Да нет, вовсе не четвертуют, а колесуют, а потом повесят на потеху честного на­рода, чтобы помнил, собака, как писать свои наглые байки! Тоже мне, поразвелось грамотных умников, вот они и разъезжают из города в город, да смущают про­стой народ, а сами, поставь их на рынке торговать в рыбном ряду, за целый день не заработают и гроша!

П е р в а я ж е н щ и н а. Да уж, такому умнику обсчи­тать да обвесить кого-нибудь, все равно, что обидеть маму родную. Понастроили университетов, и плодят в них недоносков, а как дойдет дело до драки, да выяс­нения отношений, то никого из них и близко не будет, кроме разве твоей наглой рожи.

В т о р а я ж е н щ и н а. Ах, это у меня наглая рожа?! Да ты на себя посмотри, старая склочница, ведь у тебя, если честно сказать, и рожи-то вовсе нет, а одно сплошное нахальство!

П е р в а я ж е н щ и н а. Это у меня сплошное нахаль­ство? ах ты, змея подколодная, ах ты, шлюха базар­ная! вот тебе, вот тебе, получай, старая перечница!

Молча возятся на земле, стараясь выцарапать друг другу глаза и вырвать как можно больше волос.

К р и к и в т о л п е. Пора начинать! Пора начинать! Солнце уже взошло, а мы еще ничего не увидели! На­чинайте казнь, а не то мы сами казним этого недо­носка!

П р е д с е д а т е л ь А р е о п а г а (поднимая квер­ху руку) . Тише, жители Дельф, тише, всему свое вре­мя. Мы еще не зачитали обвинительное заключение, и пифия еще не произнесла своего очередного проклятия а без этого нельзя казнить человека, пусть он хоть трижды клятвопреступник и богохулец. Быстро, граж­дане дельфийцы, только мухи роятся на тех кусках жирной падали, что получаете вы ежедневно от жре­цов Аполлона. Имейте терпение, и вы дождетесь того, чего так страстно желаете.

Т о р г о в е ц ф и г а м и. Мы желаем справедливости и восстановления попранных прав!

Р а з н о с ч и к в о д ы. Мы хотим, чтобы выскочка получил по заслугам!

П р о д а в е ц п т и ц. Нам не будет покоя, пока этого коротышку не столкнут со скалы. Пока он жив, мы бу­дем чувствовать себя недоносками и лакеями!

С т а р у х а. Смерть собаке! Я сама не своя, пока он здесь еще дышит, я чувствую, что зря прожила жизнь, и не смогу теперь с чистой совестью сойти в преисподнюю!

П р е д с е д а т е л ь А р е о п а г а (добродушно) . Это от того, почтенная женщина, что у тебя, как и у всех остальных, нечистая совесть. Этот заезжий поэт, или, иначе говоря, баснописец, у всех нас пробудил чувство вины. Мы все теперь чувствуем се­бя лакеями и попрошайками, питающимися, как мухи, со стола Аполлона. Нас всех освободит лишь смерть этого наглеца. К счастью, он еще и смертельно оскор­бил Аполлона, и поэтому мы с чистой совестью, не испытывая никакого чувства вины, можем отправить его к праотцам. Этот гордец сам подсказал нам, как нужно действовать.

Г о л о с а в т о л п е. Да, действовать! да, немедлен­но избавиться от нечестивца! Он разбудил в нас чув­ство вины, он лишил нас покоя и сна! Только лишь казнь горбуна сможет вернуть нам прежний покой!

П р е д с е д а т е л ь А р е о п а г а (опять поднимая вверх руку). Ну вот, все и сказано, граждане Дельф: мы казним его потому, что потеряли душевный покой, но казнь эта справедливая, и проводится по закону. Теперь самое время сказать свое слово пифии. (Делает знак рукой.)

П и ф и я (выходя вперед, устремляя пристальный взгляд на Э з о п а, зловещим голосом).