Семь главных лиц войны, 1918-1945: Параллельная история - Ферро Марк (мир книг TXT) 📗
Тем не менее разногласия все же существовали, и решение реализовать проект операции «Гимнаст»/«Факел», т. е. осуществить десантную высадку во французской Северной Африке, их только оживило.
Чтобы Черчилль после стольких проявлений то восхищения, то гнева смог окончательно принять сторону де Голля и горячо его защищать, нужна была солидная политическая подоплека. Обращаясь к Корделлу Халлу, Черчилль сказал: «У меня есть серьезные основания опасаться, как бы нынешнее отношение Государственного департамента в Вашингтоне к Сражающейся Франции и к Виши соответственно не нанесло существенный урон духу борьбы во Франции и других местах. Мне не кажется правильным во время войны отмечать почестями апостолов бесчестья… Если говорить о Виши, речь идет о людях павших, распростершихся у ног победителя… Что же до людей, продолжающих сражаться, то к ним с растущим уважением относятся девять французов из десяти, ибо надежда заново поднимает это племя воинов…»
После июня 1940 г., при всей невыносимой требовательности де Голля, в одиночестве воплощавшего собой французский суверенитет, для Черчилля солидарность с ним не подлежала сомнению. Она усилилась благодаря присоединению французских островов в Тихом океане, удачным действиям Леклерка, Буаламбера и Плевена в Чаде и Камеруне, также присоединенных к «Сражающейся Франции» с некоторой помощью Англии. Фиаско по-настоящему совместной франко-английской военной операции в Дакаре не причинило вреда этой солидарности: оно лишь показало, что государственные чиновники, как в метрополии, так и в других местах, преданы маршалу Петену. Но, по крайней мере, в Дакаре французы хотя бы не стреляли во французов. Однако от огня британского флота погибли 150 чел. в войсках и среди населения Дакара. Двенадцать «сражающихся французов» были захвачены в плен, в том числе и Буаламбер. Эта неудача не ухудшила отношений между Великобританией и «Сражающейся Францией», однако при кризисах в Сирии и в Ливане летом 1941 г. все обстояло совершенно иначе.
Дело было связано с политикой Дарлана по возобновлению коллаборационизма. Встретившись с Гитлером, глубоко пораженный его марш-броском при захвате юго-восточной Европы, Дарлан пожелал, чтобы Виши объединилось с ним, пока не стало слишком поздно. Он определял свою политику как «ты мне — я тебе» и предложил немцам в качестве первого залога доступ к Тунису и даже к аэродромам Сирии. Эти парижские протоколы, подписанные в мае 1941 г., вызвали бурную реакцию со стороны Вейгана, который из-за согласия на них, полученного Дарланом от маршала Петена, ушел в отставку {318}.
Именно в данном контексте на Ближнем Востоке — земле векового антагонизма — возникло первое крупное разногласие между де Голлем и Черчиллем. Соглашение, подписанное Леоном Блюмом в 1936 г. и обещавшее прекращение французского мандата над Сирией и Ливаном по истечении трех последующих лет, так и не было ратифицировано — ни Даладье, ни Рейно, ни Петеном.
В 1941 г. Франция была побеждена, но (поскольку Великобритания также присутствовала в регионе) Черчилль решил не придавать значения арабским протестам, вспыхивавшим по мере молниеносного наступления Гитлера на Югославию и Грецию. Протесты эти озвучил верховный муфтий Иерусалима: «У нас с немцами есть общие враги — англичане, евреи и коммунисты».
Габриэль Пюо, французский верховный комиссар протектората, поначалу поздравил себя с такой позицией Лондона («хорошей миной», которая имела целью не допустить заражения подобными настроениями британских колоний). Но вскоре, по приказу Дарлана, он обвинил британцев в подготовке «удара» совместно с генералом Катру, чтобы дать Сирии и Ливану возможность перейти на сторону «Сражающейся Франции». Генерал Денц, заменивший Пюо, тоже проявил враждебность к британцам. Однако последние сочли необходимым достичь консенсуса с представителем Петена, лишь бы предотвратить шедшее из националистических арабских кругов движение, которое могло поджечь весь Ближний Восток.
Поскольку наступление вермахта в Греции казалось невозможным остановить, Ирак восстал против англичан по призыву Великого муфтия. В Багдаде в результате государственного переворота лишился власти Рашид Али. Гитлер тут же попытался вмешаться, послав самолеты и военных советников в сирийский Халеб в полном соответствии с Парижскими соглашениями. Одновременно генерал Денц сопротивлялся голлистским силам генерала Лежантийома, поддерживавшего англичан. Дамаск взяли англо-голлистские союзники. Виши ответил на захват города «последним боем ради спасения чести». Ввиду столь малого сопротивления вишистов англичане бережно отнеслись к генералу Денцу и устранили де Голля от переговоров в израильском Акко, подменив таким образом французский суверенитет в Сирии на английский.
Это был настоящий кризис, за которым последовал практический разрыв отношений между де Голлем и Черчиллем. Тем не менее в августе 1941 г. лидер «Сражающейся Франции» писал британскому посланнику в Каире лорду Литтлтону: «Я рад заверениям, которые вы мне даете относительно незаинтересованности Великобритании в Сирии и Ливане, и тому, что Великобритания признает привилегированное положение Франции, когда эти страны окажутся независимыми согласно принятому на себя “Сражающейся Францией” обязательству в этом регионе». Проникшийся духом колониализма, унизительным для сирийцев и ливанцев, де Голль как будто не замечал, что конституции этих стран — гарантии независимости — не могли ужиться с передачей Франции «привилегированных» «уз дружбы». Тем временем Великобритания восстановила свои позиции в Египте и в Ираке, а Великий муфтий сбежал в Германию, где Гитлер принял его с почестями, как свидетельствует кинохроника «Дойче вохеншау» {319}.
Подобную недооценку арабских притязаний де Голль и Катру повторили и в Магрибе, с той лишь разницей, что вместо того, чтобы бояться захвата региона Англией (которая не была «невинной овечкой»), они боялись захвата его Соединенными Штатами (тоже далеко не безобидными), прежде чем заподозрить СССР или Насера. Шрамы англо-голлистского кризиса затянулись не скоро.
Желая воплощать собой саму неприкосновенную суверенность и опасаясь показаться не только во Франции, разумеется, но и в Соединенных Штатах марионеткой англичан, де Голль дал в Браззавиле интервью газете «Чикаго дейли ньюс», которое Черчилль расценил как оскорбительное. Журналист спросил у де Голля, почему Лондон не порвал с режимом Виши, на что тот дал ответ, впоследствии, правда, им опровергнутый: «Англия боится французского флота. Она фактически заключила с Гитлером на срок войны своего рода сделку, в которой Виши выступает в качестве посредника. Режим Виши служит Гитлеру, поддерживая французский народ в состоянии повиновения и продавая по кускам Французскую империю Германии. Но не забывайте, что Виши также служит и Англии, не допуская, чтобы французский флот попал Гитлеру в руки. Англия эксплуатирует Виши точно так же, как и Германия. Единственная разница — в их намерениях. По сути, мы присутствуем при взаимовыгодном обмене между двумя враждующими державами, который позволяет правительству Виши существовать столь долго, сколь это будет выгодно Англии и Германии» {320}.
Было ли вышесказанное оскорбительным? Поскольку текст появился в США — безусловно, да. Однако, не забыв об этих словах, Черчилль их все же проигнорировал, поддержав, как мы видели, через несколько месяцев «Сражающуюся Францию» перед Халлом. Увы, вскоре возникла новая причина для конфликта между де Голлем и Англией. Не посчитавшись с предложением де Голля совместно контролировать Мадагаскар, чтобы предотвратить там вражескую интервенцию (Япония уже вступила к тому времени в войну), Черчилль обосновался в Диего-Суаресе (провинция Мадагаскара), не предупредив де Голля, зато заверив Виши, что остров «будет отдан Франции по окончании войны». В ярости и отчаянии генерал де Голль подумывал уже все бросить… но Идену удалось «склеить» разбитое, а Черчилль объяснил свое поведение «желанием избежать нового Дакара» {321}.
