Что на самом деле сказал апостол Павел - Райт Том (читать книги онлайн txt) 📗

Больше того, кажется странным, что впервые (очевидно, не без умысла) слово «оправдание» появляется в нашем тексте в связи с оправданием делами: «…потому что не слушатели закона праведны пред Богом, но исполнители закона оправданы будут» (Рим 2:13). На мой взгляд, речь здесь, вероятнее всего, идет об окончательном оправдании. Взоры Павла, как всегда, прикованы к эсхатологическому горизонту, к надежде Израиля. Вопрос в том, кто в этот последний день будет оправдан, воскрешен, причислен к народу Завета. Павел, и в этом с ним наверняка согласятся многие правоверные иудеи, убежден, что оправданы в Судный день будут лишь те, в чьих сердцах запечатлен Божий закон, то есть Тора. Но тут же он говорит, что одних лишь дел закона для этого недостаточно: Бог во Христе совершил то, перед чем оказалась бессильной Тора. Итак, кто же войдет в «спасенный остаток»?

Как следует из Рим 2:17–24, это не обязательно будут «иудеи по крови». Да, они гордятся тем, что народ Израилев всегда остается народом Божьим, но при этом Израиль по–прежнему томится в плену. Он погряз в грехах, и потому не может быть восставлен в своем нынешнем состоянии. Но, может быть, продолжает Павел в 2:25–29, где–то еще остались те самые истинные иудеи, в сердцах которых запечатлен «новый Завет»? Может, есть где–нибудь хоть малая горстка тех, в ком исполнятся новозаветные обетования Иеремии и Изекииля? Неважно, иудеи они по наружности или нет, обрезаны или необрезаны, но именно их Бог сделает своим народом Завета. Вот оно, «учение об оправдании», или, вернее сказать, первый тезис его: приближается великий и страшный день, когда Бог восставит свой истинный народ. Но, все–таки, как узнать, кто станет этим народом?

Или, точнее, как Бог может оставаться верным своим обетованиям, если народ Завета, избранный для спасения мира, оказался изменником? На этот вопрос Павел пытается ответить в первом–девятом стихах третьей главы. Ключевое слово здесь — краткое причастие «вверено»: «им [иудеям] вверено слово Божие» (3:2). Бог вверил Израилю весть для всего мира, но вестник оказался ненадежным. Означает ли это, что пославший тоже не внушает доверия? Конечно же, нет. Надо всего лишь подыскать более надежного вестника, истинного сына Израилева, который сможет исполнить обетования Завета — победить царящий в мире грех, из–за которого не только язычники (как думают иудеи), но и сам избранный народ (что явствует из Торы), беспомощный и виноватый, стоит перед судом Творца (3:19). Все иудейские мечтания о великом «судилище», окончательном приговоре, который раз и навсегда отделит их от язычников, оказались напрасными. Так мы подходим к двадцать первому — тридцать первому стихам. Вот он, единственно возможный выход: вся Божья праведность и верность Завету явилась ныне в верности истинного сына Израилева, Мессии, Иисуса из Назарета.

Наверное, мы не ошибемся, если скажем, что все Павлово богословие начинается с осознания следующего факта: обещанное, как полагал Павел, всему Израилю в конце времен Бог действительно совершил, — но гораздо раньше и для одного–единственного иудея, Иисуса из Назарета. «Через Него и в Нем» исполнилась надежда Израиля. Он пострадал, принял смерть от рук язычников, и Бог воскресил Его из мертвых. Эта истина — сердцевина очень важного для нас фрагмента Рим 3:21–31:

Чаще всего в этом фрагменте видят либо одну только развернутую метафору оправдания, в которой к слову упоминаются язычники и иудеи, либо же пространную тираду о месте язычников в народе Божьем, со случайными вкраплениями «темы суда». В любом случае явно относящиеся к Завету стихи 24–26, о которых шла речь в предыдущей главе, чаще всего опускаются как попавшие сюда по недоразумению вставки какого–то более раннего текста.

Поэтому, прежде чем обратиться к самому фрагменту, нам понадобится задать контекст, исключающий возможность мнимых противопоставлений такого рода. Если текст — о Завете, сонаследниками которого отныне стали не только иудеи, но и язычники, следовательно, он — и о Боге, победившем грех крестной смертью и воскресением Иисуса: собственно ради этой победы и заключался Завет. И тут же становится понятно, зачем нужна метафора суда: она указывает на средство достижения промыслительных целей. Стоит понять природу Павлова богословия Завета, и все опасения относительно того, что подобное прочтение пагубно скажется на богословских трактовках греха и креста, оказываются несостоятельными. Завет был призван упразднить вошедший в мир грех, и это могло совершиться только на кресте Господа Иисуса Христа.

«Где же то, чем бы хвалиться? — спрашивает Павел. — Уничтожено» (Рим 3:27). Речь идет не о похвальбе преуспевающего, «приличного» человека, а о национальной гордыне иудеев (ср. 2:17–24). В противном случае ничем не оправдан следующий стих: «Неужели Бог есть Бог иудеев только, а не и язычников?» (3:29). Павел не обличает «протопелагианство», в котором в любом случае не были повинны его современники. Здесь, как и в письмах к Галатам и Филиппийцам, он всего лишь напоминает, что принадлежность к народу Завета никак не связана с «преимуществами рождения».

В этом контексте, как видно из 3:24–26, «оправдание» указывает на то, что все верующие в Иисуса Христа становятся членами семьи Завета, то есть их грехи прощены, поскольку именно ради этого и был нужен Завет. Пользуясь метафорой суда, можно сказать, что они оправданы. А в контексте сквозной темы Завета это означает, что уже сейчас они становятся теми, кем призваны стать в будущем, — истинным народом Божьим. Нынешнее оправдание по вере, таким образом, предвещает и предвосхищает грядущее зримое (см. 2:14–16 и 8:9–11) оправдание по итогам всей жизни. Оправдывая верующих, Бог тем самым открывается в своей праведности и верности: Он победил грех, «вознес смиренных», и совершил это со всем нелицеприятием Креста Христова. Таким образом, Евангелие — не «книга об оправдании верой», а весть об Иисусе Христе, в котором открылся праведный, то есть верный Завету, Бог.

Теперь посмотрим, что происходит в следующей главе. Рим 4, где идет речь о вере Авраама, зачастую ошибочно воспринимают как выбивающееся из всего контекста «текстуальное свидетельство» о некоей отвлеченной доктрине. В действительности же перед нами — развернутое изложение того самого библейского богословия Завета, которое проходит сквозь все Евангелие. «Становой хребет» всей главы — 15–я глава Книги Бытия, понятая прежде всего как повествование о завете с Авраамом. Говоря о вере, которая «вменилась» Аврааму «в праведность» (Рим 4:3), Павел тем самым дает понять, что истинный знак принадлежности к народу Завета — вера в Иисуса Христа (или, в случае престарелого и бездетного Авраама, в обетование многочисленного потомства). При всеобщей греховности именно такая вера вводит человека в семью прощенных. Только ею, а не обрезанием (4:9–12) или происхождением, определяется принадлежность к избранному народу. Вот почему в семью Авраама могут войти, а точнее, уже вошли самые разные народы. Больше того, объект веры способен качественно изменить ее природу. Если вы верите в равнодушного, отстраненного бога, ваша вера обречена быть сухой и бесплодной. Если же ваш Бог воскрешает мертвых, значит, и вера ваша будет живой и животворной. Авраам «не изнемогал» в вере как раз потому, что верил в Бога жизни и воскресения. Его вера — не «хороший поступок», которым он пытается заслужить право войти в народ Божий. Напротив, она говорит о том, что он уже вошел в этот народ на правах отца и основателя.