Дары и анафемы - Кураев Андрей (протодиакон) (книги бесплатно txt) 📗

Мы сейчас можем просто смотреть на закат и восход. Наши неверующие современники просто любуются этим зрелищем, и поэтическое чувство, близкое к религиозному, наполняет их сердца. Люди же верующие при этом произносят хвалу Творцу этой красоты (с радостью осознавая, что позади остались годы нашей собственной немоты перед лицом Творца, — ибо одним из самых несчастных существ на свете является атеист, который, видя красоту заката, не знает, кому сказать: «Спасибо!» за неё).

Мы можем просто смотреть… потому что мы не верим в египетский миф о богах Восхода и Захода — Шу и Тефнут. В начале времён, — повествует гелиопольская версия египетской мифологии (ок. 2700 г. до Р.Х.) — бог Атум был один. В отличие от традиционных теогоний, в этом зачине у первичного божества нет супруги (что позволяет истолковать этот миф как продвижение на пути к строгому монотеизму). Но люди архаики ещё с трудом представляли себе иной способ творения, кроме сексуального: зачатие-рождение. И потому мифотворец, пробующий изложить развитие мироздания из Единого источника, оказывается в затруднении: как же одинокий бог мог родить нечто без супруги? Атум разрешает его недоумение, прибегнув, по выражению американского египтолога, к способу, «противоестественному, хотя и вполне человеческому» [57]. Конкретнее: «Я соединился с моим кулаком, совокупился с моей рукой, упало семя в мой собственный рот, и я выплюнул Шу, я изрыгнул Тефнут (Папирус Бремнер-Ринд) [58].

Да, я помню, что есть такие темы, которые у христиан «не должны даже именоваться» (Еф. 5, 3). Но как в области вероучения, «злоба еретиков вынуждает нас совершать вещи недозволенные, предпринимать исследования запрещённые; заблуждения других вынуждают нас самих становиться на опасный путь изъяснения человеческим языком тех тайн, которые следовало бы с благоговейной верой сохранять в глубине наших душ» (Св. Иларий Пиктавийский. О Святой Троице. 2, 2), так и в области нравственной порой возникает необходимость в разговоре о запретном. Правда, это уже соприкосновение не с областью запредельной чистоты (как это происходит при осмыслении догматического богословия), но взгляд, обращённый в противоположном направлении. Взгляд, необходимый потому, что язычество сегодня настойчиво рекламируют как мышление более «экологически чистое», нежели христианство. Что ж, с древнейших времён христианские апологеты в таких случаях предлагали язычникам поворошить их собственное бельё…

Вот и одна из древнейших мифологических систем — угаритская — также связывает половую сферу с появлением заката и восхода. Западные семиты, «хананеи», как явствует из найденного в 1929 г. гимна (его обозначения 0UT52 или CTA23 или KTU1,23), из ритуала плодородия, полагали, что некогда бог Эль приблизился к двум женщинам, которых он пожелал оплодотворить. Те именуют его «отцом» — и это мешает ему, он теряет мужскую силу. Наконец, они зовут его «О жених, о жених, твой жезл опускается, напряжение твоего члена чахнет. Но когда птица зажарится в огне, и когда ты сожжёшь её на углях, две женщины станут супругами Эля, супругами Эля навсегда». После объятия и жара жены рождают Шахар и Шалим.Приносят весть Элю: «Жена, о Эль, родила». — «Кого она принесла мне как ребёнка?» -»Шахар и Шалим"». Шахар — это божество Восхода, Шалим — божество Заката [59]. А отчего звезды движутся по небу, то появляясь, то вновь исчезая? С детских пор нам памятна картинка из школьного учебника истории: египетская богиня неба Нут выгнулась в «гимнастическом мостике» над землёй. Изящная картинка. Но оказывается, та же самая богиня Нут в египетской иконографии изображается ещё и в виде свиньи и гиппопотама. Связь между этими образами такова: звезды «входят в уста её в месте головы её на западе, и она поглощает их. И вот бранился Геб с Нут, ибо он разгневался на неё из-за поедания ею своих детей. Наречено имя ей: “Свинья, пожирающая своих поросят” из-за того, что поглощает она их. И вот отец её, Шу, возвысил её и поднял к своей голове и сказал: “Берегись Геба, пусть он не бранится с нею из-за того, что она поглощает порождения свои. Она будет их рождать, они будут жить и будут выходить из зада её на востоке ежедневно”» [60]. «Под гиппопотамом они разумеют бесстыдство» ((Плутарх. Об Исиде и Осирисе, 32).

Знал бы Кант, что «звезды у него над головой» — это всего лишь извержения богини Нут, он бы смотрел на них менее восторженно… [61]

После демифологизации (расколдовывания) мира, которую провело христианство, мы можем спокойно водить своих дочерей на купания, не опасаясь, что духи вод затянут к себе понравившуюся им невесту… [62]

После демифологизации, проведённой христианством, мы можем любоваться радугой, видя в ней или просто красоту или знамение Завета Бога и человека [63]. А в язычестве радуга — знак беды: «По верованиям многих народов, змеи являются виновниками исчезновения различных источников влаги, и в частности дождя, и прекращение дождя в ряде случаев приписывается тому, что его выпила огромная змея. Также сказания раскрывают образ выпивающей дождь змеи: это — радуга, изгибающая своё пёстрое тело по небу, свободному от выпитого ею дождя» [64].

После демифологизации проведённой христианством, мы можем радостно смотреть на то, как лучи солнца пробиваются сквозь облака. На уроках природоведения нам рассказали, как возникают облака и почему дует ветер… Но для человека античного склада отношения солнца, облаков и ветра казались загадочными. Солнце разгоняет облака, но и ветер может облаками заслонить лик неба. Почему борются между собой ветер и свет?

Греческий ответ на этот вопрос содержится в мифе о Гиацинте. Гиацинт — мальчик, который стал любовником Аполлона (Аполлодор. Мифологическая библиотека. 1, 3, 3). Но в Гиацинта влюбился и другой бог — бог ветра Зефир. Не встретив взаимности, он решил отомстить Аполлону и Гиацинту. Однажды, когда Аполлон («златокудрый Феб») играл с Гиацинтом и учил мальчика метать диск, Зефир подул, отклонил летящий диск, и тот размозжил голову мальчику, из могилы которого и выросли цветы гиацинты (см.: Овидий. Метаморфозы 10, 175-195).

Мы смотрим на Млечный Путь. И опять видим лишь его красоту. Но для грека Млечный Путь — след божественного скандала. Гера, очередная супруга Зевса, знала о его похождениях «на стороне». Плодом одного из таких любовных приключений Зевса стало рождение маленького Гермеса. Гермес был замечательным малышом — и Гера, «увидев однажды дивно прекрасного малютку Гермеса, не удержалась от того, чтобы не накормить его своею грудью, — и только узнав, кого она кормит, с гневом и отвращением отбросила его. Брызнуло молоко богини, разлетелись брызги по небесной тверди: оттого и произошёл Млечный Путь» [65].

Более печальна монгольская легенда о происхождении созвездия Большой Медведицы: «Гессер-богдохану посылается семь голов, отрубленных у семи чёрных кузнецов, а он эти семь голов варит в семи медных котлах. Делает из них чаши, оправляет эти чаши серебром. И так из семи голов вышло семь чаш, которые Гессер-богдохан наполнил крепким вином. После этого он поднялся к мудрой Манзал-Гормо, и отдал ей эти чаши, и угостил её. Но она взяла эти семь чаш из семи голов чёрных кузнецов и бросила их в небо. И образовали семь чаш созвездие Долон-Обогод (Большую Медведицу)» [66].

Христианство же сказало, что у звёзд нет биографии. Как нет биографии у лампочки. Ни кровь, ни похоть не проступают с небес. «Огромное небо — одно на двоих»: оно для Бога и для человека. Мир прекрасен, и Творцом красота его обращена к человеческому лицу, взгляду, существованию. Можно смотреть на звезды, думая не о войне богов, но о даре Бога.