Империя депрессии. Глобальная история разрушительной болезни - Садовски Джонатан (читать книги онлайн без txt, fb2) 📗

Но обстоятельства, описываемые Адичи, настолько впечатляют еще и потому, что опасения Уджу, тети Ифемелу, тоже небезосновательны. Ее племянница столкнулась с реальными трудностями, но ей стало легче без лечения. Сильвия Плат также испытала на себе тяжелые удары судьбы. Если бы она получила необходимое ей психотерапевтическое лечение, возможно, исход был бы не так печален.

Когда мы переживаем из-за медикализации печали, нам следует помнить, что люди, прошедшие успешный курс лечения от депрессии (будь то медикаментозный, психотерапевтический или электросудорожный), начинают заново испытывать полный спектр эмоций. Популярное и бойкое прозвище для антидепрессантов – «таблетки счастья» – неточно и оскорбительно для страдающих депрессией. Лечение может избавить от ненужных страданий, но сами по себе они не могут сделать кого-то счастливым. Если вы лишились работы или потеряли любимых, вам все равно будет грустно. А если у вас при этом нет клинической депрессии, печаль может не быть такой отчаянной.

По большей части разговоры об увеличении числа случаев депрессии – это жалобы. Положительная сторона этого процесса – то, что больше людей начали получать лечение, – заслуживает столько же внимания. Вероятно, те, кто прежде определял свои жалобы на здоровье как «нервы», «неврастения», или просто подавленное настроение, или апатия, теперь называют их депрессией. Но если они сейчас называют свое состояние депрессией и получают лечение, которое работает, – такая ли уж это проблема?

Но в этом рассуждении о распространении депрессии мы пока только лишь слегка затронули ее важный аспект. Речь идет об определенном лекарственном препарате.

Лекарство, назвавшее эпоху

К началу 1980-х годов биологическая психиатрия получила большое влияние в обществе. По сравнению с этим движением, научные достижения были весьма скромными. Флуоксетин, один из основных представителей группы селективных ингибиторов обратного захвата серотонина (СИОЗС), под торговым наименованием «Прозак» был представлен общественности с широким размахом, тогда как вот существующие еще с 1950-х годов антидепрессанты первого поколения (ИМАО и трициклики) не смогли породить «эпоху антидепрессантов». СИОЗС были не более эффективны, чем более ранние препараты. Многие надеялись, что СИОЗС будут иметь меньшее количество побочных эффектов, или хотя бы не такие серьезные, как у других антидепрессантов. Но в любом случае антидепрессанты, как и другие лекарства, оказывают и негативное воздействие на организм сами по себе. Однако момент для продвижения «Прозака» был выбран удачный. Ему предшествовали годы роста клинического интереса к депрессии, несколько десятилетий развития других антидепрессантов, а также растущий интерес к депрессии в 1970-х и освобождение DSM-III от влияния психоанализа.

Стали звучать мнения, что люди, принимающие антидепрессанты, совсем не отличаются от диабетиков, ежедневно принимающих инсулин. Появлялись утверждения, что депрессия не является недостатком воли или характера. Еще в эпоху Возрождения и в особенности после появления «Трактата о меланхолии» Тимоти Брайта люди думали, что отношение к депрессии как к телесному недугу может уменьшить ее стигматизацию. В современное время, возможно, даже сильнее, чем в эпоху Возрождения, «телесные» недуги стали означать «настоящие» болезни.

СИОЗС изменили не только психиатрическое лечение, но и обывательское восприятие болезни, – и даже самого себя и своей телесной природы. Изменения, вызванные СИОЗС, превзошли их любые претензии на прорыв в сфере клинической медицины. Преобразования произошли радикальные, глобальные и глубокие.

Флуоксетин и серотонин (на который флуоксетин действует) не были известны Гиппократу; не знали о них и Гален, Руф Эфесский, Хильдегарда Бингенская, Марсилио Фичино, Мартин Лютер, Парацельс, Роберт Бёртон, Филипп Пинель, Эмиль Крепелин, Карл Абрахам, Зигмунд Фрейд, Мелани Клейн, Адольф Майер и Абрахам Майерсон с Эдит Джейкобсон. А теперь миллионы людей во всем мире употребляют его каждый день. Так историческая эпоха получила коммерческое название: «Прозак».

5

Эпоха антидепрессантов

Сама непрозрачность, окружающая депрессию, – затрагивающую, как известно, и биологический, и психологический аспекты, – сделала ее… мальчиком для битья в бесконечном споре о том, что больше влияет: наследственность или среда… Депрессия как магнит притягивает худшие проекции как нашего пуританского наследия, так и нынешних времен, в которых от всего существует таблетка, с плачевным результатом: она и недостаточно диагностируется, и лечится чрезмерным количеством лекарств. Дафна Меркин^[460]

Я также не отрицаю, что иногда подобные недуги можно облегчить или даже исцелить при помощи врачей и лекарств. Но те, кто полагает, что подобные душевные недуги происходят в силу естественных причин оттого, что они излечиваются лекарствами, не знает, сколь силен Сатана и насколько Бог сильнее демонов. Мартин Лютер^[461]

Дисбаланс

Вирджиния Вулф в 1924 году в своем знаменитом эссе «Мистер Беннет и миссис Браун» пишет, что «человеческий характер изменился примерно в декабре 1910 года»^[462]. Несомненно, для создания художественного эффекта она преувеличивала, а может, ошиблась датой. Возможно, человеческий характер изменился примерно в декабре 1987 года, когда Управление по санитарному надзору за качеством продуктов и медикаментов США (FDA) разрешила фармацевтической компании Eli Lilly & Company выпустить на американский рынок препарат «Прозак». Десятилетия спустя миллионы людей на всей планете стали принимать лекарства, которые еще восемьдесят лет назад невозможно было даже представить.

Внезапно в разговорах о депрессии стало часто появляться словосочетание «химический дисбаланс». В 1985 году, за два года до выхода на рынок «Прозака», фармацевтическим компаниям была разрешена прямая реклама потребителям, вследствие чего компания Pfizer стала рекламировать препарат «Золофт» как средство для коррекции «химического дисбаланса»^[463]. Компаниям понравился такой подход, поскольку появился способ представить депрессию в качестве «настоящей» болезни, то есть требующей медикаментозного лечения. Врачи порой пользовались аналогичным аргументом в качестве быстрого и легкого способа убедить пациента принимать лекарства. Пациенты тоже подхватили расхожую фразу; так словосочетание превратилось в «идиому горя»^[464]. Тем не менее вы не найдете термин «химический дисбаланс» ни в учебниках психофармакологии, ни в лексиконе людей, тесно связанных с научными исследованиями. Однако, как и капсула «Прозака», фраза стала широко употребляемой (см. Рисунок 6).

В то же самое время, в которое «Прозак» становился культурной сенсацией, некоторые начали утверждать, что депрессия исключительно физическое заболевание. Врачи говорили пациентам: у вас такая же болезнь, как диабет, и чтобы вам стало легче, нужно принимать лекарства. Аналогия с диабетом была очень выгодна фармацевтическим компаниям, поскольку сводила лекарства от депрессии не к аспирину или антибиотикам, принимаемым при необходимости, а к чему-то, что требуется ежедневно в течение всей жизни (например, к тому же инсулину, необходимому диабетикам). Пациенты подхватили метафору, сообщая окружающим: «Да, у меня депрессия, но это всего лишь химическое нарушение», – точно бы заявляя: не беспокойтесь о моем детстве и не обращайте внимания на мои текущие проблемы. Писатель Эндрю Соломон опрашивал страдающих депрессией; многие из них заявляли, что их болезнь – это «чистая биохимия». Соломон возражал: «Если вы хотите смотреть с этой точки зрения, то все в человеке – чистая биохимия»^[465]. Указание на физический аспект полезно в том случае, когда проявления болезни трудно увидеть. К примеру, психотерапия не относится к медикаментозным методам лечения депрессии, однако она определенно меняет мышление^[466]. (Почему бы ей этого не делать?) Описание депрессии как «биохимии» скрывает не меньше факторов, чем проясняет. К примеру, скрывает то, насколько ограничены наши познания о биохимии депрессии и о том, что нельзя объяснить исключительно химическими процессами в организме.