Война с самим собой - Меннингер Карл (книги полностью бесплатно TXT) 📗
Несколько многословное обсуждение помогло нам выяснить, что аскетизм и мученичество этой женщины были результатом скрытого чувства вины, неискренней любви и своеобразного стремления к реваншу. Весь комплекс этих подсознательных мотивов возник в раннем детстве и находился в латентном состоянии, пока не проявился во всей красе в зрелые годы. Обстоятельства ее жизни и особенности ее личности в достаточной степени очевидны. Как и у всех невротиков, ее мотивы были загадкой для большинства друзей, которые искренно потакали ее слабости.
Здесь будет уместным привести еще один типичный пример невротического мученичества, который я позаимствовал у Штекеля[1].
[1]Вильгельм Штекель. Садизм и мазохизм. Перевод Бринка, т. II, с. 287, «Ливрайт», 1929.
Двадцатитрехлетняя женщина обратилась к врачу с жалобой на то, что после трех лет супружества в ней все еще не пробудилось сексуальное чувство. Однако, кроме мнимой фригидности, налицо были и другие симптомы. В целом она влачила безрадостное, бесцельное существование. (Отсутствие интереса к жизни вне пределов своего мирка характерно для многих домохозяек. Это явление было изучено и идентифицировано Майерсоном[2] как «полное равнодушие к радостям жизни...»)
Абрахам Майерсон. Нервная домохозяйка. «Литтл & Браун», 1920.
Она страдала мигренями и нередко впадала в депрессивное, длившееся неделями состояние. В семье она была добровольной рабой, и круг ее интересов был ограничен обязанностями по дому. Перед тем как решиться на самый, казалось бы, незначительный. поступок, она спрашивала совета матери или сестры. В решении домашних проблем - от ухода за ребенком до выбора подходящей к случаю одежды - она во всем полагалась на их мнение. Ее расстраивало то, что муж не возлагает на нее дополнительных обязанностей и не контролирует ее поведение.
Крещенная по протестантскому обряду, до 18 лет она училась в католической школе, так как в округе не было других приличных учебных заведений. Она отличалась редкой набожностью, но ее мечте стать монахиней не суждено было сбыться, ибо она боялась покаяться в своих ранних и многочисленных грехах: в юности она занималась плотскими утехами со своими одногодками, после того как ее соблазнил собственный дядя. Во искупление этих прегрешений она поклялась никогда не разделять с мужчиной сексуальное удовольствие.
В процессе лечения выяснилось, что, несмотря на преданное служение семье, она злилась на всех ее членов. Она ненавидела сестру, которая стала для нее примером для подражания; желала смерти матери, которую ревновала и винила в собственном несчастливом замужестве. Отец также вызывал ее негодование, ибо был атеистом.
Наиболее полно ее агрессивность проявлялась по отношению к мужу. Временами она становилась неуемно расточительной, и это при том, что по натуре была экономной. В такие периоды она швыряла деньги налево и направо, причем покупала совершенно ненужные вещи, которые впоследствии выбрасывались. Когда муж неодобрительно высказывался по поводу её мотовства, она давала себе зарок, впредь так не поступать, но вскоре, не в силах устоять перед искушением, принималась за старое. Можно привести немало примеров ее злобного отношения к мужу, многое рассказать о ее зависимости и инертности; сексуальных откровениях, связанных с другими мужчинами; фригидности и чувстве неудовлетворенности. Она не могла позаботиться о своем ребенке, так как он ее раздражал. В процессе лечения она призналась, что у нее часто возникало желание его ударить, а порой и придушить.
Психоаналитики определили, что крайняя форма покорности и послушания компенсировала скрытую ненависть и чувство неудовлетворенности, а фригидность служила своего рода искуплением вины перед мужем. Во время сеансов жертвенное отношение к жизни было поколеблено, что позволило пациентке разорвать неестественно затянувшуюся внутреннюю связь с родителями.
С уверенностью можно сказать, что в этот час, в любой стране тысячи, если не миллионы домохозяек демонстрируют подобные примеры самоотречения и жертвенности[1].
[1]См. А. Майерсон. Неврозы у домохозяек. «Медицина и хирургия», март, 1918, а также упомянутую книгу того же автора.
Мне бы очень не хотелось, чтобы те характерные примеры аскетизма и мученичества, которые лишь предваряют описание более серьезных клинических случаев, были восприняты читателем как курьезные и забавные истории. Проблема слишком актуальна, и все люди в той или иной степени подвержены тенденции самоуничтожения, скрытого под маской жертвенности; они как бы защищают себя от упреков или подозрений в излишней прагматичности. Тема настолько обширна, что пришлось бы потратить немало времени, припоминая все случаи «хронических самоубийств», которые незримо происходят с нашими друзьями, вовсе не считающими себя невротиками или психопатами и уж никак не претендующими на звание мучеников за веру. Поневоле припоминаются многочисленные примеры из жизни. Так, человек, делающий успешную карьеру и подающий боль шие надежды, по халатности сводит на нет свои шансы на очередное повышение по службе; бизнесмен, уверенно сколачивающий состояние, неожиданно для всех меняет сферу своей деятельности на менее продуктивную; мужественный человек без видимых причин падает духом и расписывается в собственной беспомощности; благородный и всеми уважаемый член общества совершает ряд экстравагантных поступков, противоречащих его социальному статусу. Один из тех, кто читал черновики этой книги, написал мне следующее письмо: «Не так давно мне довелось стать свидетелем неминуемого краха карьеры одного из самых блестящих и удачливых людей, которых я когда-либо знал. Этот случай фактического самоубийства полностью подтверждает Ваш основной тезис. В течение нескольких часов я пытался доказать ему, что его восприятие реальности искажено, и, если у него осталась хоть крупица здравого смысла, следует более трезво взглянуть на обстоятельства и не вести себя как типичный невротик, пытающийся противостоять реалиям жизни, вместо того чтобы смириться с ними... Такие случаи далеко не единичны; аналогичные [разрушительные] процессы в той или иной степени... свойственны каждому человеку и, как правило, скрыты от глаз жертвы, ее друзей и лечащего врача».
Иногда друзья, но не сама жертва, обращают внимание на проблему. У меня была знакомая, отличавшаяся крайней социальной амбициозностью. Во всем остальном это была женщина, достойная всяческой похвалы. Однажды ее пригласили на прием, который, по ее мнению, не соответствовал ее положению в обществе. Подогреваемая собственным снобизмом, она смотрела на гостей свысока и вела себя вызывающе. Таким образом она относилась к нарушению надуманного социального «протокола», как к преступлению. Среди приглашенных были местные филистеры и сплетники, и, чувствуя себя в этом обществе неуютно, светская львица поневоле проявляла агрессивность и враждебность. Однако, несмотря на то, что этот эпизод со всей очевидностью указывал на скрытые проблемы этой женщины, большинство гостей не обратило внимания на неадекватность ее поведения.
Еще чаще такое случается, когда человеком овладевает навязчивая идея. Каждый из нас может припомнить немало случаев, когда он утешал себя ложными мыслями о якобы незаслуженном успехе или везении, маскируя собственное стремление к саморазрушению. Только тогда, когда такой самообман становится непосильной ношей, мы обращаемся за помощью к специалисту, и то это скорее исключение, чем общее правило. Нередко скрытое стремление к самоуничижению проявляется во многих жизненных обстоятельствах. У меня был знакомый, вся жизнь которого может служить иллюстрацией к вышесказанному. Этот мужчина пользовался чрезвычайным успехом у слабой половины человечества, но, завоевав сердце прекрасной девушки, которая вскоре стала его женой, он быстро охладел к ней. Последовал поспешный развод. Более того, он стал испытывать к бывшей жене отвращение[1].
