Война с самим собой - Меннингер Карл (книги полностью бесплатно TXT) 📗
Психиатру не вменяется в обязанность осуждать или оправдывать пациента. В его задачу входит исследование личностных характеристик и механизмов психики. В данном случае имеется в виду механизм получения высшего удовлетворения от страдания или лишения. В поисках ключа к разгадке едва ли не главной психологической головоломки — радости, порожденной болью — возникли многочисленные теории и философские школы. Когда такая радость имеет ярко выраженную сексуальную природу, мы называем ее неприкрытым мазохизмом. Психоаналитики придерживаются теории, согласно которой эротический элемент присущ всем феноменам такого рода, причем даже тогда, когда его проявление носит скрытый характер. Поэтому большинство трудов по психоанализу, особенно ранних, исходят из предпосылки, согласно которой мазохизм является основной характеристикой мученичества. Впрочем, современные исследования подсознательной мотивации не подтверждают этого.
Еще одна возможность психоаналитического исследования возникает в связи с клиническими случаями мученичества и аскетизма, принимающих форму нервного расстройства. Неспособность испытывать радость жизни вынуждает человека искать удовлетворения в горе и наслаждаться сочувствием окружающих. Главные характеристики этого расстройства мы рассмотрим с привлечением наиболее типичных примеров из практики.
Начнем с дамы, чей аскетизм и мученичество прямо-таки бросались в глаза.
Будучи во многом удачливой, она тем не менее постоянно сетовала на судьбу и бога и соответственно вызывала у окружающих сочувствие. Лишь немногим ее поведение казалось аскетичным, а ее неспособность радоваться жизни выглядела нарочито и бездушно.
Пожертвовав многим, родители заплатили за ее обучение в колледже. Во время учебы стремление к знаниям было противопоставлено общественной жизни. Внутренний конфликт имел и другую сторону: полагая, что женщины, наравне с мужчинами, имеют право на социальную активность, она противопоставила последнюю учебе. Возникла некая двойственная и противоречивая ситуация. Она прерывает занятия в колледже и, невзирая на свои незаурядные интеллектуальные и внешние данные, начинает заниматься рутинным, скучным бизнесом. Деловая активность отнимает все ее время и силы, но она упорствует и доводит себя буквально до нервного истощения. Спустя какое-то время у юной леди проявляется незаурядный музыкальный талант, и вскоре она становится искусной исполнительницей. Тем не менее через несколько лет она начинает отрицать саму возможность занятий музыкой, а еще через десять лет ее навыки естественно утрачиваются. Разве не напоминает ее поведение монашескую аскезу? Например, известно, что средневековый монах, бывший одаренным лингвистом и говоривший на двадцати языках, дал обет молчания и в течение тридцати лет не произнес ни слова.
Прошло несколько лет, и у героини нашей истории появилась возможность уехать в Нью-Йорк и реализовать свои так долго сдерживаемые амбиции. Она согласилась поменять место жительства, но вдруг лишила себя всякой возможности развлекаться. Она не только устояла перед соблазнами огромного мегаполиса - а к ее услугам были театры, музеи, концертные залы и художественные галереи, то есть места, где она смогла бы в полной мере удовлетворить свои эстетические запросы, - но не выказала ни малейшего желания участвовать в культурной жизни. Точно так же она проявила полное равнодушие к гипотетическим развлечениям на любовном фронте. С завидным упорством она занялась делами мужа, которые, с одной стороны, были для нее абсолютно не интересны, а с другой - вовсе и не требовали ее участия. С ее согласия, если не по ее почину, семейство поселилось в убогом, неприглядном месте. Она не знала дружеского участия и влачила монотонное, тусклое существование. Единственным утешением героини были горькие филиппики о собственном убожестве, которые приносили ей ярко выраженное удовлетворение, которое она не стеснялась выставлять напоказ. В этом, пожалуй, и было ее основное отличие от аскетов, которые не только не сетуют на судьбу, но втайне испытывают гордость при мысли о собственных лишениях.
Позднее у этой женщины появилось еще больше возможностей для самообразования и социальной активности. В течение семи лет она поочередно жила в нескольких европейских столицах, путешествовала по континентальной Европе, побывала на Британских островах и Дальнем Востоке. Но по-прежнему во всем, что касалось удовольствия, эта дама демонстрировала редкое самоограничение. Впрочем, у нее появилось больше знакомых, которые не стали друзьями; она стала больше пить и чаще появляться на людях, хотя светская жизнь и не доставляла ей радости. Официальный статус ее мужа, как представителя американской администрации, открывал перед ней двери в высшее общество, а его деньги и тонкий вкус сделали ее самой изысканной и модной женщиной Европы. Какое-то время она пользовалась несомненным успехом у окружающих, но ее патологическая неспособность радоваться жизни убедила знакомых в тщетности попыток развеселить эту «царевну Несмеяну». Постепенно вокруг нее образовался вакуум.
Ее аскетизм распространялся и на супружеские отношения. Нельзя сказать, что она была фригидной. Судя по всему, ее внутренняя скованность просто не позволяла реализовывать сексуальный потенциал в полной мере. Так, она не допускала даже мысли о том, что сможет стать матерью, хотя и желала этого. Забеременев лишь на десятом году замужества, она наложила табу на супружеские отношения, словно считая роль своего мужа полностью исчерпанной. После рождения ребенка она уехала с ним в Англию и несколько лет провела в полном уединении, если не сказать отшельничестве. Всякое проявление дружеских чувств со стороны соседей она отвергала. Несмотря на то, что муж назначил ей приличное содержание, она, казалось, не могла найти достойного применения этим деньгам. Она безвкусно и скромно одевалась, жила в обветшалом доме и настолько безразлично относилась к собственной внешности, что от былой красоты не осталось и следа. Принимая редкие приглашения в гости, она уклонялась от ответных визитов и большую часть времени вела жизнь аскета-отшельника.
Можно было бы привести немало примеров ее аскетизма, но мне хотелось бы обратить внимание на то, как она играла роль мученицы, и об этом пойдет особый разговор. В отличие от аскетов мученики относятся к лишениям и самоограничению несколько иначе. Человек начинает считать себя жертвой злого умысла или обстоятельств. В этом смысле аскет проявляет куда больше здравомыслия, чем мученик, который не отдает себе отчета в том, что сам является причиной страданий. Так, героиня нашего повествования возлагала часть вины на окружающих. При этом она не предъявляла прямых обвинений, и ее сетования носили скорее умозрительный характер. Например, она не утверждала, что это муж отправил ее с ребенком в захолустную английскую деревню, но довольно прозрачно намекала, что ей пришлось так поступить под давлением супруга, так как он был недоволен ее холодностью и критическим отношением. Одинокая жизнь не пошла мученице на пользу. Она постоянно болела, причем однажды была прикована к постели в течение нескольких месяцев. В такие периоды она действительно представляла жалкое зрелище: совсем одна, в чужой стране, больная и несчастная, с ребенком «на руках», «оторванная» от мужа и близких людей. Единственным удовлетворением, которое она получала извне, было сочувствие - впрочем, не без примеси недоумения - ее близких и родственников мужа. Во время последующего психоаналитического лечения она, как и большинство таких пациентов, прибегала к чисто детским уловкам, которые в свое время помогали маленькой девочке, но дорого обходились зрелой женщине. Она сама себя ставила в неловкое положение, при этом стараясь возложить вину на лечащего врача или кого-нибудь еще. Например, как-то раз у нее запершило в горле, и пришлось отказаться от нескольких визитов, связанных с ее общественной деятельностью. Отложив дела, она отправилась к психоаналитику и попросила его выписать рецепт. Психиатр объяснил, что она обратилась не по адресу. Посоветовав проконсультироваться у отоларинголога, он дал ей адрес знакомого врача. Воспользовавшись услугами последнего, дама тут же заявила, что его лечение пагубно отразилось на ее здоровье. Ангина и в самом деле уложила ее в постель на неделю. Оправившись от болезни, она снова стала посещать психоаналитика, которому вменила в вину равнодушие к ее страданиям и отказ выписать рецепт на лекарство. Кроме того, она заявила, что тот отправил ее к некомпетентному врачу с единственной целью - избавиться от ее общества хотя бы на неделю и наслаждаться, таким образом, ее страданиями. Окончив гневную филиппику, она облегченно вздохнула и обреченно констатировала, что все эти напасти ниспосланы ей свыше.
