Просвещенное сердце - Беттельгейм (Беттельхейм) Бруно (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
Решение может быть найдено при противопоставлении внешней и внутренней свободы, эмоциональной свободы и свободы скитания или выброса агрессии. Опасность состоит еще и в том, что машинный век предоставляет материальный комфорт практически каждому, но в силу своей доступности он иском не в добавление к душевному покою, а вместо него. И тогда мы становимся зависимыми от комфорта и нуждаемся все больше и больше в технологическом прогрессе, чтобы заполнить им душевную пустоту. И в этом, как мне кажется главная опасность машинной эпохи, но это не значит, что мы обречены на нее.
Глава 3. Осознание свободы
Где пролегает грань, препятствующая вторжению во внутреннюю жизнь? Этот вопрос терзает человека с момента понимания человеком себя как члена общества. Он становится еще труднее, если мы признаем подвижность этой грани как для адаптации к законным, но не статичным, нуждам общества, так и к своим внутренним, меняющимся с ходом жизни, требованиям.
Были времена, когда сознание руководствовалась религиозными нормами, и тогда возникал конфликт между государством и церковью — за право заботиться о человеке. Бывали и тупики с шаткими перемириями — забота о телесном вверялась государству, а попечение о духовном — церкви. Но с утратой дуалистичного взгляда на человека такое разделение перестало быть обоснованным. Когда религия перестала быть источником знания о человеке, ему осталось уповать только на самого себя в поиске барьеров, ограждающих его от вторжения социума.
Западный человек вырос не желающим вверять свое сознание кому бы то ни было — будь это священник, философ или партийный лидер. Только он сам может развивать, владеть и охранять его. Но тогда проблема насколько можно позволять государству вторгаться в чью-то жизнь становится очень личным делом, которое каждый вынужден решать по-своему. И именно поэтому современная наука выращивает менеджеров общества от политики, экономики, социологии и психологии, последствия чего еще недавно казались невообразимыми. Современные технологические достижения требуют кооперации больших групп людей, но ради успеха дела их нужно постоянно контролировать. Для этого также используются технологии, но при этом совершенно не учитывается психическое благополучие людей.
Технику (в том числе и технику управления) как таковую можно использовать и на благо и во зло. Поэтому считается, что контроль ради благих целей (как в случае с правлением философов) это хорошо, по меньшей мере, не плохо. Но такое мнение опасно. Оно не учитывает комплексных и зачастую серьезных последствий внешнего контроля. К тому же, когда слишком уменьшается сфера принятия свободных решений, сокращается и область личной ответственности, а значит, и автономности. При этом считается неважным, как были достигнуты «правильные» решения.
Все это вытекает из убеждения, что, если человек еще не целиком разумное животное, он должен им стать. Он должен быть мотивирован только рационально. Но самочувствие человека зависит и от его душевных переживаний. Считается же, что относительное удовлетворение человек получит от максимально рационально организованного общества. Однако, в действительности во всяком обществе, как бы оно ни было устроено, всегда есть деление на счастливых и несчастных.
Историческое высказывание «налогообложение без представительства — тирания» заключает больше смысла, чем принято считать. Речь здесь не о том, какие и как собирать налоги, или на какие цели их тратить. И не о том, что налоги посягают на частнособственнические права и не должны взиматься без согласия собственника. Собственность и доход, в конце концов, — продукт общества и зависят от его структуры. Поэтому они не столь уж частное дело, как утверждают любители этой цитаты. Судя по первому взгляду, она призвана защитить право на собственность, но по сути она устанавливает тесную связь между принятием решения и тиранией. Достаточно вспомнить исходную фразу, в которой нет речи о тирании: «ни одна часть из владений Его Величества не может облагаться налогом без согласия их представителей».
Согласие на взимание налогов — это одно дело, и изначально не большой важности. Но запрещение кому-либо участвовать в принятии решения по глубоко касающимся его вопросам, вызывает чувство беспомощности и подводит человека под тиранию. Человек чувствует тиранию, когда он не в состоянии принимать свободные решения и предпринимать свободные действия. В одни времена это касается денег и собственности, в другие — чувства независимости с правом на свободу мысли, речи и вероисповедания, или, как сейчас, со свободами, все больше вытекающими из страхов или желаний.
Нужно осознать как действительность, что же заставляет человека чувствовать себя под гнетом тирании в том или ином народе, сообществе или группе. Как писал Гегель, «история мира — ничто иное, как прогресс осознания свободы». Очевидно, есть разные уровни этого осознания, в разные времена и в разных странах оно либо заостренное, либо притупленное. Так утверждение о налогах и тирании относится ко времени американской революции, когда вопросы права на собственность были первостепенными для колонистов.
И действительно революции и войны (в том числе и «холодные») возникают именно потому, что внутри общества (или между обществами) сложились разные уровни сознания. Возможно, многое из того, что нас сегодня тревожит, связано с тем, что в одной части мира вопросы борьбы с нуждой преобладают над вопросам свободы мысли, в то время, как в другой части мира экономические проблемы уменьшились настолько, что человек больше думает о свободе передвижения, карьере или смене занятий или же о свободном выражении своих политических или эстетических воззрений.
Решение вопроса, является ли то или иное устроение государства и общества тираническим, зависит в основном от того, насколько его члены обеспечены относительной свободой выбора и свободой принятия решения по основополагающим для их понимания свободы пунктам. При этом можно подумать, что чем больше важных сфер жизни пронизано таким пониманием, тем большего прогресса достигло данное общество. Но, увы, кто будет решать какие сферы жизни важные, а какие нет? То, что одним воспримется как тирания, для другого будет простым неудобством, а для третьего глупым вопросом. И, если сознание свободы варьируется от типов людей и типов сфер свободы, что определяет принятие решения, то чувство автономности зависит от убеждения, что человек может принимать важные решения и поступать так, когда это большего всего требуется.
Если в детстве или в юности кто-то находит этот процесс невозможным по причинам социального или физического плана, то позже трудно будет это изменить, что может повредить, если не разрушить личность человека. Но не все, что вышло хорошо, сперва было легким и приятным. Принятие решения — трудный и рискованный процесс, в силу чего его зачастую избегают, даже там, где в этом нет необходимости. Однако, какими бы давящими не были обстоятельства, у человека всегда есть свобода преодолеет их. И, исходя из этого, человек внутренне смиряется или сопротивляется давлению среды. Да, конечно, в экстремально подавляющем окружении эти внутренние решения могут не привести (или почти не привести) к каким-либо практическим результатам. Поэтому, такие ни к чему не ведущие внутренние усилия человек склонен рассматривать как совершенно напрасную трату сил и, следовательно, отказываться от принятия решений.
С другой стороны, чем больше другие заботятся о чьем-либо благополучии, тем меньше поводов самому трудиться над принятием решений. Таким образом, затруднения с формированием сильной личности испытывают в равной мере как дети, живущие на всем готовеньком, так и сильно заброшенные или обездоленные дети. Многие из них либо склоняются к бессмысленному бунту (против бесцельности или тотальной спланированности их будущего), либо вообще перестают принимать решения, поскольку в их ситуации это пустая трата сил.
