Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Хантфорд Роланд (бесплатные серии книг txt) 📗

Вскоре первый шок и бессмысленные сожаления сменились совсем другим настроением. Исчезли подозрения и недоумения. Атмосфера прояснилась. «Было такое чувство, словно мы начали что-то новое», — сказал Вистинг. А вот цитата из дневника Йохансена:

С тех пор, как мы покинули Мадейру, все только и обсуждали будущую зимовку и санный поход [к полюсу]. Думали, кто из нас останется зимовать, а кто пойдёт на «Фраме» в Буэнос-Айрес.

Они последовали за Амундсеном, потому что он был их лидером и подчинил их своей воле. Даже присутствовавшие на корабле иностранцы — швед Сундбек и русский Кучин — согласились плыть дальше.

«Что касается меня, — сказал Сундбек, — я не имею времени на размышления, поскольку приходится много думать о двигателе „Фрама“. Нужно постоянно следить за ним, чтобы скорость не падала ниже пяти узлов, а каждые две недели вообще разбирать его для очистки от нагара».

Убедить Кучина оказалось несложно. («Его жалованье составит 60 крон в месяц, а график работы будет вполне щадящим», — написал Амундсен Хелланду-Хансену.) Вместо старых проторённых дорог вокруг мыса Горн до Сан-Франциско океанографу предложили новые, более интересные пути. Плавание «Фрама» вокруг мыса Горн к Китовому заливу, а потом в Буэнос-Айрес означало практически кругосветное путешествие в высоких широтах. Более того, в ожидании момента, когда «Фрам» заберёт наземную партию, Амундсен планировал провести первое океанографическое исследование вод между побережьями Южной Америки и Африки, идея которого принадлежала Бьёрну Хелланду-Хансену. В качестве вознаграждения за будущие результаты этого исследования Амундсен заручился согласием учёного на молчаливое содействие его хитрости. Кучин был учеником Хелланда-Хансена и попал на борт благодаря его рекомендациям.

На стене штурманской каюты «для всеобщего использования», как сказал Амундсен, повесили карту Антарктики с нанесённым маршрутом экспедиции и кратким изложением её плана. Таким образом, каждый человек на борту, от кока до первого помощника капитана, был облечён доверием своего лидера и с самого начала чётко понимал свою роль. А такая роль была у каждого.

Амундсен в мельчайших деталях разработал план. Он концентрировался вокруг двух целей: опередить британцев в гонке к полюсу и первыми вернуться в цивилизацию с этой новостью. Он отчётливо понимал то, что не мог осознать Скотт: пресса творит собственную реальность. Победителем будет не тот, кто выиграет гонку, а тот, кто первым попадёт в заголовки газет. В этом заключалась мораль всей истории с Куком и Пири. Кук, первым прорвавшись в передовицы газет, одержал своеобразную победу. Если бы Пири опередил его у телеграфного аппарата, все неприятности можно было предотвратить.

Поэтому план стремительного броска на полюс предусматривал каждую деталь. Все вопросы имели свои ответы: как Амундсен предполагал высадиться на берег, как должен был организовать базу, заложить склады, достигнуть цели и вернуться в Китовый залив — вплоть до таких подробностей, как, когда и где придётся убивать собак, как «Фрам» заберёт наземную партию и принесёт эту новость в цивилизованный мир.

Скотт в соответствии со своими намерениями, опубликованными в газетах, собирался оказаться на полюсе примерно 22 декабря 1911 года. Амундсен рассчитывал опередить его на две или три недели. Если им повезёт дойти до полюса, он очень рассчитывал на этот драгоценный запас времени и на возможности телеграфа, хотя «Фрам» был медленнее «Терра Нова». Тайной за семью печатями пока что оставались мотосани Скотта. Однако по имевшимся у Амундсена сведениям они были не слишком быстрыми. Недостатки пони и явно более слабые навыки англичан в передвижении на лыжах должны были снизить их скорость ещё больше. Скотт вполне мог опоздать на спасательный корабль и вынужденно остаться в Антарктике ещё на одну зиму, развязав Амундсену руки на следующие двенадцать месяцев.

Весь этот план строился на предположении, что в дело не вмешается рация (насколько было известно Амундсену, у Скотта её тоже не было) [68].

Амундсен сообщил Нансену, что телеграфировать о своей новости планирует, вернувшись в новозеландский Литтлтон. Это была умышленная ложь: никто, кроме Амундсена и его брата Леона, пока не знал, что «Фрам» пойдёт в Хобарт на Тасманию. Амундсен ещё не забыл «украденную» телеграмму и утечку своей новости после покорения Северо-Западного прохода. Это не должно было повториться. Теперь он не будет рисковать, вступая в альянсы с «коллекционерами» новостей: никаких договорённостей заранее и никаких сообщений о своих намерениях. В один прекрасный день он придёт на телеграф как анонимный состоятельный посетитель. Поступок майора Глассфорда из войск связи США научил Амундсена не доверять никому, кто так или иначе связан с любой телеграфной станцией, по-этому был разработан шифр, ключ к которому знали только они с Леоном.

Во многом полагаясь на брата, который стал негласным «начальником штаба» экспедиции, Руаль придумал, как попасть на полюс и вернуться: похоже, что именно Леон и создал план введения в заблуждение всего мира.

Опережая «Фрам» более чем на пять тысяч миль, «Терра Нова» вышел из Кейптауна и отправился на восток через Индийский океан. Но его лидерство было иллюзорным. В штурманской каюте «Терра Нова» отсутствовал план экспедиции, предназначенный для всеобщего изучения, по той простой причине, что его вообще пока не существовало. Разница между двумя экспедициями отчётливо прослеживается по двум дневниковым записям.

На «Фраме» через три дня после выхода с Мадейры Амундсен написал:

Мы начали приготовления к походу на Южный полюс. Ронн [отвечавший за паруса] укрепляет пол в наших палатках на 16 человек [для базового лагеря]. Бьяаланд приступил к подготовке саней.

На борту «Терра Нова» Черри-Гаррард записал 7 августа, что «[лейтенант] Эванс, Кэмпбелл и Уилсон сформировали санный комитет, где я утверждён в должности секретаря, но, похоже, работы у меня будет немного».

Это написано почти через год после того, как Скотт торжественно объявил об экспедиции, а Амундсен, сидя в своём кабинете в Бунден-фьорде, закончил разработку плана собственной кампании.

На борту «Фрама» было 19 человек, на «Терра Нова» — в общей сложности 65. Количество людей и размеры судов были явно несоразмерны. «Фрам» был 126 футов длиной, 35 футов шириной и водоизмещением 440 тонн; «Терра Нова» — 187 футов длиной, 31 фут шириной и водоизмещением 747 тонн. Оба судна имели по три мачты, но «Терра Нова» при этом нёс парусное вооружение барка, в то время как «Фрам» представлял собой марсельную шхуну. При создании «Фрама» ориентировались на маленькую команду. Его дизельный двигатель («старый кашлюн», как прозвал его Бьяаланд) обслуживался всего одним человеком.

«Терра Нова» технически был менее совершенен, для управления им требовалась большая команда. Обслуживанием древнего парового двигателя, работавшего на угле, занимались два-три кочегара, которые постоянно поддерживали кипение воды в котле. Здесь же требовались работа вспомогательного персонала для подачи угля из бункера и постоянное присутствие инженера у пульта управления. Нужно было много матросов для работы на реях с парусной оснасткой.

Экипаж «Терра Нова» состоял из людей, которые готовились к участию в двух экспедициях: главная партия Скотта направлялась в пролив Мак-Мёрдо, а группа Кэмпбелла — на Землю Эдуарда VII. Корабль был перегружен и слишком мал для стоявшей перед ним задачи. «Фрам» оказался лучше приспособлен к выполнению поставленных целей.

Их плавание представляло собой не просто классическую гонку исследователей — оно стало битвой философских систем. На «Терра Нова», по словам Уилсона, «было много людей, случайно оказавшихся вместе», а на «Фраме» — небольшая группа скрупулёзно подобранных специалистов. Скотт, зажатый рамками огромной неповоротливой бюрократической машины, словно маршал, разворачивал силы для несуразной кампании. Между тем Амундсен на своём «Фраме», «корабле викингов двадцатого века», как назвал его Борхгревинк, отправился в настоящий полярный набег.