Северные войны России - Широкорад Александр Борисович (прочитать книгу .TXT) 📗
Эта одиссея показывает не качество судов, построенных на Соломбальской верфи (ни один корабль не погиб в шторм), а бездарность и трусость командного состава. Между тем, до 1741 года Бредаль официально считался опытнейшим моряком. Еще бы, он поступил на русскую службу в 1703 году, за Гангут получил золотую медаль. Поражение же у Федотовской косы в 1738 году, когда Бредаль погубил почти всю вверенную ему Азовскую флотилию, Адмиралтейств-коллегия спустило на тормозах. Но то, что сходило при Анне Иоанновне, не прощалось при Елизавете Петровне. В 1744 году Бредаля отдали под суд. Дело оказалось сложное и потому затянулось. В 1744 году Бредаль умер, не дождавшись приговора. Странно, что отечественные историки флота не только не попытались разобраться в этом деле, а наоборот, предпочитают не упоминать о нем даже в узкоспециальных изданиях.
При таком состоянии архангельских эскадр шведские каперы могли безнаказанно прервать торговлю Архангельска с Европой. Однако ничего подобного не произошло. Наоборот, в 1741 году в Архангельск прибыли для перевозки русского зерна 96 кораблей (в основном голландских), что было даже больше обычного. Еще более странным кажется безразличие шведов к русской торговле на Балтике. Шведский король Фредерик I в начале войны недвусмысленно приказал своим военно-морским силам не допускать торговые суда в русские порты, а также поощрял частных лиц брать каперские патенты. Тем не менее, большая часть нейтральных судов проходила не только в Ригу и Ревель, но и в Кронштадт.
До конца 1741 года русский и шведский флоты не вступали в огневой контакт. Лишь 15 августа дубель-шлюпка мичмана Ивана Дирикова стреляла по шведским гребным судам, но не добилась попаданий. Русский флот упрямо стоял в Кронштадте. Лишь один раз фрегат «Россия» вышел на разведку к Выборгу, а фрегат «Гектор» – в район Красной Горки. Галеры с десантом пехоты большей частью стояли у Ораниенбаума, а часть галер подошла к северному берегу Котлина. Дело в том, что во времена Петра русские считали Финский залив севернее Котлина абсолютно непригодным для судоходства. Но в 1740 году одно иностранное купеческое судно обошло Котлин с севера (позже его маршрут был назван «Северным фарватером»).
В 1741 году галерный флот бездействовал так же, как и корабельный. Основной причиной этого было бездарное командование и «кризис в верхах». Известную роль сыграло и отсутствие обученных гребцов. Пришлось срочно заняться обучением команд, для чего выделили три галеры, которые плавали возле Кронштадта. О состоянии галерного флота красноречиво говорит дело капитана Ивана Кукарина. Ему поручили принять командование тремя учебными галерами и еще восемь использовать для перевозки солдат из Петербурга в Кронштадт. Кукарин ничего этого не сделал, будучи постоянно пьяным. Вызванный для объяснений в Адмиралтейств-коллегию, он и туда «явился в чрезвычайном пьянстве». Взятый под арест, капитан даже не понял этого и проснувшись ночью, принял караульного солдата за своего слугу. Тот пытался объяснить ситуацию, но получил оплеуху. Зимой Кукарина отправили в отставку.
В кампанию 1743 года шведский флот в составе пятнадцати кораблей, пяти фрегатов, трех бригов, одного брандера, двух бомбардирских кораблей и двух госпитальных судов в конце мая вышел из Карлскроны и 5 июня прибыл к острову Аспэ. Командовал флотом адмирал Аарон Шёшерна
Русский флот начал выходить на рейд с 19 мая. Первыми вышли корабли «Астрахань», «Ревель», «Северная Звезда», «Кронштадт», три фрегата и два прама, которые до 30 мая постепенно ушли в крейсерство. Командовал ими контр-адмирал Денис Спиридович Калмыков.
Как в русском, так и в шведском флотах свирепствовали эпидемии заразных заболеваний. К 31 мая 1743 года в русском флоте на Балтике имелось 3315 больных, причем ежедневно к ним прибавлялось еще человек 60-80. Взамен больных брали людей из сверхштатных Дербентского, Сальянского и Дагестанского полков. Многие солдаты этих полков участвовали еще в Каспийском походе и имели морской опыт. 5 февраля 1743 года эти три полка и к ним еще Бакинский полностью обратили на комплектование флота и официально ликвидировали.
8-9 июня к Калмыкову смогли уйти «Основание Благополучия», «Святой Андрей», «Архангельск» и три бомбардирских корабля. 20 июня в Кронштадт из Невы перешел новый бб-пушечный корабль «Святой Петр». Наконец, 23 июня в море вышел Мишуков на «Святом Александре». С ним были «Ингерманланд» (на нем шел младшим флагманом Я.С. Барш) и «Северный Орел». На следующий день они соединились с кораблями Калмыкова. В течение следующих пяти дней пришли «Слава России», «Азов» и «Нептунус». «Новая Надежда» по ветхости использовалась как госпитальное судно. Таким образом, русские основные силы насчитывали тринадцать кораблей и три фрегата.
25 июня на военном совете флота было решено сблизиться с противником, стоящим у острова Аспэ. Однако Мишуков, имея флот равный по силе неприятельскому, не собирался драться со шведами. Русский флот с 1 по 11 июля попросту кружил вокруг острова Лавенсаари в 90 верстах от Кронштадта. Систематически дозорные на марсах замечали шведский флот, но Мишуков на это никак не реагировал.
12 июля Барш, которому Мишуков прислал «цидулку» с требованием совета, начинать ли сближение со шведами, ответил: «С Божьей помощью, давно пора!» Шведы были практически рядом, так как русский флот обнаружил их в тот же день. Силы противника, начавшего сразу отходить на запад, были оценены в 19 кораблей и фрегатов. Мишуков отправил вдогонку за ними капитана Макара Баракова на корабле «Основание Благополучия», и с ним еще два корабля и три фрегата. Пройдя к утру остров Гогланд, отряд Баранова лег в дрейф и стал дожидаться подхода основных сил, но те все не появлялись. Оставив с собой два корабля, Бараков остальные отослал на восток. Мишуков позднее объяснил, что ему помешал обойти Гогланд встречный ветер. Головин с ехидством отмечал, что Баракову ветер почему-то не мешал.
Имея все возможности для начала сражения, ни одна из сторон не стремилась ими воспользоваться (Бараков ночью видел оба флота). В 7 часов утра Баракову приказали вернуться, причем до 11 часов противника можно все еще было видеть со стеньг. Флот стал на якорь у Экгольма.
17 июля 1742 года корабль «Нептунус» захватил в районе гельсингфорских шхер два небольших шведских судна. На них нашли письма, содержание которых говорило о бедственном состоянии шведского флота. К этому времени на шведских кораблях вновь распространилась эпидемия. На «Энигхетене» уже к 30 июня было 150 больных и 5 умерших. На «Гессен-Касселе» в течение этой кампании умерли 212 человек. Капитан корабля «Фреден» с ужасом сообщал, что из-за нехватки людей «ему невозможно во время сильного ветра поворотить оверштаг с гротом».
В конце концов, шведский флот отошел от острова Аспэ и 16 июля стал на якорь у полуострова Гангут. Причем русские не заметили ухода шведов. О прибытии неприятельского флота к Гангуту Мишуков узнал лишь 9 августа.
Эскадра Мишукова, болтаясь у острова Лавенсаари, ухитрилась потерять 32-пушечный фрегат «Гектор», который сел на мель в двух милях севернее острова Готланд. Командовавшего фрегатом князя Урусова позже оправдали, так как мель, на которую наскочил «Гектор», не была отмечена на картах. Эту потерю компенсировало прибытие из Кронштадта к флоту четырьмя днями ранее нового корабля «Святой Петр». 18 июля из Кронштадта к эскадре Мишукова отправился флейт (транспортное судно) «Соммерс». По пути шведы захватили флейт, на борту которого оказался ценный груз – 8731 ведро пива.
В ночь с 9 на 10 августа русский флот наткнулся на шведов. Противники имели по 14 кораблей (Шёшерна отослал корабль «София-Шарлотта» к острову Готланд, а когда тот вернулся 14 августа, он в тот же день отправил «Верден» с больными в Карлскрону). Шведы, ожидая атаки русского флота, стали формировать линию баталии, но русские повернули к востоку и легли в дрейф. 11 августа Мишуков собрал очередной военный совет, который постановил ограничиться пребыванием на фарватере у финского берега, а пока «стараться чрез крейсеров еще осмотреть неприятеля обстоятельно». На следующий день разразилась сильная гроза, и русский флот ушел в Рогервик (современный Палдиски), откуда днем позже перешел к Наргену. Там он и оставался до 26 сентября (Только четыре корабля уходили на неделю в Ревель для починки).
