Капитал в XXI веке - Пикетти Томас (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
Изложим вкратце его суть. Когда формула β = s/g была впервые введена экономистами Харродом и Домаром на рубеже 1930-1940-х годов, было принято ее записывать и читать в обратном порядке, т. е. g= s/β. Так, Харрод в 1939 году утверждал, что соотношение между капиталом и доходом β фиксировано и предопределено существующими технологиями (как в случае производственной функции с фиксированными коэффициентами, когда замещение между трудом и капиталом невозможно), вследствие чего темпы роста полностью зависят от нормы сбережений. Если норма сбережений составляет 10 % и технологии предопределяют соотношение между капиталом и доходом, равное пяти (нужно ровно пять единиц капитала для производства одной единицы продукции, ни больше ни меньше), то темпы роста производственных мощностей экономики составят 2 % в год. Однако, поскольку темпы роста также должны быть равными темпам роста населения (и производительности — тогда этот термин еще не имел четкого определения), напрашивается вывод о том, что рост — это внутренне нестабильный процесс, который движется «по лезвию ножа». Капитала всегда либо слишком много, либо недостаточно, что приводит к появлению избыточных мощностей и спекулятивных пузырей или безработицы или же того и другого, в зависимости от отрасли и от года.
Предположение Харрода, который писал в разгар кризиса 1930-х годов и находился под сильным впечатлением от макроэкономической нестабильности той поры, нельзя считать полностью ошибочным. Действительно, описанный им механизм позволяет объяснить, почему процесс роста всегда очень нестабилен: в масштабах целой страны процесс коррекции решений по сбережениям и инвестициям, которые принимаются разными людьми и по разным причинам, очень сложен и хаотичен, тем более что зачастую трудно изменить капиталоемкость и организацию производства за короткий срок [213]. Тем не менее в долгосрочной перспективе соотношение между капиталом и доходом носит довольно гибкий характер, как показывают наблюдавшиеся в истории сильные колебания, которые мы проанализировали, — они даже указывают на то, что эластичность замещения труда капиталом на протяжении очень длительного периода времени была выше единицы.
В 1948 году Домар предложил более оптимистичный и гибкий подход к закону g= s/β, подчеркнув, что норма сбережений и соотношение между капиталом и доходом могут до определенной степени коррелировать.
А в 1956 году Солоу ввел понятие производственной функции с заменяемыми факторами, которое позволило перевернуть формулу и записать ее как β = s/g. в долгосрочной перспективе соотношение между капиталом и доходом коррелирует с нормой сбережения и темпами роста экономики, а не наоборот. Тем не менее в 1950-1960-е годы споры между экономистами продолжались: их основными участниками были, с одной стороны, ученые из Кембриджа, штат Массачусетс (прежде всего Солоу и Самюэльсон, отстаивавшие понятие производственной функции с заменяемыми факторами), а с другой — исследователи из британского Кембриджа (например, Робинсон, Калдор и Пасинетти), которые, хотя иногда и путались в своих рассуждениях, в целом полагали, что согласно модели Солоу получается, что рост всегда уравновешен, а кейнсианские краткосрочные факторы не имеют значения. Лишь с 1970-1980-х годов так называемая «неоклассическая» модель Солоу окончательно возобладала.
Если читать об этом с высоты сегодняшнего дня, становится очевидным, что этот спор, который временами принимал довольно выраженный пост-колониальный оттенок (американские экономисты стремились избавиться от исторической опеки со стороны британцев, которые господствовали в экономической науке со времен Адама Смита, а британцы пытались защитить память лорда Кейнса, на которую, как им казалось, посягали американцы), способствовал скорее затуманиванию вопроса, чем его прояснению. На самом деле подозрения англичан были ни на чем не основаны. Солоу и Самюэльсон были убеждены в краткосрочной нестабильности процесса роста и в необходимости продолжения кейнсианской политики макроэкономической стабилизации и рассматривали закон β = s/g исключительно в долгосрочном плане. Однако американские экономисты, некоторые из которых были родом из Европы (например, Модильяни), иногда были склонны преувеличивать значение открытого ими «пути сбалансированного роста» [214]. Закон β = s/g, конечно, описывает путь роста, в котором в долгосрочной перспективе все макроэкономические величины — объем капитала и оборот дохода и производства — увеличиваются с одинаковой скоростью. Однако, помимо вопроса о краткосрочной волатильности, сбалансированный рост не обеспечивает гармоничного распределения богатств и не приводит к исчезновению или хотя бы к уменьшению неравенства во владении капитала. И, в отличие от широко распространенного до недавнего времени представления, закон β = s/g ни в коей мере не препятствует сильным колебаниям соотношения между капиталом и доходом во времени и между странами — совсем напротив. На мой взгляд, ожесточенность — а порой и бесплодность — полемики между двумя Кембриджами отчасти объясняется тем, что и те и другие не располагали достаточными историческими данными, которые позволили бы уточнить категории спора. Поразительно, насколько редко его участники обращались к расчетам национального капитала, проводившимся до Первой мировой войны и, безусловно, казавшимся им слишком далекими от реалий 1950-1960-х годов.
Войны создали такой разрыв в концептуальном анализе и в статистических данных, что долгосрочная перспектива в этом вопросе на некоторое время затуманилась, особенно с европейской точки зрения.
В самом деле, лишь на рубеже XX–XXI веков было собрано достаточно статистических данных и открылась необходимая историческая перспектива для того, чтобы правильно проанализировать долгосрочную динамику соотношения между капиталом и доходом и распределения между капиталом и трудом. Данные, которые мы собрали, и историческая перспектива, которой мы, к счастью, располагаем (конечно, этой перспективы недостаточно, но все же у нас ее больше, чем было у наших предшественников), приводят нас к следующим выводам.
Прежде всего, возвращение к историческому режиму слабого роста и особенно, к нулевому, а то и отрицательному росту населения ведет к возвращению капитала. Тенденция к восстановлению очень высоких объемов капитала в обществах, переживающих слабый рост, отражена законом β = s/g и может быть сформулирована следующим образом: в обществах, переживающих застой, имущество, полученное в прошлом, естественным образом играет значительную роль.
В Европе соотношение между капиталом и доходом в начале двадцать первого века уже вернулось на уровень пяти-шести лет национального дохода, что лишь ненамного ниже показателей, наблюдавшихся в XVIII–XIX веках и накануне Первой мировой войны.
В мировом масштабе соотношение между капиталом и доходом может достичь и даже превзойти этот показатель в течение XXI века. Если норма сбережений будет держаться на уровне 10 %, а темпы роста стабилизируются вокруг отметки 1,5 % в очень долгосрочной перспективе ввиду демографического застоя и замедления технического прогресса, то объем капитала в мире достигнет шести-семи лет дохода. А если рост упадет до 1 %, то объем капитала может увеличиться до 10 лет дохода.
Что касается доли доходов капитала в национальном и мировом доходе, которая определяется законом α = r × β, то исторический опыт показывает, что ожидаемое повышение соотношения между капиталом и доходом необязательно приведет к заметному снижению доходности капитала. Действительно, есть много способов долгосрочного использования капитала, а это означает, что в долгосрочном плане эластичность замещения труда капиталом безусловно превышает единицу. Снижение доходов, скорее всего, будет меньше повышения соотношения между капиталом и доходом, вследствие чего доля капитала вырастет. При соотношении между капиталом и доходом, равном семи-восьми годам, и доходности капитала в 4–5 % в мировом масштабе доля капитала может достичь 30–40 % мирового дохода, т. е. уровня, близкого к показателям XVIII–XIX веков, а возможно, и превзойдет их.
