Мир, которого хотели и который ненавидели - Ксенофонтов Иван Н. (читать хорошую книгу TXT) 📗

28 января (10 февраля) в 10 часов утра под председательством члена австро-венгерской делегации доктора Граца открылось заседание подкомиссии по территориальным вопросам⁸⁰⁷. Кюльмана, Троцкого и Чернина на совещании, как это и было накануне решено, не было. Задачей подкомиссии, говорил председательствующий, является «определение границ той области, на которую в будущем должны распространяться верховные права Российского Государства»⁸⁰⁸. Попросив присутствующих в целях ускорения работы подкомиссии избегать политических споров, Грац предоставил слово Гофману для разъяснения вопроса о границах России. Генерал дал короткое пояснение. Тогда Покровский предложил изложить нашу точку зрения Альтфатеру.

Контр-адмирал рассмотрел вопрос о новых границах, предложенных немцами, между Германией и Россией с военно-морских позиций. Он заявил, что речь «фактически сводится к присоединению к Германии Моонзундских островов — Эзеля, Даго и Моона»⁸⁰⁹. Указав на огромное военно-морское значение Моонзундских островов на Балтийском море, Альтфатер сказал: «Это значение Моонзундских островов имеет, однако, совершенно различную стратегическую ценность для Германии и для России. Для первой острова имеют значение в целях агрессивных, направленных исключительно против России, для последней же — в целях оборонительных»⁸¹⁰. Резюмируя эту мысль, Альтфатер подчеркивал, что отторжением Моонзундских островов преследуется главная задача: создание для Германии «в будущем наиболее благоприятных в военном отношении условий для развития успешных наступательных операций против России вообще и Петрограда в частности»⁸¹¹. Что же касается России, продолжал контр-адмирал, то оставление за ней этих островов «не имеет и ни при каких условиях не может иметь иных целей, помимо цели самообороны»⁸¹². Альтфатер показал также истинное значение отторжения от России ее портов на Балтийском море и в Рижском заливе — Риги, Либавы и Виндавы, через которые проходит 20 процентов общего экспорта и импорта нашего государства⁸¹³.

Покровский предложил подкомиссии обсудить высказанные Альтфатером положения, однако Грац сказал, что им необходимо знать точку зрения нашей делегации о границах в целом, и в этой связи слово было предоставлено капитану Липскому. Последний начал с того, что указал прежде всего на несовместимость предложенного Германией нового начертания границ «с принципом неделимости территории, населенной одной народностью» ⁸¹⁴. Далее Липский подчеркнул чрезвычайно выгодное для Германии стратегическое значение новой границы, которая дает «возможность наступательных действий на широком фронте от Риги до Брест-Литовска и, одновременно, благоприятствует быстрым высадкам на прибрежной полосе от Риги до Финского залива» ⁸¹⁵. В целом все это вело к крайне невыгодному для нас положению: создавало опасность северу страны, угрожало оккупацией Лифляндии и Эстляндии, подвергало смертельному риску Петроград. Москва хотя и находилась в меньшей опасности, однако и на этом оперативном направлении приходилось считаться с возможностью быстрой оккупации значительной части Белоруссии. Резюмируя, Липский подчеркивал, что «в стратегическом отношении проектируемая Германией граница обрекает Россию, в случае войны с Германией, на потерю новых территорий в самом начале войны и вместе с тем указывает на агрессивные намерения противной стороны»⁸¹⁶.

После выступлений наших военных консультантов говорил Покровский, подчеркнувший, что все сказанное относится только к той части границы, которая была указана Гофманом на заседании политической комиссии еще 5 (18) января. Что же касается новой границы южнее Брест-Литовска, то мы, заявил Покровский, оставляем за собой право высказаться после подробного ознакомления с ней.

Вероятно, такой ход данного заседания не предусматривался «сценарием» германской и австро-венгерской делегаций, так как Грац «взял» короткий перерыв, предложив даже нашим представителям остаться на месте, поскольку, мол, он и его коллеги скоро вернутся. И представители противной стороны пошли «посовещаться». После возобновления работы подкомиссии слово предоставили фон Розенбергу, который начал уговаривать нас согласиться с предложениями стран австрогерманского блока. Он утверждал, что это совсем не граница между Россией и Германией, а лишь линия отделения тех областей, которые выйдут из-под верховной власти России, что права этих территорий, дескать, признаются и уважаются державами Четверного союза. Что же касается экономических невыгод, связанных с отторжением от России трех ее важных портов, продолжал фон Розенберг, то эти потери будут в значительной мере смягчены дружественными отношениями, которые отныне установятся между Германией и Россией. Из его слов выходило, что русской делегации и беспокоиться-то не о чемА что это так, подтвердил даже сам генерал Гофман, «ответственно» заявивший, что в стратегическом и военном отношениях у России теперь больше выгод, чем у Германии⁸¹⁷.

Взял слово Грац. Коснувшись вопроса о границе южнее Бреста, относительно которой Покровский на этом заседании оговорил право нашей делегации высказаться несколько позднее, Грац заявил: «Я, однако, уже сейчас хотел бы указать, что в намеченной нами границе нельзя будет ничего изменить»⁸¹⁸. И далее он сказал, что поскольку сегодня необходимо дать отчет о проделанной здесь работе на заседании уже политической комиссии, то предлагается собраться еще раз после обеда, чтобы обсудить и зафиксировать наши результаты. В полдень, после почти двух с половиной часов работы, заседание закрылось; повторные краткие возражения наших военных консультантов Альтфатера и Липского, поддержанные Покровским, во внимание приняты не были.

. 28 января (10 февраля) в первой половине дня Ленин беседует с Радеком относительно полученных известий о нарастании революционного движения в Германии и Австро-Венгрии⁸¹⁹. Он знакомится с двумя докладными записками от главковерха Крыленко о положении армии и вытекающих из этого политических выводах и о постановке в Наркомвоене дела организации Красной Армии⁸²⁰. В связи с продовольственными затруднениями в Питере и опасностью здесь контрреволюционных выступлений Ленин предписывает наркомвоену Подвойскому и комиссару по делам о военнопленных А. Л. Менци-ковскому немедленно принять самые решительные меры для удаления из Петрограда всех военнопленных, в первую очередь офицеров⁸²¹. Не в последнюю очередь этот шаг диктовался, конечно, и положением дел на мирной конференции в Брест-Литовске. А до начала там повторного заседания подкомиссии по территориальным вопросам Ленин выступает с речью на заседании Всероссийского съезда земельных комитетов и крестьянской секции III съезда Советов, в которой, в частности, говорит, что «война уже прекращена, и объявлена демобилизация на всех фронтах»'. Надо полагать, что, когда Ленин говорил об этом, он имел в виду продолжавшееся перемирие и начавшуюся по распоряжению СНК демобилизацию в армии ряда призывных возрастов, так как известная формула Троцкого «ни мира, ни войны» будет сказана в этот же день, но позже.

Приблизительно в эти часы Троцкий в посланной в Петроград телеграмме указывает, что «сегодня около 6 часов нами будет дан окончательный ответ. Необходимо, чтобы он в существе своем стал известен всему миру. Примите необходимые к тому меры» ⁸²². И вновь Троцкий уверенно, теперь даже с указанием времени, говорит об окончательном нашем ответе на германские условия мира, не ставя под сомнение имеющиеся у делегации и у него как руководителя директивы партии и правительства.

В 16 часов 7 минут Грац продолжил работу подкомиссии по территориальным вопросам, предоставив слово Розенбергу⁸²³. Тот говорил о том, что последствия отторжения русских портов можно смягчить заключением экономического соглашения, проект которого австрогерманская сторона составила⁸²⁴. Это соглашение могло бы быть включено в договор, продолжал Розенберг, огласив пункт о свободном русском транзите при определенных условиях через эти порты⁸²⁵. Касаясь вопроса о Лифляндии и Эстляндии, он вновь заявил, что русские обязаны очистить их от своих войск ®.