Левая политика. 2010 № 13 -14. Варварство, социализм или... - Кагарлицкий Борис Юльевич
Глобализация, преобладающее влияние факторов которой на исторические процессы многих стран и регионов мира мы наблюдаем с середины 1970-х годов, не первая в истории. Аналогичный макроисто-рический процесс имел место во второй половине XIX — начале XX веков — тогда он назывался интернационализацией — и закончился он в 1914 году началом Первой мировой войны. Это к вопросу о том, чем может завершиться текущий виток глобализации и может ли она вдруг приостановиться по решениям правительств, вследствие изменения государственных политик или под воздействием антиглобалистских протестных движений.
Если присмотреться внимательнее к концу предыдущего витка глобализации, то мы увидим, что после 1914 года с началом и по итогам Первой мировой войны происходит резкое, трёхкратное, по сравнению с ранее достигнутым уровнем, сокращение интенсивности мирового товарообмена готовой продукцией и ресурсами её производства. Этот факт нашёл отражение в падении показателя отношения объёмов внешней торговли к ВВП в странах мира и в соответствующем падении доли международной торговли в структуре мирового ВВП. Новые, более низкие значения данных показателей продержались в течение 30 лет, динамичный их рост в отношении к прежним и более высоким величинам стал происходить уже после Второй мировой войны. Отмеченные показатели выражают то, насколько глобальным является разделение труда. В противоположность глобализации те периоды истории, в которые разделение труда на глобальном уровне не увеличивается, а сокращается, называют периодами регионализации. Примерно к 1970 году растущая доля международной торговли в ВВП вновь достигает уровня 1914 г. На указанную динамику глобального разделения труда обратил внимание Рэм Белоусов в своей книге «Экономическая история России: XX век».
Фазы глобализации и регионализации взаимодополняют друг друга в мировой истории. Их чередование обеспечивает полноту развития различных территорий мира и живущих на этих территориях цивилизаций. Каждая из этих фаз имеет свои функциональные роли в мировом процессе развития цивилизаций. Роли национальных экономик также отличаются в зависимости от фазы развития мирового общества (его глобализации или регионализации) в конкретный исторический период. В фазе регионализации развитие национальных экономик происходит, прежде всего, через раскрытие потенциалов, обеспечивающих самостоятельность национальных государств, их самодостаточность и, в известной степени, их автономность в структуре мирового общества. Таково было развитие в 1920-1940-е, в меньшей степени — в 1950-1960-е годы. В фазе глобализации развитие получают наиболее конкурентоспособные на мировой арене компетенции национальных экономик. В период глобализации экономическое развитие мира и его отдельных частей состоит в обмене между странами теми продуктами и услугами, в производстве которых каждая из стран смогла сформировать наилучшие компетенции. Наша страна создала в 20 веке собственную индустриальную систему. Эта система помогла ей сохранить свой суверенитет в период регионализации мировой экономики в 1920-1960-х годах. Но она не оказалась конкурентоспособной в период усиления её глобализации в последней четверти прошлого века. Вследствие чего мы и перешли к преимущественно экспортно-сырьевой экономике с сектором местной промышленности и услуг, постепенно переориентирующихся на западные стандарты, и импортом всего недостающего для тех, у кого есть доходы на покупку импортируемых товаров, и в объёмах того платёжеспособного спроса, который они предъявляют.
Продолжают ли в настоящее время действовать в России и в мире те же факторы, которые ранее привели к распаду советской экономики? Да, продолжают. Пока идёт развитие глобализации, по мере расширения её влияния эти факторы только усиливают своё действие. В советское время, когда факторы глобализации обнаружили своё действие в 1970-е годы (а если раскапывать их основания, то и раньше), с усилением их влияния в 1980-х и начале 1990-х годов, прежняя система некоторое время развивалась по инерции, накапливая противоречия. Но в определённый момент центробежные силы в стране, силы распада её прежней хозяйственной системы, разрыва связей между её составными элементами, и образование новых, альтернативных связей между ними, усиленные воздействиями стран-конкурентов с альтернативной социально-экономической системой, оказались больше сил инерции, сохранявших прежнюю в своей основе структуру системы. Когда это произошло, система перестала воспроизводиться в необходимых для своей жизни частях и прекратила своё существование.
Тот факт, что в мире стало происходить снижение средней цены труда как долговременная тенденция, помимо прочего, приводит к тому, что социалистические движения не имеют большого успеха и объективных причин для его появления. Одно дело, когда в начале индустриализации рабочие были передовым классом. Другое дело — сейчас. Рабочие и другие категории трудящихся в странах, где национальная цена труда высока по соотношению цены/качества, и в результате индустриальные отрасли теряют былую конкурентоспособность, представляют собою уже не передовые классы, а людей со схожими потребительскими интересами, стремящихся сохранить цену своего труда на уровне, ставшем не конкурентно высоким. На протестные движения они способны, а на инициацию и развитие до превращения в реальность конструктивной альтернативы — нет. Так можно объяснить не влекущие конструктивных результатов бунты в Греции, например. Их аналог в прошлом — отнюдь не какие-то предреволюционные движения в России в начале 20 века, например, а просто крестьянские бунты. Поскольку спроса на труд, который имеется в избытке и предлагается по цене выше рыночной, таким путём создать невозможно, то и того, что происходило в начале прошлого века — роста профсоюзного движения и укрепления его позиций, создания и успешного развития рабочих партий и иных рабочих организаций сейчас не наблюдается.
Имеющиеся рабочие и вообще социалистические организации и их влияние тихо-тихо умирают вместе с завершением господства индустриального способа производства, потенциал развития которого уже исчерпывается в самых разных его институтах.
В том числе и в науке. Наука — это институт индустриального общества. Научная методология реализуется, помимо многого прочего, на чём я здесь останавливаться не стану, в разделении исследуемого объекта на части с концентрацией в ходе отдельных исследований на скрупулёзном анализе конкретных его частей. В предположении, что другие исследователи в то же самое время столь же качественно, системно и скрупулёзно изучают иные части исследуемого объекта. И что при соединении, синтезе получаемых в ходе такого изучения заведомо частичных знаний можно будет получить в конце концов исчерпывающее на каждый конкретный момент времени по полноте и качеству знание. Синтезирующие полученные частичные знания процедуры, в том числе обеспечивающие сочетающие теоретического знания с практикой, содержательны при наличии качественного анализа большей части актуальных аспектов исследуемого объекта. Когда качественные исследования каждой из частей исследуемого объекта хорошо взаимосвязаны между собой, может быть получен научный результат. А когда стандарты качества исследований разрушаются, необходимые связи между исследуемыми частями реальности рушатся чем дальше, тем сильнее, и чаще результата уже нет никакого.
Особенно критичного уровня такая ситуация достигает сейчас во
многих общественных науках. В них мы во всё большей степени также оказываемся в ситуации, когда каждый исследователь может качественно исследовать исключительно только свой кусочек реальности. Но при отсутствии его взаимодействия с другими исследователями и связей с их исследованиями, пользы нет ни ему, ни обществу. В итоге надёжность и обоснованность гипотез, утверждаемых в исследованиях в общественных науках, неизбежно растёт, а про-иллюстрированность указываемых в работах суждений собранными в их подтверждение систематизировано обработанными фактами с использованием качественных полноценных моделей падает. Не говоря уже о том, что к реализации в практике такое знание имеет всё меньшее отношение и используется больше для критических оценок и полемики. Критика осуществляется с точки зрения науки, как это заявляется, но на деле — с точки зрения распадающейся науки, как по форме, так и по содержанию. Науки, которая так же, как и другие институты индустриального общества, не воспроизводит себя ни в простой, ни в расширенной форме, а всё больше лишь использует ранее полученный и заслуженный другими авторитет.
