Прибыль на людях - Хомский Ноам (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
Кроме того, основным разработчиком этой модели являлся Джеймс Мэдисон, проницательный политический мыслитель, чьи взгляды, в основном, возобладали. В дебатах по поводу конституции Мэдисон подчеркивал, что если бы в Англии «выборы были открыты для всех классов общества, то собственность землевладельцев пошатнулась бы. Вскоре оказался бы принят аграрный закон», передающий землю безземельным. Конституционная систе ма должна быть спроектирована так, чтобы предотвратить такую несправедливость и «обеспечить постоянные интересы страны», которые являются правами собственности.
Среди историков, изучающих Мэдисона, существует консенсус относительно того, что «конституция была по сути аристократическим документом, предназначенным для сдерживания демократических тенденций того периода», передав власть людям «лучшего сорта» и исключив тех, кто не был богатым, знатным или выдающимся в силу распоряжения политической властью (Ланс Бэннинг). Основная ответственность правительства состоит в «защите состоятельного меньшинства от большинства» заявил Мэдисон. Таков ведущий принцип демократической системы от ее истоков и по сей день.
В публичной дискуссии Мэдисон говорил о правах разных меньшинств, но совершенно ясно, что он подразумевал конкретное меньшинство, а именно, «состоятельное меньшинство». Современная политическая теория акцентирует мнение Мэдисона о том, что «при справедливом и свободном правлении права и собственности, и личности должны быть действенным образом защищены». Но в этом случае полезно взглянуть на доктрину более пристально. Нет прав собственности, есть лишь права на собственность, то есть права лиц, имеющих собственность. Допустим, я имею право на автомобиль, но мой автомобиль никаких прав не имеет. Следовательно, право на собственность отличается от других прав тем, что если одно лицо обладает собственностью, то другие этого права лишены: если я обладаю моим автомобилем, то вы нет, однако в справед ливом и свободном обществе моя свобода слова не ограничит вашу. Следовательно, принцип Мэдисона заключается в том, что правительство должно охранять права личностей вообще, но при этом обязано обеспечить особые дополнительные гарантии для одного класса лиц, для собственников.
Мэдисон предвидел, что с течением времени демократическая угроза, вероятно, станет серьезнее из-за роста «числа тех, кто будет работать, испытывая всевозможные трудности жизни, и тайно вздыхать о более равном распределении ее благ». Мэдисон опасался того, что эти люди приобретут влияние. Он беспокоился по поводу «симптомов уравнительного духа», который уже возник, и предупреждал «о грядущей опасности», если право голоса отдаст «власть над собственностью в руки тех, кто ее не имеет». «Нельзя ожидать, что те, у кого нет собственности или надежды приобрести ее, будут в достаточной степени симпатизировать ее правам», объяснял Мэдисон. Его решением было навсегда доверить политическую власть тем, кто «владеет богатством нации и представляет его», «более способному кругу людей», а широкую общественность держать в состоянии раздробленности и дезорганизации.
Проблема «уравнительного духа», конечно же, возникает и за границей. Мы многое узнаём о «реально существующей демократической теории», изучая то, как эта проблема воспринимается. В особенности полезными здесь могут оказаться секретные документы, предназначенные для внутреннего пользования, в которых лидеры могут излагать свои мысли с большей долей искренности и открытости.
Возьмем важный пример Бразилии, этого «колосса на юге». Во время визита в 1960 году президент Эйзенхауэр заверил бразильцев в том, что «наша социально ориентированная система частного предпринимательства благоприятствует всему народу, собственникам и рабочим в равной степени… В свободе бразильский рабочий счастливо демонстрирует радости жизни при демократической системе». Посол добавил, что влияние США «сломало старые порядки в Южной Америке», распространив в ней «такие революционные идеи, как обязательное бесплатное образование, равенство перед законом, относительно бесклассовое общество, ответственная демократическая система правления, свободное предпринимательство, основанное на конкуренции, и баснословно высокий жизненный уровень для масс ».
Но бразильцы резко прореагировали на хорошую новость, принесенную их северными наставниками. Латиноамериканские элиты «подобны детям» информировал госсекретарь Джон Фостер Даллес Национальный Совет по безопасности «и они практически неспособны к самоуправлению». И, что еще хуже, США «безнадежно отстали от Советов в разработке методов контроля над умами и эмоциями неискушенных народов». Даллес и Эйзенхауэр выразили озабоченность по поводу коммунистической «способности устанавливать контроль над движениями масс», тогда как «мы к этому неспособны»: «они обращаются именно к бедным людям и они всегда хотели грабить богачей».
Иными словами, проблема власть имущих заключается в том, что им трудно внушить народу доктрину, согласно которой богатые должны грабить бедных. Эта проблема пропаганды не решена до сих пор.
Администрация Кеннеди пыталась решить вышеупомянутую проблему, переориентировав латиноамериканских военных с задачи «обороны полушария» на обеспечение «внутренней безопасности», что возымело роковые последствия, начиная с жестокого и кровавого военного переворота в Бразилии. Вашингтон считал военных в Бразилии «островом здравомыслия», и посол Кеннеди, Линкольн Гордон, приветствовал этот путч как «демократическое восстание», ставшее поистине «уникальной и наиболее решительной победой свободы в середине XX века». Бывший экономист из Гарвардского университета, Гордон добавлял, что эта «победа свободы» то есть насильственное свержение парламентской демократии обязательно создаст «значительно лучший климат для частных инвестиций», чем способствовал дальнейшему прояснению оперативного смысла терминов «свобода» и «демократия».
Спустя два года министр обороны США Роберт Макнамара проинформировал своих коллег о том, что «политика США по отношению к латиноамериканским военным в целом оказалась весьма эффективной, так как они добились поставленных перед ними целей». Эта политика улучшила «возможности достижения внутренней безопасности» и способствовала установлению «преобладающего военного влияния США». Латиноамериканские военные понимают свои задачи и обеспечены всем необходимым для их выполнения благодаря принятым Кеннеди программам военной помощи и подготовки. Эти задачи включают свержение гражданских правительств «повсюду, где, по мнению военных, поведение этих лидеров вредит благополучию нации». Интеллектуалы из окружения Кеннеди поясняли, что такие действия военных необходимы «в латиноамериканской культурной среде». И теперь, когда эти военные обрели «понимание целей США и начали на них ориентироваться», мы можем быть уверены, что эти действия будут выполнены как следует. Это обеспечивает должный исход «революционной борьбы за власть между основными группами, образующими нынешнюю классовую структуру» в Латинской Америке, исход, который защитит «частные инвестиции США» и их торговлю, «экономические корни», находящиеся в центре «политических интересов США в Латинской Америке».
Таковы секретные документы, на этот раз либерализма Кеннеди. Публичные речи, естественно, от них отличаются. Если мы будем придерживаться публичных речей, мы мало что поймем в истинном значении «демократии» или в событиях прошедших лет, связанных с мировым порядком. В этом случае непостижимым для нас окажется и будущее, поскольку бразды правления по-прежнему находятся в тех же самых руках.
Более серьезные ученые прекрасно понимают суть дела. «Государства национальной безопасности», насажденные и поддерживаемые Соединенными Штатами, обсуждаются в серьезной книге Ларса Шульца, одного из ведущих специалистов по Латинской Америке. Их целью, по его словам, была «непрерывная борьба с замеченной угрозой существующим структурам социально-экономических привилегий посредством исключения из политики большинства населения», «большого зверя» Гамильтона. В самом США цели в основе своей те же, хотя средства их достижения другие.
