«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа - Кузнецов Феликс Феодосьевич (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
ПИСАЛ ЛИ КРЮКОВ «БОЛЬШУЮ ВЕЩЬ?..»
1 февраля 1917 года, в канун Февральской революции, любимый ученик Ф. Д. Крюкова Д. Ветютнев, уроженец станицы Глазуновской и сам начинающий литератор, писал Крюкову: «Помните, Вы говорили, что собираетесь написать большую вещь на тему: казаки и война. Что же — работаете? Но, пожалуй, частые сдвиги с одного места на другое мешают сосредоточиться»135.
В июньской книжке журнала «Новая жизнь» за 1915 г. Д. Ветютнев опубликовал под псевдонимом Д. Воротынский свою первую повесть «Суховы», посвященную родной станице Глазуновской. Естественно, он живо интересовался творческими планами своего учителя-земляка, был в курсе этих планов.
Из его письма Крюкову от 1 февраля 1917 года следует, что вплоть до начала 1917 года Крюков даже не начинал писать «большую вещь», посвященную донскому казачеству, что опровергает утверждение Вл. Моложавенко, будто до войны Крюков «начал работу над большим романом из казачьей жизни. Помешала война»136. На эти слова журналиста постоянно ссылаются «антишолоховеды». В опровержение их приведем письмо Крюкова Серафимовичу от 14 августа 1913 года, в котором он сообщает: «перестал и голову ломать о том, чтобы написать какую-нибудь крупную (по размерам) вещь»137 — в полном соответствии с тем, что он писал Короленко 9 ноября 1898 года, после публикации очерков «На тихом Дону»: «...больше о Доне я ничего не сумею написать...».
«Сумел» ли Ф. Д. Крюков написать «большую вещь» о Доне, о чем напоминал ему в письме от 1 февраля 1917 года Д. Ветютнев?
Позже Д. Ветютнев со всей определенностью заявлял: не сумел. В воспоминаниях о Крюкове, которые он писал, уже находясь в эмиграции, и которые мы уже приводили, Д. Ветютневым сказаны на этот счет более чем определенные слова. Сказаны со знанием дела и полной ответственностью, поскольку в последний раз он виделся с Ф. Д. Крюковым незадолго до его смерти — в августе 1919 года, когда тот на короткий срок вернулся из Новочеркасска в Глазуновскую, чтобы тут же уйти в действующую армию:
«— Ну, как дела? — спрашиваю после заметной паузы.
Махнул безнадежно рукой.
— Пропало... все...
Это была моя последняя встреча с певцом Казачества.
На другой день он покинул навсегда свой родимый угол — Глазуновскую.
Через два дня покинул и я Глазуновскую, вспомнив страшные слова Ф. Д.
Пропал... погиб и сам Крюков...»138.
Ф. Д. Крюков — автор знаменитого стихотворения в прозе «Край родной», ставшего для белого казачества своего рода молитвой, гимном, — был для казачьей эмиграции культовой фигурой. И если бы были малейшие основания считать его еще и автором великой книги о казачестве — «Тихого Дона», такая возможность, конечно же, не была бы упущена. Но как уже говорилось выше, именно в среде белой русской эмиграции никем и никогда не высказывалось подобное предположение. Напротив. Напомним еще раз, в силу его важности, — высказывание Д. Ветютнева (Воротынского), человека, самого близкого к Крюкову среди белого казачества, который в зарубежье вырос в крупного публициста и историка:
«Во время нашего великого исхода из России на Дону было два крупных казачьих писателя: Ф. Д. Крюков и Р. П. Кумов. Первый умер, отступая с Донской армией на Кубани, второй умер в Новочеркасске. С Ф. Д. Крюковым я был связан многолетней дружбой, я был посвящен в планы его замыслов и если некоторые приписывают ему “потерю” начала “Тихого Дона”, то я достоверно знаю, что такого романа он никогда и не мыслил писать»139.
Столь же определенной в отношении этой «мнимой легенды», как ее называл Д. Ветютнев, была, как мы убедились выше, и точка зрения казачьих атаманов П. Краснова и П. Попова, отвергавших самую возможность написания «Тихого Дона» Крюковым: «Язык не тот».
Белая казачья эмиграция не могла всерьез воспринять идею, будто автор «Тихого Дона» — Крюков — еще и потому, что, как уже указывалось, был жив и являлся активным деятелем в среде казачества сын писателя — Петр Федорович Крюков, который лучше, чем кто-нибудь другой, знал литературное наследство отца и неоднократно писал о нем. Петр Крюков — поэт, историк, публицист казачьего зарубежья, никогда не высказывал предположения, будто его отец написал «Тихий Дон».
На что же опираются «антишолоховеды» в своих утверждениях, будто все-таки Крюков писал «Тихий Дон»? На два высказывания: поволжского литературоведа Б. Н. Двинянинова и литератора П. И. Шкуратова — земляка Ф. Д. Крюкова.
В сообщении Б. Н. Двинянинова говорилось: «Все годы Гражданской войны Ф. Крюков провел на Дону. Вначале (1917—1918 гг.) он, по-видимому, не участвовал активно в политической жизни (есть данные, что в это время он жил в станице Глазуновской и работал над романом из жизни донского казачества), но в 1919 году он окончательно переметнулся в белогвардейский стан (был секретарем “донского правительства и редактором его официоза «Донские ведомости»”)»140.
К сожалению, в сообщении Двинянинова отсутствует ссылка на источники сведений о том, что в 1917—1918 годах Ф. Д. Крюков «работал над романом из жизни донского казачества».
Между тем, такой серьезный знаток биографии и творчества Ф. Д. Крюкова, как В. М. Проскурин, нашел в сообщении Двинянинова ряд «несостоятельных, ничем не подкрепляемых утверждений»141.
Столь же резкий, суровый отзыв В. Проскурина получила и публикация сотрудника ростовской областной газеты «Молот» Вл. Моложавенко «Об одном незаслуженно забытом имени...», на которую как исходную и базовую опираются многие «антишолоховеды» и которую мы выше подробно проанализировали. «...Статьи обоих авторов наполнены ошибками фактического характера, относящимися к разным моментам биографии этого деятеля»142, — пишет В. Проскурин. Так, Вл. Моложавенко пишет: «Он начал работу над большим романом из казачьей жизни. Помешала война — Крюкова призвали в армию». Но «как учитель и ввиду слабого зрения, — замечает Проскурин, — Крюков в молодости был освобожден от призыва на военную службу, во время же первой мировой войны (когда ему было уже под 50 лет) он бывал на фронте в составе персонала так называемых думских санитарных отрядов и полевых госпиталей, как корреспондент, о чем он и сам говорит в своих статьях с фронта (например, в газете “Русские ведомости”)»143.
Столь же недостоверно и утверждение Двинянинова, будто в 1917—1918 годах Крюков «не участвовал активно в политической жизни» Дона, а «работал над романом из жизни донского казачества». Здесь Двинянинов вступает в противоречие еще с одним глубоким и серьезным исследователем жизни и творчества Ф. Д. Крюкова — М. Астапенко, написавшим книгу «Его называли автором “Тихого Дона”» (Ростов-на-Дону, 1991). Сам М. Астапенко, так же, как и В. Проскурин, автором «Тихого Дона» Крюкова не считал. Любопытная закономерность: все исследователи жизни и творчества Ф. Д. Крюкова, так же, как и видные представители белоэмигрантского казачества, лично его знавшие, не считали, будто он написал «Тихий Дон».
М. Астапенко установил, что оказавшись на Дону, сразу после Февральской революции 1917 года, Крюков самым активным образом включился в политическую борьбу. Еще находясь в Петрограде, в марте 1917 года, Крюков принял участие в организации съезда казаков, на котором был создан Союз казачьих войск, вошел в этот Союз и стал автором его программы144.
«...Снова, как в далеком 1906 году, Крюков окунается в водоворот политических событий. Перебравшись из Петербурга на Дон, он совершает поездки по станицам и хуторам, выступая с яркими речами на казачьих кругах и съездах, одновременно не оставляя публицистической деятельности»145. Его статьи публикуются на страницах «Русского богатства» и «Русских ведомостей».
С весны 1917 года возрождается деятельность Войскового Казачьего круга, и Крюков избирается депутатом от родной станицы Глазуновская. «Он активно включается в деятельность круга, популярность его растет, его имя стоит рядом с именами Каледина и Богаевского в списке казачьих кандидатов в депутаты Учредительного собрания»146.
