Зарубежная литература XX века: практические занятия - Коллектив авторов (мир бесплатных книг .TXT) 📗

Жизнь в болоте воспринималась самим героем как разложение, спуск по наклонной, вызывала образы, связанные со смертью. Однажды ему привиделся проплывавший рядом с островом корабль; на его борту среди веселящихся людей в белом он заметил свою сестру, умершую несколько лет назад. Робинзон не сразу осознал, что это была галлюцинация. Но только благодаря жестокому видению, столь близко показавшему Робинзону лик смерти, он очнулся от болотного существования и впервые смело взглянул в лицо реальности.

Третий этап пребывания героя на острове наиболее близко соотносится с аналогичными эпизодами в романе Даниэля Дефо. Робинзон начал обследовать остров, заниматься его окультуриванием и преобразованием. Вспоминая все, чему научился с детства, он построил дом, приручил коз, засеял поля, сделал печь, устроил склады и хранилища, соорудил укрепления и т.д. Остров превратился в его владения, а он сам почувствовал себя хозяином и хранителем. Новую эру своей жизни и своего отношения к острову Робинзон отметил его переименованием. Если раньше он называл принявшую его землю островом Скорби, то теперь дал ей красивое, мелодичное, солнечное название «Сперанца», что означает «надежда». Это слово Робинзон почерпнул из Библии, единственной книги, которую он, как и герой Дефо, спас с борта затонувшего корабля.

Знаком рационально организованной жизни Робинзона стали календарь, карта острова, клепсидра, законодательство и дневник, в котором отныне он излагал свои мысли и чувства. Его записи – это повествование от первого лица, попытка осмысления происходящего, которая дополняет авторский текст и позволяет лучше понять произошедшую с героем метаморфозу. В дневнике он размышлял об одиночестве, об отсутствии в его жизни другого, о своем желании слиться воедино с телом Сперанцы. В отличие от героя Дефо, озабоченного только своим материальным и духовным состоянием, Робинзон Турнье подчеркнуто сексуален, а в самом романе слышны отголоски современных концепций психоанализа. Герой дал своему острову женское имя и видел в его очертаниях изгибы женского тела. Причем остров для Робинзона – любовница и мать одновременно. Он то стремился укрыться в его недрах и забыться счастливым сном младенца, то припадал к земле в розовой ложбинке, давая жизнь цветкам мандрагоры. Однако восторг такого слияния оказался обманчивым и не дал Робинзону трепета другого существования, которое он уже подспудно предчувствовал.

Постепенно размеренное течение жизни и налаженное хозяйство острова стали угнетать героя. Он все чаще останавливал клепсидру, чтобы оказаться вне времени, и задумывался о нелепости своих деяний. Турнье строит роман так, что параллельно прозрению самого Робинзона чрезмерность и даже абсурдность некоторых его шагов по обустройству острова становится очевидна и читателю. Герой почти маниакально копил и откладывал урожай пшеницы, позволяя себе насладиться лишь небольшой его частью; жил в пещере, а в дом входил лишь в отведенные для этого часы и охранял его, как святыню; возводил сложные военные укрепления вокруг своей Резиденции; выкладывал камнями цитаты из Библии для пущего самосовершенствования; создал Уголовный кодекс, как если бы ему было кого наказывать. Незаметно для Робинзона его жизнь на острове приближалась к новому рубежу, связанному с появлением Пятницы.

Юноше-арауканцу, случайно спасенному Робинзоном, суждено было полностью изменить его жизнь. Сначала взаимоотношения Пятницы и Робинзона строились аналогично тем, о которых рассказал Даниэль Дефо. Робинзон Турнье воспринял дикаря как представителя низшей расы, определил его в разряд слуги и принялся воспитывать и образовывать. По видимости Пятница покорно и благодарно сносил все, что исходило от его хозяина, но на самом деле жил своей, неведомой и совершенно непонятной Робинзону жизнью. В ней все было просто и как-то по-детски. Пятница с удовольствием бегал, сбросив одежду, ловил птиц, забирался на деревья, ходил на руках, а когда Робинзона не было рядом, действовал исключительно по велению своих желаний. Так, однажды он нарядил кактусы в дорогие одежды и ткани, спасенные с корабля, высадил деревья корнями вверх, осушил рисовое поле. С точки зрения Робинзона, Пятница все делал наоборот, наперекор рациональной логике. Но самое удивительное заключалось в том, что природа Сперанцы принимала его именно таким и словно бы помогала во всех затеях. В романе Турнье Пятница бессознательно разрушает разумный и окультуренный мир, созданный Робинзоном. Он представляет иную цивилизацию, со своими законами и представлениями. Эта цивилизация побеждает в столкновении с цивилизацией европейской и в кульминационном эпизоде романа, связанном с взрывом пороховых бочек, наносит по ней сокрушительный удар. В романе Дефо герой делает все, чтобы исключить опасность взрыва запасов пороха; у Турнье происходит взрыв в прямом и метафорическом смысле.

Этот страшный катаклизм, уничтоживший все, созданное руками Робинзона, стал для обитателей острова «прелюдией к новой эре». Он снова поставил Робинзона, но теперь уже лишенного подпорок европейской цивилизации, лицом к лицу с островом, невзначай освободил его «от земных корней», чтобы «увлечь... к иному укладу». О новой жизни говорило Робинзону все, даже съеденный вечером дикий ананас, такой же, как в первую ночь после кораблекрушения. Проводником в эту жизнь стал для Робинзона Пятница. Только теперь он подружился с юношей, открыл в нем необычайное свободолюбие и самостоятельность, «наблюдал за своим компаньоном, поглощенный его действиями, жестами, своей реакцией на них и той потрясающей метаморфозой, какую претерпевал в результате». Робинзон стал невольно учиться у Пятницы и под его влиянием сбрил бороду, отрастил рыжую шевелюру, закалил тело, научился ходить на руках и карабкаться по скалам, преодолел боязнь высоты, одним словом, помолодел телом и душой.

Символический смысл в истории изменения взаимоотношений между Робинзоном и Пятницей несет в себе эпизод столкновения арауканца с козлом Андоаром. В смертельной схватке с огромным и своенравным животным Пятница, раненый и измученный, все-таки одержал победу, а затем исполнил свое загадочное обещание: заставить Андоара летать и петь. Он смастерил из шкуры козла воздушного змея и поднял его в небо, а из головы – эолову арфу, «инструмент стихий, заставляющий петь все ветры разом». Турнье проводит отчетливую параллель между Робинзоном и Андоаром, определяя ее словами самого героя: «Андоар – это был я. Старый самец, одинокий и гордый, со своей бородою патриарха и шерстью, воняющей блудом; горный фавн, упрямо впечатавший в камень все свои четыре тонких и крепких ноги, – это был я. Пятница проникся к нему необъяснимой симпатией, и между ними завязалась жестокая игра... Но каким только испытаниям не подверг он голову старого козла, дабы превратить ее в инструмент ветра!»

Если раньше Робинзон ощущал себя частью позитивного рационального мира, был привязан ко всему плотскому и материальному, то теперь он жаждал научиться улыбаться так же, как Пятница, освободиться от тяжести своего тела. Поразительная легкость юноши притягивала Робинзона не случайно. В дневнике он дал этому объяснение:

Пятница помог своему другу преодолеть земное притяжение матери-земли и приобщиться к солнечному светилу. Юноша, которого Робинзон наделил именем богини любви (этимологически французское слово «пятница» (Vendredi) означает «день Венеры» очаровал его своей пленительностью и научил подлинной любви. В этом чувстве не было ничего противоестественного; оно никогда не обращалось на Пятницу. Напротив, от любви человеческой Робинзон пришел к первозданной любви к Богу-Солнцу и уподобился невинным младенческим душам, которые пребывают в лимбе.