Я послал тебе бересту - Янин Валентин Лаврентьевич (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗
Простое население патронимии испытывало, нужно думать, еще более сильный классовый гнет, нежели независимое население сотен, однако классовое недовольство боярских ремесленников и холопов всегда могло быть направлено их господами в нужное боярам русло. Вы недовольны условиями своей жизни, говорили бояре, но в ваших трудностях виноваты плохие правители. Их нужно свергнуть, а на их .место посадить нас. Помогите нам в нашей борьбе за должность посадника или тысяцкого, а мы не забудем вашей помощи.
Схема народных восстаний в Новгороде на протяжении столетий однообразна. Простой люд поднимается на борьбу против усиления классового гнета, но в конечном счете оказывается помощником то одной, то другой боярской группировки, стремящейся утвердить во главе боярской республики своего ставленника. Таким образом, сама структура организации новгородского боярства препятствовала быстрому росту классового самосознания трудящегося населения. Лишь в XV веке, когда боярство в целом пришло к власти, организовав верховный орган республики с участием представителей всех патронимии, наступило всеобщее разочарование, направленное не против отдельных бояр, а против всего боярского сословия. Именно тогда впервые стали говорить обо всех боярах как супостатах «простей чади», о неправедном суде, об отсутствии закона. И тогда, в эпоху последнего столкновения 'боярского Новгорода с великокняжеской Москвой, республика бояр не нашла поддержки у «простой чади», отказавшейся воевать за своих господ.
Усадьба Феликса
Возвратимся теперь к берестяным грамотам. Уже в годы работ на Неревском конце территория находок древних берестяных писем раздвинулась далеко за пределы изучаемого раскопками квартала. В 1955 году грамоту нашли в Славенском конце Торговой стороны, на углу улиц Кирова и Первомайской. В 1956 году берестяная грамота найдена в Славенском конце, в котловане, выкопанном на | углу улиц Большевиков и Московской. В 1958 году две грамоты нашел М. X. Алешковекий при архитектурно-реставрационных раскопках у церкви Параскевы-Пятницы «а Торгу. В 1959 году одну грамоту извлекли из строительного котлована на углу Садовой и Тихвинской улиц, в соседнем с раскопками квартале, а другую обнаружили около церкви Михаила Архангела на берегу Волхова в Славенском конце. В 1960 году еще одна грамота пришла из строительного котлована на Ильинской улице Славенского конца. В 1962 году берестяное письмо нашли в. траншее у знаменитой церкви Петра и Павла в Кожевниках, в ближайших окрестностях Неревского конца. Наконец, еще две грамоты в 1957 и 1960 годах обнаружили в цветочных клумбах, земля для которых была взята из неустановленных с достаточной точностью мест. Шесть берестяных грамот из десяти найденных за пределами Неревского раскопа концентрировались в Славенском конце, демонстрируя тем самым и важные для нас особенности культурного слоя в этом районе Новгорода.
Отмеченное обстоятельство послужило одной из главных причин, окончательно определивших выбор нового участка раскопок, начатых в 1962 году и оконченных в 1967 году. Этот участок, имевший площадь около 800 квадратных метров, заложен в Славенском конце, на углу Первомайской и Ильинской улиц, в районе древней Ильиной улицы. Здесь исследовался мощный — до шести с половиной метров толщиной — культурный слой древнего городского района, расположенного в непосредственном соседстве с всемирно известной церковью Спаса на Ильине, сохранившей до наших дней гениальные фрески Феофана Грека, и рядом со Знаменским собором, основанном в XIV веке специально для хранения одной из главнейших новгородских реликвий — Знаменской иконы Этой иконе легенда приписывала спасение Новгорода от войск Андрея Боголюбского в 1169 году.
Если говорить о количестве открытых на Ильинском раскопе грамот то новый участок оказался менее щедрым. Здесь найдено сравнительно немного берестяных листов, всего двадцать одна грамота. Но зато по своему содержанию грамоты Ильинского раскопа могут быть поставлены в число самых интересных новгородских документов на бересте.
Первое же письмо Ильинского раскопа — ему дали номер 413 — сообщило любопытные подробности новгородского быта XV века
«Челобитье от Смена к попу Ивану. Чоби еси моего моокотья моего пересмотреле, дадбы хорь не попортиль. А я тоби, своему осподину, челом бию в коробки. А послал есмь клучь Сто паном. А помитка горносталь».
Семен называет попа Ивана своим «господином», но, как это ясно из дальнейшего текста, в данном случае употреблена лишь вежливая формула, подобная позднейшим уважительным формулам русской переписки. Семен бьет челом попу Ивану «в коробке». Это значит, что Семен просит относительно какой-то коробки, ключ от которой он послал попу Ивану со Степаном. Степан, по-видимому, привез от него и это берестяное письмо. В коробке хранится какое-то «москотье», которое может попортить—если только еще не попортил — «хорь». За заботу о содержимом коробки Семен обещает попу Ивану в подарок горностаевый мех.
Что-то странное есть в этом письме, «е правда ли? Хорь, или хорек, питается птицей и мелкими зверьками, которые вряд ли могут находиться в коробке под ключом. Объяснить содержание грамоты мог бы термин «москотье», но он встречен в древнем тексте впервые.
Имеется, правда, в договоре новгородцев с магистром Ливонского ордена, заключенном в 1481 году, такая фраза: «А приедет Новгородец на Ругодив с воском, или с белкою, или с москотильем...». Но эта фраза не объясняет ничего, кроме того, что загадочное «москотье» или «моско-тилье» было одним из важнейших товаров на международном рынке. Объяснить этот термин позднейшим понятием «москотильный товар» -вряд ли возможно: так назывались красильные и аптечные припасы, употребляемые в разных ремеслах. Такие припасы никогда не ипрали важной роли в новгородской торговле с Западной Европой. К тому же и хорь вряд ли мог ими заинтересоваться без вреда для здоровья.
На помощь, как во многих случаях, приходит словарь В. И. Даля. В нем среди значений слова «хорь», кроме общеизвестного «хищный зверек» имеется еще и такое: «моль платяная». Вот теперь все встало на место. Можно догадываться, что «москотьем» назывались какие-то пушные товары, которыми Новгород на международном рынке действительно славился. Может быть, в понятие «москотье» входили также и кисти, что и породило впоследствии обозначение красильных припасов «москотильными»?
Как бы то ни было, а Семен просит попа Ивана пересмотреть его ,меха, хранящиеся в запертой на ключ коробке, — не начала ли их тратить моль? Но почему этим должен заниматься поп? На такой вопрос ответить очень легко. Мы и раньше знали, что каменные церкви в деревянном Новгороде служили не только для отправления обрядов. Они были надежными складскими помещениями, своего рода несгораемыми ящиками, которым доверяли различные ценности.
С расположенной по соседству церковью связана и вторая грамота Ильинского раскопа, найденная в слоях первой половины XIV века. Автор этой грамоты, получившей номер 414, некий Феликс обращался к Семену и Юрию с просьбой вложить в церковь какой-то прибыток «в весе», дав предварительно жене Феликса столько, сколько ей будет нужно. Эта находка открыла целую серию древних предметов, связанных с именем Феликса, который оказался владельцем раскапываемой усадьбы в первой половине XIV века.
Имя Феликса повторилось в грамоте № 415: «Поклоно от Фовронее к Филиксу с плацомо. Убиле мя пасынке и выгониле мя изо двора. Вели-ше ми ехате в гоородо или сам поеди семо. Убита есемо».
Что и говорить, документ не из приятных. Пасынок избил Февронью я прогнал со двора. И теперь Феликсу предстоит решать, звать ли ему Февронью к себе в город или ехать самому наводить порядок в ее семье.
Разумеется, найдя только эти две грамоты, мы смогли бы установить, что усадьба Ильинского раскопа принадлежала какому-то Феликсу, но кем был этот Феликс вряд ли возможно догадаться, если бы не находка на его усадьбе одного не совсем обычного предмета. В слоях первой половины XIV века здесь была поднята свинцовая печать. На одной ее стороне изображен кентавр, или, как его называли на Руси, китоврас. А на другой все пространство печати занимала надпись в три строки, выполненная изящным почерком: .«Печать Филиксова».
