Я послал тебе бересту - Янин Валентин Лаврентьевич (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗
У нас нет возможности сомкнуть Малышевичей и Мишиничей в одну цепь генеалогических связей: в середине — второй половине XIII столетия сведения о том и другом роде прерываются на полвека. Но мы уверенно можем утверждать, что на рубеже XII—XIII веков комплекс усадеб, хозяевами которого спустя сто лет были Мишиничи, принадлежал Малышевичам. Чтобы убедиться в этом, нам нужно вернуться на старый Неревский раскоп.
Еще в 1954 году во время раскопок усадеб «А» и «Г», расположенных к северу от Холопьей улицы, подряд были найдены две грамоты № 114 и 115. Первая обнаружена в слоях шестнадцатого яруса, который датируется 1197—1224 годами. Вторую, более древнюю извлекли из напластований семнадцатого яруса с дендрохронологической датой 1177—1197 годы. Грамота № 114 оказалась целым, хотя и очень коротким письмом:
«От Богош ко Уике. Бодай г.ривену и'оту». «Истом» назывался отданный в долг основной капитал. Возвращать его нужно было с процентами. Здесь Богош, написавший Уику свое распоряжение, процентов не требует.
Грамота — № 115 — оборвана: «От Прокошь к Ньстьру. Шьсть гр... плати, а вире не плати, а Домит... зь на плоть, а Жиро... льи...».
Для нас в этих двух грамотах важнее всего имена. В более ран-лей — Прокош, в более поздней — Богош. С этими именами мы имели дело только что. Прокош, иначе Прокша,— это Прокопий. Богош, иначе Богша, — Богуслав. Но ведь как раз в то время, к которому относятся эти две грамоты, в Новгороде, на Неревском конце, жили сначала Прокша Малышевич, а потом его сын Богуслав—Богша Прокшинич. Не их ли автографы попали в руки археологов в 1954 году?
Если эти сопоставления верны, то, даже не решая вопроса о связи Малышевичей и Мишиничей, мы имеем основание утверждать, что Ма-лышевичи на рубеже XII—XIII веков распространяли свое влияние на значительный район Новгорода, от церкви Сорока мучеников до усадеб на Холопьей улице, тогда как в XIV—XV веках этот же участок принадлежал Мишиничам. Иными словами, картина городского землевладения новгородских бояр, установленная для XIV—XV веков, обретает характер традиционности.
Почему это наблюдение представляется нам очень важным? Попробуем вместе разобраться в одной необычайно сложной проблеме.
Если один боярский род владел на территории Новгорода значительным комплексом усадеб, то есть большим районом города, а в этом районе кроме самих бояр жили многочисленные представители самых разнообразных сословий Новгорода, значит подавляющее большинство населяющих эти усадьбы людей жило не на своей земле. Все эти люди находились в разных формах зависимости от владевших комплексом усадеб бояр. Вместе с тем боярский род, увеличиваясь с течением времени, сохраняет единство, которое проявляется в совместном владении комплексом этих усадеб. Такая организационная ячейка общества называется патронимией, она носит на себе очевидные черты пережиточности, восходя к древней большой семье. Разумеется, существо этой организации -в условиях феодализма было уже иным. Однако классовое общество склонно бывает не только сохранять, но даже культивировать некоторые пережитки тогда, когда это ему выгодно.
Следовательно, если замеченная для XIV—XV веков форма действительно является традиционной, это и в самом деле патронимия. И нам нужно задуматься, почему она была выгодна боярскому обществу. '
В том, что мы стоим на правильном пути, убеждают некоторые особенности планировки новгородских концов. Рассказывая о землевладении Мишиничей-Онцифоровичей в городе, мы заметили, что принадлежащий им комплекс усадеб со всех сторон окружен церквами, возника"ю-щими по инициативе владельцев усадеб. К району городских владений Мишиничей-Онцифоровичей примыкают четыре церкви: Сорока мучеников, Спаса, Козмы и Демьяна на Козмодемьянской улице, Саввы, образуя гнездо. Об одной группе церквей в Новгороде кем-то было сказано, что они «кустом стоят». Вот такой куст мы видим и вокруг усадеб Онцифоровичей. Но если внимательно рассмотреть план древнего Нерев-ского конца, мы о!бнаружим на нем и другие подобные «кусты». К северу от .комплекса изученных усадеб, на некотором расстоянии от них, имеется подобный же «куст» — церкви Козмы и Демьяна на Холопьей улице, Георгия, Якова и Мины. В том же конце существуют еще два подобных, но менее выраженных района. Не такие же ли это патронимии, как на Дмитриевской улице?
В этой связи интересно происхождение слова «конец». Мы привычно вкладываем в него значение окраины, части целого. Но в новгородских писцовых книгах при описании сельских местностей под словом «конец» подразумевают совокупность. «-Концом» в них называется группа деревень, объединенных организационно, нечто вроде позднейшей «волости». Применительно к городским концам мы можем предположить, что ими называлась совокупность таких боярских гнезд, патронимии, изолированных одно от другого пустопорожними пространствами. А поскольку конец — обозначение изначальное, то, предполагая такой процесс, мы присутствуем при возникновении городской структуры Новгорода на заре образования этого города.
С раз'витием города пустопорожние пространства между первоначальными боярскими родовыми поселками застраивались — и самими боярами, и горожанами иных сословий. Здесь ,могло возникать и возникало городское землевладение иного характера. Отражением такой разницы, по всей вероятности, было существование рядом с кончанской административной системой в Новгороде сотенной административной системы. Концы объединяли боярские патронимии, а сотни — усадьбы горожан других сословий. Соответственно и посадник представлял бояр, а тысяцкий-— начальник «ад сотскими — житьих, купцов и черных людей, сохранявших независимость. И хотя эти должности были представительными, бояре часто захватывали их, становясь сотскими и тысяцкими.
Почему же новгородские бояре культивировали патронимическую систему? Из истории Новгорода хорошо известно, что это был город, в котором на протяжении столетий не прекращалась вооруженная борьба. Но эта борьба даже в тех случаях, когда непосредственной ее причиной было классовое недовольство простых людей государственными порядками боярской республики, приобретала форму столкновения разных территорий Новгорода. Если борьба приводила к смене посадника, то в ходе столкновения на сторону .наличных властей становился тот конец, родом из которого был правящий посадник. Другие концы выступали пропив него, выдвигая своих претендентов на этот пост. Концы Новгорода боролись друг с другом, создавая изменчивые блоки, а победителем в такой борьбе в конечном счете становилась та или иная группа бояр, утверждавшая своего ставленника на посадничьей степени. Во всех случаях конец выступал как цельная политическая единица.
Исследователей давно интересовал механизм политической борьбы в Новгороде. Была высказана, например, такая мысль. Разные районы города населяли люди разной социальной принадлежности. В одних местах жили бояре, в других купцы, в третьих ремесленники. Поэтому столкновение территорий отражает расстановку классовых сил в новгородском обществе. Эта мысль опиралась на особенности в .названиях разных концов и улиц города. Полагали, что на Торговой стороне жили купцы, в Плотницком конце — плотники, .в Гончарском конце — гончары, на Холопьей улице — холопы, на Щитной улице — ремесленники, изготовлявшие щиты, и т. д.
Археологические раскопки развеяли эту гипотезу. И на Торговой стороне, и на Холопьей улице открыты богатые боярские усадьбы, а следы ремесленного производства оказались характерными для любых участков древнего города. Более того, выяснилось, что и боярские хоромы, и ремесленные мастерские во многих случаях располагались на одних и тех же усадьбах. Иными словами, стало очевидным, что значительная часть простого населения Новгорода зависела от бояр больше, чем принято было думать. Эти люди не имели своих дворов, а вынуждены были жить на земле, принадлежащей боярам, составляя, таким образом, один из элементов боярской патронимии.
Патронимия была организацией политического единства боярского рода, а с помощью уличных и кончанеких вечевых собраний — средством политического единства бояр целого конца. Но в то же время она препятствовала политическому объединению простого населения, например, ремесленников. Разделенное частоколами боярских усадеб и патронимических комплексов простое население было лишено возможности объединяться по профессиональному признаку. Именно поэтому в Новгороде не возникло ремесленных цехов, а купеческие организации объединяли лишь самых богатых купцов, уже превратившихся в феодалов.
