На языке улиц. Рассказы о петербургской фразеологии - Синдаловский Наум Александрович (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
На Загородном проспекте, напротив Технологического института, где некогда преподавала Нина Андреева, до сих пор существует малозаметное кафе. Здесь под негромкие разговоры за чашечкой горячего кофе любят проводить свободное время студенты и преподаватели института. В разговорной речи кафе называется: «У Нины Андреевой».
Такое выражение бытовало в старом Петербурге. «Ночевать под шарами», или «Отправить под шары», означало быть арестованным и отправленным в полицейский участок. Надо сказать, что иногда, в определенных социальных слоях, это даже почиталось за немалое благо. Многие бездомные бродяги, которым приходилось проводить ночи под открытым небом, или, как тогда говорили, «Ломать итальянку», в холодные или дождливые дни мечтали быть арестованными, чтобы получить возможность переночевать под крышей хоть какого-нибудь помещения. Такими помещениями и были так называемые съезжие, или съезжие дома, представлявшие собой совмещенные под одной крышей пожарно-полицейские части, которые строились в каждой административной части города.
Надо сказать, что съезжие дома были хорошо знакомы всей России. Их происхождение восходит к так называемым съезжим избам. Так еще в XVII веке на Руси назывались воеводские канцелярии, куда съезжались служилые люди. Известная идиома «Посадить на съезжую» была аналогом петербургскому фразеологизму «Посадить под шары».
В Петербурге и в самом деле съезжие дома приобрели одну характерную особенность. В 1718 году все съезжие дома подчинили созданной Главной полицмейстерской канцелярии, а в 1739 году город впервые разделили на пять административных частей. В конце XVIII века их было уже десять, а в начале XX века — двенадцать. В каждом из административных районов для съезжего дома строилось специальное здание, которое обязательно включало в себя высокую наблюдательную башню «для смотрения пожаров». На верхней площадке такой многоярусной каланчи устанавливалась мачта, на которой во время случавшихся в городе пожаров поднимались черные шары. Их количество указывало, в какой из частей города случился пожар, что обеспечивало своевременное прибытие к месту воспламенения пожарных расчетов из всех административных районов Петербурга.
В октябре 1833 года, находясь в имении Болдино, А. С. Пушкин менее чем за месяц написал поэму «Медный всадник». При жизни поэта она опубликована не была, за исключением одного отрывка. Полностью поэма появилась в печати только в 1837 году в журнале «Современник». Можно сказать, что именно тогда широкой публике стали известны две строки, сразу же ставшие крылатыми:
Пушкин сопровождает эти стихи собственным комментарием: «Альгаротти где-то сказал: Петербург — это окно, через которое Россия смотрит в Европу». Франческо Альгаротти, итальянский публицист и писатель, в 1739 году посетил Петербург, после чего опубликовал книгу «Письма из России». Там-то и были те строки, на которые ссылается Пушкин. В буквальном переводе с итальянского они звучат несколько иначе, не столь поэтично: «Город — большое окнище, из которого Россия смотрит в Европу». Но сути это, конечно, не меняет, тем более что такой взгляд на Петербург, в принципе, уже существовал. В одном из своих писем Вольтер ссылался на лорда Балтимора, который будто бы говорил, что «Петербург — это глаз России, которым она смотрит на цивилизованные страны, и если этот глаз закрыть, она опять впадет в полное варварство». А вот фольклор приписывает эту мысль самому Петру I. Один из потомков М. И. Кутузова, живущий в Ирландии, М. П. Голенищев-Кутузов-Толстой вспоминает, что в их семье существовала легенда о том, что Петр, закладывая первый камень в основание Петербурга, будто бы произнес: «Именую сей град Санкт-Петербургом и чрез него желаю открыть для России первое окно в Европу».
Чтобы понять подлинную цену произошедшего в 1703 году исторического события для всей русской цивилизации, достаточно сослаться на мнение одного из крупнейших современных исследователей феномена петербургской культуры М. С. Кагана, который в своей монографии «Град Петров в истории русской культуры» доказывает, что в истории России было две «культурные революции сверху»: принятие христианства и основание Петербурга. «В обоих случаях, — утверждает далее Каган, — обширное государство разворачивалось волей его правителей лицом к Европе: первый раз — к господствующей там христианской религии, второй раз — к светской культуре Просвещения». С одной стороны, из этого следует, что Петр I ошибся, говоря о Петербурге, как о первом окне в Европу. С другой, мы хорошо знаем, что Петр умел там, где это надо, совершать политически правильные ошибки. Он и место Невской битвы сознательно указал ближе к Петербургу, чтобы еще теснее связать новую столицу с именем ее небесного покровителя Александра Невского.
Интересно, что легенда о Петре I всплыла в памяти современного ирландского подданного в связи с другим событием русской истории — переименованием Санкт-Петербурга в Петроград. На следующий день после опубликования указа о переименовании Николай II будто бы опросил князя Волконского: «Скажите, князь, что вы думаете о моем недавнем решении?» — «Вашему величеству виднее, — ответил Волконский, — но боюсь, что вы, возможно, затворили то самое окно в Европу, что ваш предок некогда открыл».
Выражение «Прорубить окно в Европу» постепенно приобрело расширительное значение. Это стало означать получение неожиданно широких возможностей для расширения кругозора. Как образно заметил в одной из своих статей Илья Эренбург, «окно в Европу стало окном в жизнь».
«Окно в Европу» позволило России приобщиться к цивилизации. Хорошо чувствуют это дети. Вот цитата из школьного сочинения: «Петр I прорубил окно в Европу, и с тех пор начали строить избы с окнами».
Попытки закрыть это окно большевики начали предпринимать едва ли не сразу после октябрьского переворота. Окончательно процесс завершился при Сталине. В сталинских лагерях были известны стихи, написанные будто бы от его имени:
И даже после смерти великого кормчего его верные последователи вольно или невольно делали все, чтобы добиться полной изоляции России от остального мира. По утверждению фольклора, для этого надо было не так много: «Петр Романов пробил окно в Европу, а Григорий Романов закрыл его… дамбой».
Но наступили другие времена, и значение пробитого Петром окна в Европу еще более возросло и расширилось. В начале 1990-х годов на многотысячных митингах на Дворцовой площади звучали лозунги в поддержку требования Литвы о самоопределении: «Петербуржцы, не дадим захлопнуться литовской форточке в Европу». Тут же рождались новые анекдоты: «Какой самый популярный вид самоубийства?» — «Выброситься в окно… в Европу».
В заключение надо сказать, что значение Петербурга в истории современной России уже давно переросло смысл, некогда заложенный в знаменитую метафору. Сегодня это далеко не только окно, через которое Россия триста лет смотрела на Европу. В 2004 году на встрече с группой депутатов Законодательного собрания Петербурга Папа Римский Иоанн Павел II заявил, что «Петербург — это ворота, ведущие в великую страну — Российскую Федерацию». Вполне возможно, что найденное Папой удачное сравнение «Ворота в Россию» очень скоро превратится в новую метафору, ничуть не менее сильную и значительную, чем «Окно в Европу».
