На языке улиц. Рассказы о петербургской фразеологии - Синдаловский Наум Александрович (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗

Наум Александрович Синдаловский

На языке улиц

В 1700 году для более тщательного контроля за строительством военно-морского флота Петр I основал Адмиралтейский приказ, переименованный в 1707 году в Адмиралтейскую канцелярию. Затем канцелярия была преобразована в Адмиралтейскую коллегию. С 1718 года Коллегия заседала в башне над главным входом в Адмиралтейство, которую украшал высокий шпиль, или шпиц, как говорили в XVIII веке, увенчанный корабликом. Членов Коллегии в народе так и называли — «Адмиралы из-под шпица» ^[1], то есть из Адмиралтейства. Учитывая, что в старые времена производство в чины шло исключительно медленно, полными адмиралами военные чиновники становились в весьма престарелом возрасте. В основном такими стариками и была наполнена Адмиралтейств-коллегия. Понятно, как высока была смертность в этом почтенном учреждении. Забегая вперед, напомним анекдот о том, как Николай I однажды спросил А. С. Меншикова, возглавлявшего в то время Коллегию: «Отчего у тебя так часто умирают члены Адмиралтейств-совета?» — «Кто же умер?» спросил в свою очередь Меншиков. — «Да вот такой-то, такой-то…», — сказал государь, насчитав трех или четырех адмиралов. — «О! Ваше величество, — отвечал князь, — они уже давно умерли, а в это время их только хоронят».

Но вернемся в первую четверть XVIII века. Петр I лично заседал со своими адмиралами в Коллегии. По заведенной им традиции за час до полудня, то есть в 11 часов, заседания прерывались и государь, «по сложившемуся обыкновению», подкреплял себя рюмкой анисовки, настоянной на пряных травах. Адмиралы с удовольствием следовали примеру царя. Очень скоро об этой царевой привычке стало известно в народе, и постепенно сложилась, а затем распространилась по всей Руси поговорка, обозначающая время предобеденной выпивки и закуски: «Адмиральский час пробил, пора водку пить».

А со временем на кораблях военно-морского флота 11 часов стали называть «Адмиральским полднем», в отличие от общепринятой середины дня в 12 часов. Затем это ставшее традиционным флотское понятие вообще сместилось и приобрело несколько иной смысл. «Адмиральским часом» стал теперь уже называться любой послеобеденный часовой отдых на корабле. Во всяком случае, именно так толкует это понятие современный «Словарь русского военного жаргона».

В 1771 году в Москве случилась эпидемия моровой язвы. Среди москвичей начались волнения. Дело обернулось бунтом. Из Петербурга в Москву была срочно направлена комиссия во главе с Григорием Орловым. Беспорядки были подавлены. Кто был повешен, кто бит кнутом, кто отправлен на каторгу. Все участники комиссии получили благодарственные отзывы императрицы Екатерины II. Особенным рвением в том московском деле отличился рядовой член комиссии Николай Петрович Архаров. Указом императрицы он был назначен московским генерал-губернатором.

В 1797 году во время коронации Павла I Архаров получил личную благодарность императора за успешную деятельность в первопрестольной и тут же был назначен на пост военного губернатора Петербурга. Так попеременно он и исполнял обе должности. В Москве и в Петербурге. В Петербурге его прозвали «Турецким барабаном». Александр Тургенев, соревнуясь с фольклором в образности, писал об Архарове: «Толстое туловище с огромным пузом, как турецкий барабан».

Н. П. Архаров

О его деятельности рассказывали легенды. Согласно одному из преданий, находясь однажды в Москве, Архаров раскрыл преступление, случившееся в Петербурге. Это была кража значительного количества драгоценностей, в том числе фамильного серебра богатого дворянина. Петербургские следователи предположили, что преступники вывезли добычу в Москву, и доложили об этом Архарову. Но тот, подумав, ответил, что нет, серебро вывезти еще не успели, и указал место, где оно может находиться. Легенда утверждает, что краденое было тут же найдено, и именно там, где указал из Москвы Архаров.

Он был деятелен и энергичен. Его исполнительность приводила горожан в изумление. Однажды, прогуливаясь верхом по Царицыну лугу, предназначенному, как известно, для учений и парадов войск петербургского гарнизона, Павел I обратил внимание на большой деревянный Оперный дом, в котором давала спектакли итальянская труппа. Император трижды объехал вокруг театра и остановился перед входом. «Николай Петрович!» — громко позвал он военного губернатора. «Чтоб его, сударь, не было!» — закричал Павел, тыча рукой на театр, и, ударив своего жеребца палкой по голове, галопом поскакал прочь. Было около трех часов пополудни. А в шестом часу, как в один голос утверждают современники, Оперного дома будто никогда тут и не было. Более пятисот рабочих при свете фонарей ровняли место, где он еще совсем недавно стоял.

Иногда исполнительность Архарова приобретала совершенно абсурдные формы. Так, по одной маловероятной легенде, скорее относящейся к категории мифов, Архаров во время отсутствия в столице императора приказал петербуржцам выкрасить фасады домов в черно-белый цвет, любимый цвет Павла I.

Средства, к которым прибегал Архаров при наведении порядка в обеих столицах, не отличались оригинальностью. Все они сводились к тому, чтобы схватить первого попавшегося, любой ценой выбить признание, наказать скорее невиновного, чем вообще никого. Не случайно с тех самых пор широкое распространение приобрела кличка, данная обывателями вообще всем блюстителям правопорядка всех времен и народов, как бы они ни назывались — полицейские или милиционеры: «Архаровцы». Это не удивительно, если учесть методы, которые культивировал в своем ведомстве знаменитый Николай Петрович Архаров. Удивительно другое. Очень скоро кличка «Архаровцы» перешла на тех, с кем всю жизнь Архаров боролся: на жуликов, проходимцев, мошенников, аферистов. Трудно сказать почему. Хотя, если внимательно вчитаться в строчки письма Екатерины II к Архарову в ответ на его просьбу увеличить штаты полиции, можно и догадаться: «Господин генерал Архаров! По надобности умножить полицейские команды соизволяем, чтобы вы постарались набрать один или два эскадрона из праздношатающихся». Похоже, что именно эти «праздношатающиеся», многие из которых еще недавно, находясь не в ладах с законом, были обыкновенными клиентами генерал-губернатора и становились его верными сотрудниками — «Архаровцами».

В 1764 году по инициативе известного общественного деятеля екатерининской поры Ивана Ивановича Бецкого в Петербурге было основано Воспитательное общество благородных девиц. Первоначально воспитанницы размещались в кельях Смольного монастыря. В 1806–1808 годах по проекту архитектора Джакомо Кваренги для Воспитательного общества было построено специальное здание так называемого Смольного института. Но годы, проведенные «Смолянками», как их стали называть в Петербурге, в монастырских кельях, оставили свои характерные следы в городском фольклоре. В народе их окрестили: «Девушки-монастырки».

Воспитание смолянок носило закрытый характер. Им старались привить хорошие манеры и строгое, приличное поведение. Тщательно отгороженные от мира, они производили впечатление робких и застенчивых весталок. В фольклоре сохранились идиомы, достаточно ярко характеризующие эти качества: ироничное «Благородные девицы», жеманное «Трепетать, как смолянка» и насмешливое «Я что, барышня из Смольного?!» — в смысле: «Я что, недотрога какая?!» Многочисленные варианты бытующих в городе поговорок только подтверждают уже сказанное: «Это вам не институт благородных девиц», когда хотят сказать, что нечего церемониться, и «Не из института благородных девиц», если требуется кого-то поставить на место.