Солдат трех армий - Винцер Бруно (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗
Следовательно, мы никогда не признаем Восточную зону как государство, так как иначе самая незначительная операция означала бы вмешательство в дела другого государства. Только отказываясь от признания ГДР, мы когда-нибудь достигнем воссоединения.
Я понял, что мои самые серьезные опасении подтверждаются. Те самые методы, которые применялись в отношении Австрии, Протектората Богемии и Моравии и польских территорий, теперь хотят пустить в ход, чтобы вернуть ГДР «в лоно родины, в рейх», то есть включить в состав ФРГ: сначала психологическая и дипломатическая подготовка, а в конце концов — применение военной силы. При таких обстоятельствах исключалась какая бы то ни было готовность Бонна договориться.
Майор д-р Тренч говорил рассудительно, без пафоса, без резких жестов. Его доклад напомнил мне приказы по дивизии вермахта, когда в соответствии с обстановкой фиксировались в категорической форме длительность артиллерийской подготовки, точное время начала атаки и задача дня; не случайно вспомнился мне и тот большой конверт, который мы получили за несколько часов до нападения на Советский Союз, и снова меня охватило такое же щемящее чувство, как в ту ночь, в томительном ожидании часа, назначенного для вторжения в необъятные просторы Советской страны.
И вот теперь снова идет подготовка «похода ради освобождения». Возможно ли?
Майор д-р Тренч, который сам руководил частью операций, направленных против Германской Демократической Республики, никогда бы не стал излагать подобные планы без одобрения министерства. Кроме того, они совпадали с заявлениями наших политических деятелей. В таком же духе, как д-р Тренч, высказывались Аденауэр, Штраус и Зеебом. Они игнорировали лозунг «Никогда больше!», Потсдамский договор и статус-кво в Европе. Достаточно вспомнить хотя бы слова, сказанные Францем Йозефом Штраусом в его речи в бундестаге 20 марта 1958 года:
"Мы знаем из прошлого, что стратегическое мышление прежнего германского генерального штаба охватывало все страны света. У него имелись варианты всех цветов радуги — голубой, желтый, зеленый и так далее, в исследованиях генерального штаба были подготовлены решения и для Запада и для Востока, потом еще прибавился Север. С исторической точки зрения миновало время столкновения между европейскими национальными государственными демократиями, как и между ненациональными государственными демократиями. Теперь военная подготовка для предотвращения войны имеет дело с одним-единственным вариантом — это «красный» вариант; «иных вариантов нет во всем мире».
А вот другая поучительная фраза из речи министра, произнесенной им в Калифорнии в Санта-Роза 25 июля 1958 года: «Вторая мировая война еще не кончилась».
Майор д-р Тренч мог быть уверен, что он вполне угодил министру. Будучи офицером генерального штаба, он лишь больше вдавался в подробности, считая, что в нашем кругу можно обойтись без принятых в публичных выступлениях псевдодемократических фраз об обороне. Нет, все, что он говорил, не было обывательскими угрозами или бахвальством в пивной, все было продумано и страшило своей достоверностью.
Когда докладчик кончил, я услышал одобрительный шепот собравшихся офицеров и увидел, что они кивают головами в знак согласия. Но по выражению лиц некоторых слушателей я мог заметить, что они озадачены и смущены.
Во время перерыва отворили окна — свежий воздух был как нельзя кстати.
За нашим обедом мы обсуждали материалы «по идеологической работе», изданные главным штабом бундесвера. Наибольший интерес вызвал специальный номер «Бюллетеня информации для войсковых подразделений», посвященный 17 июня. В нем давались указания, как в частях «отпраздновать» этот день. Все в целом произвело на меня отталкивающее впечатление, особенно когда я услышал разговоры о «наших людях», которые были тогда убиты, ранены или отданы под суд.
Непосредственно после этого — вероятно, ввиду прямой связи с предыдущим — нам снова рассказали о формировании соединений по работе с листовками и громкоговорителями. Нам опять рекомендовали привлекать к работе бывших служащих нацистских отрядов по пропаганде, при этом подчеркивалось, что для них есть штатные должности с высокой оплатой. Майор Хаушильд из отдела печати взял меня под руку.
— Я ходатайствую о назначении меня на командирскую должность в подразделении по радиовещанию. Там больше шансов на продвижение, нежели у Шмюкле. Хотите тоже?
— А разве можно еще об этом ходатайствовать?
— Конечно. Офицеров по связи с прессой, кое-что смыслящих в этом деле, там принимают с распростертыми объятиями. Вам надо связаться с подполковником Миттельштедтом. Станьте на учет!
— Я наведу справки. За спрос ведь денег не берут.
Скажу здесь же: меня взяли на учет. Но до перевода не дошло, иначе я имел бы еще возможность заглянуть в адскую кухню пропаганды в эфире. Позднее, уже находясь в Германской Демократической Республике, я узнал о деятельности в Тевтобургском лесу первого моторизованного «солдатского радиопередатчика» — настоящей редакции на колесах, созданной по фашистским образцам, но современными средствами. То был батальон службы радиовещания 701; командиром батальона был Хаушильд, к тому времени уже произведенный в подполковники.
Я воспользовался обеденным перерывом, чтобы навестить старого знакомого в министерстве. Я застал его стоящим перед большими штабными картами. Они висели на стене, и, когда нужно было скрыть их от взгляда непосвященных, задергивалась занавеска. Я считался «посвященным».
Мой приятель был в прошлом артиллеристом, а теперь занимался размещением ракетных подразделений. Мы вскоре заговорили о своем «ремесле».
— Заштрихованные значки — это уже занятые позиции, а незаштрихованные — это запланированные позиции. Вот тут ракеты земля — воздух, а здесь — земля — земля.
— Почему такое сосредоточение на юге? — спросил я.
— На этот счет надо бы сделать тебе обстоятельный доклад. Но я постараюсь быть кратким. Наши слабые пункты находятся на севере. Если русские ударят по Гамбургу, они смогут отрезать Данию и Норвегию от Центральной Европы. Если они продвинутся дальше, то вместе с Роттердамом и Антверпеном отрежут нас от путей снабжения. Наше уязвимое место — стык со Скандинавией.
— Прости, но я никак не пойму, почему же в таком случае мы не сосредоточиваем наши силы к северу.
— Потому что, по нашему мнению, уязвимое место Восточного блока находится на юге. Если угодно, теперь можно было бы снова применить правило: «Укрепляйте правый фланг!» Вот здесь, между прочим, красные линии из Франции к нам, они обозначают трубопроводы для снабжения горючим.
— А как же с севером?
— Сейчас там решающую роль играет военно-морской флот. Все остальное придет потом.
— Есть ли у нас вообще достаточно людей для ракетных подразделений? Разве кто-нибудь из нас, стариков, в этом что-либо смыслит?
— Мы обучаем наших специалистов в Америке, разумеется, они осваивают и ракеты с атомными боеголовками.
— Судя по тому, что я читал в печати, да и вообще слышал об этом, число таких специалистов еще крайне мало.
— Скажи, пожалуйста, ты наивен или просто притворяешься? Ты ведь служил в рейхсвере, в этой стотысячной армии. Разве мы тогда совали всем под нос цифры, из которых было бы видно, сколько резервистов мы обучили и какое оружие осваивали?
— Конечно, нет. Но тогда была совсем другая ситуация.
— И тогда не другая, и теперь не иная. Если мы хотим что-либо собой представлять и чего-нибудь достичь, мы должны располагать современным оружием, а если нет, то можно уже сейчас сворачивать удочки. Мы как раз заняты тем, чтобы на базе новейших достижений науки перестроить наши дивизии по образцу «дивизии 59»; мы их превратим в соединения с атомным вооружением, которые могли бы действовать совершенно самостоятельно, у них не будет ничего общего с нашими старыми полевыми дивизиями; их огневая мощь в десять раз больше.
— Слышал. Но думаю, что в ваших играх вы распоряжаетесь чужим добром. Правда, атомные пушки есть в наличии, ракеты и самолеты с надлежащими бомбосбрасывателями и прицельным приспособлением — тоже. Но у нас нет ни атомных снарядов, ни боеголовок и никаких атомных бомб. К чему тогда все это затевать?
