Цареубийство в 1918 году - Хейфец Михаил (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗
Теперь – «латыши». На их долю осталось восемь вакансий: из 13 палачей вычтем пятерых вышеперечисленных. (Это число подходит еще потому, что если латышей было 10, а двое отказались стрелять, остается восемь.) Напомню, что, согласно показаниям Якимова, пятеро было русских, а пятеро нерусских, и среди русских он назвал, кроме Ермакова, еще Партина и Костоусова. А вот какие фамилии называет Марк Касвинов, имевший допуск к закрытым документам: «Ермаков, Ваганов, Юровский, Авдеев и другие, а также молодые рядовые бойцы: Александр Костоусов, Василий Леватных, Николай Партин и Александр Кривцов.» За исключением Авдеева, бывшего на подхвате, но непосредственно в расстреле, видимо, участия не принимавшего, все эти люди упоминаются и в следственных актах дела. Костоусова и Партина не без умысла, конечно, назвал следователю Якимов, как не без умысла он отговорился незнанием фамилии Леватных: «Пятому же я фамилию забыл и не могу назвать, был ли среди них человек по фамилии Леватных»: Леватных находился не в расстрельной комнате, а где-то рядом (может быть, это он стоял с винтовкой со штыком?)
Кое что мы узнали из любопытного показания Прокопия Кухтенкова, завхоза Верх-Исетского партийного клуба. По его словам, спрятавшись за земляничной грядкой в саду (судья Сергеев произвел следственный эксперимент и установил, что действительно за этой грядкой можно спрятаться так, что со скамейки человека не видно, а ему разговоры с нее слышны), он слышал беседу «военного комиссара Петра Ермакова и видных членов партии Александра Егоровича Костоусова, Василия Ивановича Леватных, Николая Сергеевича Партина и Александра Ивановича Кривцова… Они сидели в нескольких саженях от меня, на скамейке. Прежде всего, я услышал следующую фразу, сказанную Александром Костоусовым: «Второй день приходится возиться. Вчера хоронили, а сегодня перехоранивали.» При этом Костоусов заматюкался и утерся платком… Василий Леватных, между прочим, сказал: «Когда мы пришли, они еще теплые были, я сам щупал царицу, она была теплая.» Тот же Леватных, похваляясь, сказал: «Теперь и умереть не грешно, щупал у царицы п….»
Что вообще известно об этом «дублере», о Леватных?
«Муж мой Василий, – показала его жена Матрена,19 лет, – был старшим мастером в мартеновском цеху… Венчались мы в церкви, но в единоверческой, не в православной, не любил он православных священников-то… Ничего я не знаю про участие мужа и всех указанных людей в убийстве Царской семьи, но по совести могу сказать, что такой зверь, как мой муж, мог пойти на такое дело.»
Еще вакансия оспаривается Степаном Вагановым и Александром Кривцовым. Ваганов гораздо вероятнее, его поминают в качестве участника команды все, а Кривцова только Касвинов и Кухтенков. Он служил комиссаром Верх-Исетского поселка до Ермакова и потом сменил его на этом же посту; при наступлении белых был захвачен повстанцами-рабочими и убит ими.
«Ермакова я знал по Верх-Исетску, – показал извозчик Зудихин. – Он давно занимался грабежами на больших дорогах и нажил таким путем деньги. Был за что-то сослан в каторгу… Его помощником был матрос Степан Ваганов, хулиган и бродяга добрый.»
«Ермакова я немного знал… Когда Ермаков встретил тестя, он на него заругался и сказал: «Всем сказано, что тут ездить нельзя» (об этом эпизоде подробнее будет рассказано ниже – М. X.). Тесть его напугался: одного его взгляда все боялись, поступал строго… Я вижу карточку Ваганова. Это он. Мы его убили. Про убийство Царя не спросили… Я вижу предъявленную карточку Александра Егорова Костоусова. Это он. Он был самый опасный из большевиков.» (из показаний крестьянина села Полевка Николая Божкова).
Оставшиеся четыре места приходятся, видимо, на иностранных подданных. А. Хойер называет такие, известные ему семь фамилий иностранцев-«латышей»: Хорват, Фишер, Фекете, Надь, Вергази, Грюнфельд, Эдельштейн. Е. Алферьев называет только пять фамилий, но зато с добавлением личных имен: Лайош Хорват, Ансельм Фишер, Эмиль Фекете, Имре Надь, Андраш Вергази (Верхаш). В деле упомянут только Андраш Верхаш (его роспись найдена возле одного из караульных постов), но нет подтверждения, что именно этот человек вошел в команду исполнителей, а не был среди невключенных в нее или отказавшихся. Гелий Рябов обратил внимание, что имя и фамилия одного из палачей «Имре Надь» совпадает с именем венгерского премьера, возглавившего народное сопротивление в 1956 году и через год повешенного по приказу Хрущева и под наблюдением Андропова… Но он ли это был? Никаких сколько-нибудь точных данных и никаких на самом деле серьезных источников в распоряжении историков пока не имеется.
В начале этой книги я обещал читателям, что глава об этническом составе Австро-Венгерской империи не останется в нашем историческом сюжете без продолжения. Первая мировая война возникла как спонтанная реакция империалистов Европы на славянское возрождение. И поэтому ядро отрядов, стремившихся спасти заточенных Романовых, четыре года спустя составили славяне, прежде всего, чехи. Зато венгры и австрийцы, которых удары Николая II низводили с положения господствующих народов великой Дунайской империи в граждан двух малых осколков-государств, наверно, представляли себе русского императора заклятым национальным врагом.
Еще деталь в сюжете, прежде чем мы оставим 24-метровый полуподвал на Вознесенском проспекте в Екатеринбурге. Речь пойдет о двух знаменитых надписях в этом помещении: двустишии Генриха Гейне из «Валтасара» и «каббалистических знаках».
Последние представляют собой четыре закорючки, нанесенные чернилами на стену возле подоконника, и несколько цифр недалеко от них.
Профессор П. Пагануцци опубликовал эти черточки и загогулины, как выясняется при сравнениии с оригиналом, вверх ногами и сопроводил сообщением, якобы в Британском музее хранится брошюра некоего Энеля «Жертва», «переведенная на русский язык Верным». В этой брошюре, дескать, четыре значка раскодированы и переданы по-русски 18 словами. Вот они:
«Здесь по приказанию тайных сил царь был принесен в жертву для разрушения государства. О сем извещаются все народы.»
Я не могу представить человека науки, каким, видимо, должен считаться носитель профессорского звания, всерьез ссылающегося на брошюру несомненного анонима, переведенную тоже анонимом. Он-то знает, что на Западе существует целая индустрия подобных фальшивок. Мое сомнение подтверждается тем, что Пагануцци не опубликовал ни слова, разъясняющего метод дешифровки «Энеля»: не кроссворд ведь все-таки разгадывался, а предъявлялось обвинение в организации убийства. (Между прочим, когда Соколов нашел дешифровщика, разгадавшего ему код екатеринбургских телеграмм, он совершенно справедливо напечатал все этапы на пути от цифрового кода к буквам, чтобы ни у кого не возникло сомнений в правильности прочтения.) Кстати, если Энель и Верный еще могли предполагать, что цареубийство совершили анархисты-разрушители государства, то уж профессор Пагануцци мог бы сообразить, что империя Ленина-Сталина вовсе не символизировала собой отсутствие государственности. Что уж говорить об извещениии всех народов посредством четырех закорючек и палочек на стене…
Тайну это надписи вполне логично разгадал Николай Росс. Во-первых, ее зарегистрировал только Соколов, а Сергеев и Наметкин не видели. В промежутке между двумя осмотрами ДОН был занят офицерами штаба генерала Гайды. Вот кто-то из них, по-видимому, и сделал денежные расчеты на стене пустой комнаты: возле одной из цифр отчетливо читаются две буквы «ру», т. е. «рублей», а предварительно он попробовал, как пишет перо. Отсюда возникло несколько закорючек и палочек возле окна.
Куда интереснее история с двустишием Гейне (напомню содержание в русском переводе: «В ту ночь Валтасар был убит рабами», или в стихотворном варианте: «В ту ночь, еще не взошла заря,/ Рабы зарезали царя.»)
Бруцкус ехидно комментировал: «Генерал Дитерихс пишет: эти стихи на еврейско-немецком жаргоне принадлежат еврею Гейне. Еврей Гейне, оказывается, тоже привлечен, так сказать, идейно, к убийству в Екатеринбурге, как все вообще евреи с самого Сима. Это не курьез, мало достойный внимания, это хоть и мелкое, но яркое выражение стратегии и тактики неудавшегося князя Пожарского: он берет свое добро повсюду, где может.»
