Санкт-Петербург – история в преданиях и легендах - Синдаловский Наум Александрович (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
Если верить легенде, благодаря чудесному сну была спасена от пожара Публичная библиотека. Рассказывают, что библиотековеду и архитектору В. И. Соболевскому однажды привиделось во сне, что в библиотеке начинается пожар. Дым валит из одного хорошо известного ему помещения. Наутро, придя туда, он действительно обнаружил «погрешность в отоплении, неминуемо приведшую бы к пожару, если ее не исправить».
В мае 1829 года в Петербурге, в здании Биржи, открылась первая в России промышленная выставка. В ней приняли участие фабриканты, заводчики и ремесленники, – как русские, так и иностранцы, живущие в России. Петербургские обыватели утверждали, что открытие выставки именно в здании Биржи – акт глубоко символичный, потому что еще при закладке здания Биржи, как утверждает легенда, петербургские купцы заложили под все четыре угла фундамента по полновесному слитку золота – «благополучия и расцвета столичного купечества ради». Рассказывали, что качество многих экспонатов выставки было превосходным и что один из иностранных представителей, осмотрев мануфактурные товары, будто бы сказал: «Мне теперь нечего более у вас делать. Придется воротиться домой и ездить на охоту».
Оформляя площадь перед Биржей, Тома де Томон установил две мощные Ростральные колонны-маяки, подножия которых украшают высеченные из пудостского камня две женские и две мужские фигуры. Согласно официальной легенде, эти каменные изваяния являются символами русских рек – Волги, Днепра, Невы и Волхова, хотя петербуржцы называют их по-разному: то Василий и Василиса, то – Адам и Ева. Фигуры вытесал замечательный каменотес Самсон Суханов. Ему принадлежат и другие фрагменты оформления Стрелки Васильевского острова: барельефы западного и восточного фасадов Биржи, а также мощные каменные шары на спусках к Неве. По преданию, эти геометрически безупречные шары Самсон Суханов вытесал без всяких измерительных инструментов, на глаз.
В эти годы с уст петербуржцев не сходило имя удивительного умельца Петра Телушкина, который без помощи лесов отремонтировал погнувшегося во время сильного урагана Ангела на шпиле Петропавловского собора. Восторженное упоминание имени смельчака сопровождалось легендой о том, что за свою работу Телушкин будто бы получил пожизненное право на бесплатную чарку водки во всех казенных кабаках России. Для этого ему достаточно было щелкнуть пальцами по несмываемому клейму, которое ему поставили на правой стороне подбородка. Отсюда, по утверждению легенды, и берет начало знаменитый русский характерный жест, приглашающий к выпивке.
Через несколько лет примерно то же самое произошло при ремонте Адмиралтейского шпиля. Некий неизвестный смельчак, каким-то непонятным образом обогнув «яблоко», без всяких специальных приспособлений добрался с наружной стороны шпиля до кораблика и произвел все необходимые ремонтные работы. Однако в течение нескольких лет ему будто бы не выплачивали вознаграждение, ссылаясь на то, что проверить качество работы нет никакой возможности. Говорят, когда умельцу окончательно надоело выпрашивать деньги за свой труд, он будто бы в сердцах воскликнул: «Сходите и посмотрите».
Петербургские умельцы становились гордостью столицы, чем зачастую к месту и не к месту пользовались весьма высокопоставленные лица. Рассказывали, как один петербургский градоначальник «заключил с английским посланником пари на тысячу фунтов стерлингов, что петербургские жулики ограбят англичанина среди бела дня». Понятно, что пари выиграл градоначальник.
Сохранилось несколько легенд о театральной жизни Петербурга середины XIX века. Среди петербургской «золотой молодежи» существовало убеждение, что ходить в Александринский театр пешком просто неприлично. Говорят, предприимчивые извозчики специально ставили кареты на Невском проспекте перед сквером, в двух шагах от театрального подъезда и, нанятые столичными щеголями, лихо делали полукруг по площади и подвозили их ко входу в театр.
Первые представления оперы М. И. Глинки «Руслан и Людмила» в Мариинском театре проходили под откровенные насмешки зрителей. Рассказывают, что великий князь Михаил вместо гауптвахты отправлял слушать эту оперу провинившихся офицеров. А когда на одном из представлений публика неожиданно потребовала автора, он сочувственно похлопал Глинку по плечу и будто бы чуть ли не вытолкнул его на сцену со словами: «Иди, Христос страдал более тебя».
Мариинский театр в то время имел большую круглую сцену и предназначался для акробатов, вольтижеров и «конских представлений». В нем часто ставили патриотические пьесы с джигитовкой и ружейной стрельбой. В 1850 году на арене театра-цирка, как его тогда называли, была поставлена военная драма с участием «двуногих и четвероногих артистов». Драма называлась «Блокада Ахты». Рассказывали, что на вопрос проезжавшего мимо театра императора, что идет в этот день на сцене, часовой, боясь сказать царю двусмысленное «ах-ты», ответил: «„Блокада Ахвы“, Ваше величество».
Кассиром императорских театров служил тогда некий Руадзе, бывший погонщик слонов, впоследствии разбогатевший. В пятидесятых годах он построил огромный дом на углу Мойки и Кирпичного переулка. Существовало предание о том, что Николай I, проезжая мимо строившегося дома, будто бы поинтересовался, какой богач строит такую махину, и удивился, узнав, что этот богач служит всего лишь кассиром. Император потребовал его к себе. Перетрусивший погонщик слонов послал будто бы вместо себя жену, известную в столице красавицу. «Дом строю на свои средства», – сказала она, загадочно улыбнувшись, и кассира оставили в покое.
В Петербурге славился в то время актер Василий Андреевич Каратыгин. С 1832 года он был ведущим трагиком Александринского театра. Ф. И. Шаляпин в своих воспоминаниях пересказывает популярную в свое время легенду о двойном окладе Каратыгина. Николай I, находясь однажды за кулисами театра, шутливо сказал знаменитому актеру: «Вот ты, Каратыгин, очень ловко можешь превратиться в кого угодно. Это мне нравится». – «Да, Ваше величество, действительно могу играть и нищих, и царей». – «И меня можешь?» – «Позвольте, Ваше величество, и сию минуту перед вами я изображу вас». – «Ну попробуй». Каратыгин, рассказывает легенда, немедленно встал в позу, наиболее характерную для Николая I, и, обратившись к находившемуся тут же директору императорских театров Гедеонову, голосом императора произнес: «Послушай, Гедеонов. Распорядись завтра в 12 часов выдать Каратыгину двойной оклад жалованья за этот месяц». Государь рассмеялся: «Недурно… Недурно…» Распрощался и ушел. Говорят, на другой день в 12 часов Каратыгин получил двойной оклад.
Скончался Каратыгин в 1853 году. Известно предание, что этот любимец публики «был похоронен живым и потом поднялся в гробу».
Одновременно с Каратыгиным в Александринском театре служила Варвара Николаевна Асенкова, страстным поклонником которой был граф Яков Иванович Эссен-Стенбок-Фермор. Если доверять фольклору, то именно благодаря этому Невский проспект обогатился таким заметным сооружением, как Пассаж. Будто бы граф построил его в честь актрисы и на том месте, где он в последний раз ее видел.
В 1873 году в сквере перед Александринским театром по проекту скульптора М. О. Микешина был установлен памятник Екатерине II. С тех пор по Петербургу ходят упорные слухи, что под фундаментом памятника зарыты несметные богатства. Говорят, что во время закладки, которая проходила в присутствии членов императорской фамилии, одна высокопоставленная весьма экзальтированная дама сняла с себя золотой перстень и бросила в котлован. Ее примеру якобы последовали остальные присутствовавшие.
Ежедневно, кроме вторников и пятниц, давались в Петербурге спектакли Немецкого театра (во вторник и пятницу педантичные немцы «по вечерам занимались приготовлением писем на почту»). Говорили, что трудолюбивые немки во время представления, чтобы не терять времени даром, вязали на спицах. «В самых трогательных местах они прерывали работу, утирали слезы, а затем снова принимались за работу».
