История сыска в России, кн.1 - Кошель Пётр Агеевич (читать книги регистрация .TXT) 📗
Кто же они? Да вот, например, отставной надворный советник Мухин, читавший «Колокол» нескольким своим знакомым в петербургском трактире. Его выслали в Архангельск. Приказчик книжной лавки Лаврецов давал разным знакомым читать книги Герцена. Выслан в Вятку. В Харькове дворовые помещика Щабельского нашли бумагу, где был записан отрывок из Герцена об отмене крепостного права. Бумага, может быть, и не пошла бы дальше помещика, но о ней узнал генерал-майор корпуса жандармов Богданович. Началось дознание.
Помещик Тамбовской губернии князь Голицын особенно интересовался Герценом и писал ему. У него нашли 16 номеров «Колокола». Князь сознался, что писал Герцену два раза. Его уволили со службы и выслали в городок Козлов.
Петрашевцы
Оживление общественных настроений, распространение в России идей социализма нашло выражение и организационное оформление в кружках, получивших название по имени основателя одного из них М.В.Буташевича-Петрашевского. Он был родом из небогатой дворянской семьи, учился в Царскосельском лицее. Окончив Петербургский университет, служил переводчиком в Министерстве иностранных дел. В 1844 году он стал собирать у себя по пятницам приятелей для обсуждения разных злободневных вопросов русской жизни. «Пятницы» Петрашевского приобрели большую известность в столице, на них перебывало несколько сотен человек: офицеры, чиновники, учителя… Там бывали Достоевский, Салтыков-Щедрин, Майков и другие. Сначала это были дружеские вечеринки, потом на них появились элементы организационного собрания: председатель, колокольчик, чтение заранее подготовленных рефератов. Посетители «пятниц», уезжая на работу в провинцию, собирали и там такие же кружки.
Петрашевский сознательно относился к своей деятельности как к пропаганде революционных идей, себя называл «старейшим пропагатором социализма». У него сложилась и концепция подготовки революции: сперва пропаганда, затем создание тайного общества и наконец восстание. Критике петрашевцев подвергались все звенья государственного аппарата, вся система: «Слово чиновник – почти то же, что мошенник или грабитель, официально признанный вор». О законодательстве: «Законы сбивчивы, бестолковы, противоречивы». Политическим идеалом петрашевцев являлось республиканское устройство с однопалатным парламентом во главе законодательной власти и выборностью на все правительственные должности. Они высказывались за федеративное устройство будущей России, при котором народам будет дана широкая автономия: «Внутреннее же управление должно основываться на законах, обычаях и нравах народа».
Все петрашевцы решительно осуждали крепостное право и освобождение крестьян считали важнейшей задачей.
На вечере, посвящённом памяти французского утописта-социалиста Фурье, Петрашевский, выражая мнение большинства собравшихся, заявил: «Мы осудили на смерть настоящий быт общественный, надо приговор наш исполнить!»
Как же виделось исполнение приговора? В отличие от своих предшественников петрашевцы думали не о военном восстании, а о «всеобщем взрыве». Они говорили: «В России революция возможна только как народное, крестьянское восстание и поводом для него будет крепостное право».
Но когда Петращевский провозглашал свой тост, осуждая на смерть крепостной строй, он не подозревал, что рядом с ним сидит полицейский агент Антонелли и что сам он, Петрашевский, ещё пять лет назад попал в поле зрения руководителей III Отделения и Министерства внутренних дел. Не знал он и того, что, кроме Антонелли, ещё два полицейских агента регулярно доносят в полицию о «пятницах», о составе собирающихся кружковцев и их речах.
Слухи и сплетни о «пятницах» петрашевцев ходили по Петербургу. Даже среди дворников шли разговоры, что «по пятницам Петрашевский пишет новые законы».
Полиция начала с того, что снабдила двух агентов лошадьми с дрожками, и они, как извозчики, останавливались каждую пятницу вечером недалеко от дома Петрашевского у церкви Покрова с тем, чтобы гости могли их нанять в первую очередь. Расчёт строился на том, что возбуждённые спорами на «пятницах» друзья Петрашевского будут продолжать свои разговоры и в дрожках. Кроме того, легко выяснить их имена и адреса.
В сети, раскинутые полицией, время от времени попадали различные молодые люди из мелкого чиновничества, больше всего на свете стыдящиеся своей бедности. Именно среди них искали агента.
После длительных поисков остановились на Петре Антонелли, студенте-филологе. Он с трудом окончил гимназию, в университет поступил лишь по настоянию отца и учился неохотно. Его влекло к весёлой жизни, а денег не было. Антонелли был начитан, имел хорошую память. Наружность у него была несимпатичная: «Блондин, небольшого роста, с довольно большим носом, с глазами светлыми, не то чтобы косыми, но избегающими встречи, в красном жилете».
Он без сожаления расстался с университетом и после вербовки в качестве полицейского агента был оформлен канцелярским чиновником в департамент иностранных дел, где служил Петрашевский. Если один человек (Петрашевский) ищет единомышленников, а другой хочет познакомиться с ищущим, то их встреча неизбежна.
Знакомство вскоре произошло, и агент так сумел расположить к себе Петрашевского, что тот поручает ему переводить французский «Политический словарь».
Полицейские чины, желая сделать себе карьеру на деле петрашевцев, решают спровоцировать Петрашевского, подвигнуть его на какие-то реальные поступки. Пока ведь одни разговоры. И вот Антонелли должен убедить Петрашевского, что у него есть тесные связи среди народностей Кавказа, недавно завоёванных и очень недовольных этим. Агент создаёт из числа дворцовой стражи группу «недовольных черкесов», якобы временно гостящих у него, и знакомит с ними Петрашевского. Разговор ведётся через переводчика – Антонелли – и убеждает Петрашевского в том, что горцы – «горячий материал», хотя им явно недостаёт образованности. Поэтому он тут же предлагает юному другу заняться пропагандой среди южан. Он уверен, что на Кавказе обязательно произойдёт переворот и черкесы создадут самоуправление.
На докладе графа Орлова о петрашевцах Николай I написал:
«Я всё прочёл, дело важно, ибо ежели было только одно враньё, то и оно в высшей степени преступно и нетерпимо. Приступить к арестованию, как ты полагаешь, точно лучше, ежели только не будет разгласки от такого большого числа лиц на то нужных… С Богом! Да будет воля его!»
Арестовывали петрашевцев по списку, составленному Антонелли на «пятницах» в доме Петрашевского. В списке значилось 36 фамилий.
Пять месяцев длилось следствие, затем император распорядился «означенных лиц передать суду, составя смешанную Военно-судную комиссию…» Последняя полтора месяца рассматривала дело петрашевцев и вынесла в отношении 23 человек приговор, по которому «за преступный замысел к ниспровержению существующего в России государственного устройства» 15 человек были приговорены к расстрелу, остальные – к каторге и ссылке. Из комиссии дело поступило в генерал-аудиторат (высший военный суд), который изменил приговор и осудил 21 человека к расстрелу, в том числе Достоевского, обвинявшегося, главным образом, в чтении на собрании петрашевцев «Письма Белинского к Гоголю». Приговорённых привезли на Семеновский плац в Петербурге, где была разыграна инсценировка смертной казни, после которой осуждённым сообщили о помиловании. Зачитали новый приговор: Петрашевскому – каторга без срока, остальным от 15 до двух лет каторжных работ, некоторых отдать в солдаты в действующую армию на Кавказе.
Столь суровый приговор правительство объясняло так «Пагубные учения, породившие смуты и мятежи во всей Западной Европе и угрожающие ниспровержению всякого порядка и благосостояния народов, отозвались, к сожалению, в некоторой степени и в нашем отечестве. Но в России, где святая вера, любовь к монарху и преданность престолу основаны на природных свойствах народа и доселе хранятся непоколебимо в сердце каждого, только горсть людей, совершенно ничтожных, большею частью молодых и безнравственных, мечтала о возможности попрать права религии, закона и собственности».
