Собрание сочинений. Том 5 - Маркс Карл Генрих (лучшие книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Завтра, умоляет хорошо информированный военный министр, завтра, возможно, я смогу дать ответ!
Далее следует запрос Захарие: министерство обещало представить законопроект о гражданском ополчении. Будет ли этот проект основан на принципе всеобщего вооружения народа?
Новый министр внутренних дел, г-н Кюльветтер, отвечает: законопроект о гражданском ополчении уже представлен, но еще не обсуждался в министерстве, поэтому он не может сообщить более подробных сведений по этому вопросу.
Итак, новое министерство было сформировано так скоропалительно, оно так плохо уяснило себе основные принципиальные вопросы, что даже такая жгучая проблема, как вооружение народа, еще совершенно не ставилась на обсуждение!
Второй запрос депутата Гладбаха касается окончательного утверждения бургомистров и других чиновников соответствующими учреждениями, на которые до сих пор была возложена эта обязанность. Так как все прежние административные учреждения функционируют лишь как временные, то они могут заполнять освободившиеся вакансии лишь временно, до окончательного утверждения соответствующим законодательством порядка назначения различных чиновников. Однако, несмотря на это, бургомистры и другие чиновники утверждены окончательно.
Министр Кюльветтер целиком соглашается с г-ном Гладбахом и заявляет, что он отдаст распоряжение о том, чтобы бургомистры назначались только временно.
Следующий запрос г-на Гладбаха относительно отстранения от должности многих чиновников, которых ненавидит подвластное им население и из коих некоторые, особенно в деревне, были изгнаны в период первого революционного подъема, ловко обходится г-н ом председателем Грабовым.
После небольших прений по вопросам регламента ставится на обсуждение запрос депутата Диршке о кёслинском адресе[122] и о распространении этого адреса окружными управлениями и ландратами. Но г-н депутат совершенно позабыл, что его запрос стоял в повестке дня, и не захватил с собой необходимых для его обоснования документов. Поэтому ему не оставалось ничего другого, как произнести несколько общих фраз о реакции, получить в высшей степени неудовлетворительный ответ министра и выслушать слова председателя, что Диршке, по-видимому, удовлетворен ответом.
Однако г-н Диршке внес еще второй запрос: предполагают ли министры пресечь реакционные поползновения дворянства и бюрократии.
Но, кажется, он забыл документы и по этому вопросу. Вместо того, чтобы привести факты, он снова ограничился — декламацией и не нашел ничего лучшего как потребовать от министерства, чтобы оно выпустило прокламацию против реакции.
Г-н Кюльветтер отвечает, конечно, что его интересуют не убеждения дворян-землевладельцев и чиновников, а исключительно их действия, что эти люди пользуются такой же свободой, как г-н Диршке, и что, впрочем, г-ну Диршке следовало бы привести факты. Нелепую мысль об издании «указа» против реакции он отклоняет с подобающей важностью. Тогда г-н Диршке приводит факт, что в его округе Олау ландрат, якобы, заявил, что Национальное собрание придет к соглашению не ранее, чем оно будет спаяно картечью, а про депутата от этого округа (т. е. самого Диршке) сказал, будто тот заявил, что повесить министра — это пустяк.
Отсюда председатель сделал вывод, что г-н Диршке получил удовлетворение также и по второму запросу, и г-н Диршке не нашел что возразить.
Однако г-н Ганземан не считает себя удовлетворенным. Он упрекает оратора в том, что тот уклонился от основного вопроса. Он «предоставляет Собранию судить, насколько оно считает удобным выдвигать против чиновников личные обвинения, если они тут же не подтверждаются доказательствами».
После этого гордого вызова г-н Ганземан садится на свое место под громкие возгласы одобрения правых и центра.
Депутат Эльснер вносит неотложное предложение. Необходимо немедленно назначить комиссию для обследования положения прядильщиков и ткачей, а также всей прусской льняной промышленности.
Г-н Эльснер делает Собранию краткий и убедительный доклад о том, как старое правительство в каждом отдельном случае приносило льняную промышленность в жертву всевозможным династическим и легитимистским интересам или, точнее, прихотям. Доказательством служат Испания, Мексика, Польша, Краков.
К счастью, факты оказались убедительными и затрагивали лишь старое правительство. Поэтому никто не стал возражать; правительство заявило, что заранее предоставляет себя в распоряжение комиссии, и предложение было принято единогласно.
Далее последовал запрос Д'Эстера, относительно обритых поляков[123].
Д'Эстер заявил, что он желает получить разъяснения не только по поводу самого факта, но и специально по вопросу о мерах, принятых министерством против подобного образа действий. Поэтому он и обращается не к военному министру, а ко всему министерству.
Г-н Ауэрсвальд: Если Д'Эстер не желает получить ответ по поводу конкретного случая, то «министерство совершенно не заинтересовано» в обсуждении вопроса.
В самом деле, министерство совершенно «не заинтересовано» в обсуждении этого вопроса! Какая новость! В действительности интерпелляции обычно вносятся лишь по таким вопросам, в обсуждении которых «министерство» абсолютно не заинтересовано»! Именно потому, что оно не заинтересовано в ответе, именно поэтому, г-н министр-президент, и вносятся запросы министерству.
Впрочем, г-н министр-президент, вероятно, полагает, что он имеет дело не с теми, кто стоит над ним, а со своими подчиненными. Ответ на запрос он пытается поставить в зависимость от того, представляет ли вопрос интерес не для Собрания, а для министерства!
Мы объясняем исключительно неопытностью г-на председателя Грабова тот факт, что он не призвал к порядку г-на Ауэрсвальда за это бюрократическое высокомерие.
Впрочем, министр-президент заверил, что против бритья голов полякам будут приняты решительные меры, но что подробности об этом он сможет сообщить лишь позднее.
Д'Эстер охотно соглашается с отсрочкой ответа, но выражает желание, чтобы был указан день, когда Ауэрсвальд соблаговолит ответить.
Г-н Ауэрсвальд, который, вероятно, туговат на ухо, отвечает: Я полагаю, что из моего заявления нельзя сделать вывода, что министерство впоследствии не пожелает (!) вернуться к этому вопросу. Но дня он назначить еще не может.
Однако Бенш и Д'Эстер решительно заявляют, что они требуют разъяснений и по поводу самого факта.
Затем Д'Эстер вносит второй запрос: что означают военные приготовления в Рейнской провинции, в частности в Кёльне, и не возникла ля необходимость защиты границы с Францией?
Г-н Шреккенштейн отвечает: никаких войск, за исключением некоторого числа запасных, в течение последних месяцев на Рейн переброшено не было. (Пусть так, храбрый Баяр, но ведь их там уже давно было более чем достаточно.) Все крепости, а не только Кёльн, усиливаются, дабы отечеству не угрожала опасность.
Итак, значит, если войска, в Кёльне не будут переведены в форты, где им совершенно нечего делать и где они весьма плохо расквартированы, если артиллерия не получит орудий, а войска не будут снабжены хлебом на восемь дней вперед, если пехота не будет снабжена боевыми патронами, а артиллерия картечью и пушечными ядрами, то отечество будет в опасности? Таким образом, по словам г-на Шреккенштейна, отечество только тогда окажется вне опасности, если Кёльн и другие крупные города будут находиться в опасности!
Впрочем, «все передвижения войск должны быть предоставлены исключительно на усмотрение военного лица, военного министра, в противном случае он не может нести ответственность!».
Можно подумать, что это говорит оскорбленная в своей невинности молодая девица, а не прусский pro tempore{50} Баяр, рыцарь без страха и упрека, имперский барон Рот фон Шреккенштейн, одно имя которого наводит ужас!
Если депутат доктор медицины Д'Эстер, который, поистине, выглядит карликом по сравнению с могучей фигурой имперского барона Рот фон Шреккенштейна, запрашивает названного Шреккенштейна о значении того или иного мероприятия, то великий имперский барон полагает, что маленький доктор медицины хочет отобрать у него право распоряжаться расположением войск, а в таком случае он не может нести ответственность!
