Шпионы, простофили и дипломаты - де Толедано Ральф (читать книги бесплатно .TXT) 📗

И Грю, и госсекретарь Стимсон выступали за заявление от имени Соединенных Штатов, в котором было бы сформулировано требование безоговорочной капитуляции и оговорено, какого рода мир могла бы ожидать Япония взамен, а также обещание, что японцам будет позволено оставить их императора и религиозные институты. Но нашлось трое людей, составивших оппозицию идее «компромиссного мира», при котором Япония признает свое полное поражение, но получает в обмен позволение сохранить конституционного монарха, буде японцы того пожелают. Эти трое – помощники госсекретаря Дин Ачесон и Арчибальд Маклиш, а также Элмер Дэвис. Все трое обрушились на идею компромисса, метая громы и молнии. И генерал Маршалл, за которым президент Трумэн по необъяснимой причине сохранил последнее слово, был с ними согласен. 29 мая 1945 года формула мира была отвергнута.

Но для Оуэна Латтимора этого было недостаточно. Он был убежден, что Соединенным Штатам следует занять категоричную позицию в пользу свержения микадо, выставив это в качестве главного условия для заключения какого-либо японо-американского мира. Вскоре после встречи Грю – Стимсон – Форрестол и негативной реакции генерала Маршалла на их предложения, тот же Дин Ачесон, который никогда не признавал сколько-нибудь значительной роль Латтимора в формировании высокой политики, устроил ему приглашение на встречу в Белый дом [36].

В беседе с президентом Латтимор всячески возражал против любой позиции или решения, которые могли быть приняты этим правительством и которые сделали бы возможным сохранение монархии в Японии. Однако получил отпор от президента.

Почему Ачесон, Маклиш и Дэвис возражали – можно только догадываться. Почему возражали коммунистические восхвалители и либеральные глашатаи – понять легко. Ялтинские соглашения позволили России взять будущее Китая за глотку и получить плацдарм в Японии. Завершись Тихоокеанская война после того, как Красная армия успела бы внести в нее формальный вклад, этот плацдарм стал бы угрожающим. Грубо говоря, русские не желали иметь никакого «противовеса» своему влиянию на Дальнем Востоке. В случае полного поражения Японии у русских были бы развязаны руки в деле советизации страны. Необходимость свержения императора с точки зрения коммунистов также была очевидной, поскольку микадо мог бы оставаться уравновешивающей силой в поверженной стране и блокировать стремительное распространение советской гегемонии. Русские желали тотальной деморализации страны как необходимой предпосылки для захвата ими власти.

За кулисами, однако, шел жестокий мордобой. Юджин Думэн, который был в то время председателем SWINK (Дальневосточный филиал государственного комитета по координации военно-морской политики), дал показания на этот счет в сентябре 1951 года:

«М-р Думэн: Один из людей в офисе сказал мне, что через Госдепартамент шли бумаги (в начале 1945), в которых высказывались просьбы и требования назначить д-ра Латтимора советником в китайский отдел. С бумагами был ознакомлен и шеф китайского отдела.

М-р Моррис: Кто это был?

М-р Думэн: Это был м-р Джон Картер Винсент. Я обсуждал вопрос с м-ром Баллантини, в то время директором Дальневосточного отдела, и указал, что Латтимор и тогда, и за несколько месяцев до этого, использовал всякую возможность для дискредитации исполняющего обязанностей госсекретаря м-ра Грю…

Я также указал, что не подобает человеку, столь откровенно высказывавшемуся в отношении м-ра Грю, работать под началом м-ра Грю… который… приказал, что бумаги эти должны быть уничтожены.

Сенатор Истленд: А что, собственно, мог м-р Латтимор сказать против м-ра Грю?.. Может, то, что (Грю) противостоял коммунизму на Дальнем Востоке и хотел мирного договора, который предотвратил бы захват Японии коммунистами?

М-р Думэн: Главная причина недовольства была в том, что м-р Грю защищал политику невмешательства со стороны Соединенных Штатов в отношении формы правления, которую хотели бы установить у себя японцы. Другими словами, если они желали сохранить императора любыми путями, то следовало позволить им сделать это.

Сенатор Истленд: Его оппозиция Грю была в том, что м-р Грю выступал в пользу политики, которая после окончания войны предотвратила бы захват Японии коммунистами? В этом суть, не так ли?

М-р Думэн: Это мое суждение [37].

Новый президент пока не освоился, и потому был легкой добычей для людей, занимавших ключевые посты и чья идеология была если и не нелояльной, то вряд ли устойчивой. А потому было решено, что и Грю также должен уйти. Так, по иронии судьбы, дело «Амеразии» стало тем историческим инструментом, с помощью которого его скинули.

Пресса нападала на Госдепартамент за любые предпринятые им необходимые шаги по защите безопасности страны, одурачивая публику и всячески затушевывая в общественном сознании тот факт, что шестеро обвиняемых были арестованы за нарушение Закона о шпионаже. На деле же их арест стал вдруг вопросом свободы прессы, с одной стороны, и политики, проводимой Грю, – с другой. Единственный газетчик, замешанный в деле «Амеразии», Тайан, заявил, что он использовал полученные секретные материалы для своих статей, и отрицал, что когда-либо имел дело с коммунистами. Яффе, выпущенный под залог, сделал заявление, что «характер этого дела – «охоты на красных» – сам по себе скандален и зачастую клеветнический». Но так никогда и не подал в суд на своих клеветников.

Поскольку «дело шести» плавно переросло в дело Джозефа Грю, усилиями левой и либеральной прессы обвиняемые превратились в героев. Эндрю Рот действительно написал серию статей для «Нью-Йорк пост», в которых утверждал, что нынешняя политика Госдепартамента в отношении Китая и Японии сеет семена 3-й мировой войны [38]. При этом он описал Грю как отца этой политики. Высказанные против помощника Госсекретаря обвинения были столь наглы и неожиданны, что Грю взял экстраординарный курс на публичные ответы на обвинения. Военные секреты, а не люди, заявил он, лежат в основе этого дела, и было обнаружено вполне достаточно доказательств, для того чтобы поддержать обвинения… Мы-де всего лишь услышали, что кто-то возится в курятнике, и отправились посмотреть, кто бы это мог быть. И что доказательства, которые удалось найти, следовало бы обнародовать в суде.

Дядя Кейт Митчелл, Джеймс Митчелл, бывший президент Нью-Йоркской ассоциации адвокатов, привлек свою фирму к этому делу. Полковник Джозеф Хартфилд, сотрудник фирмы, посетил Вашингтон по крайней мере однажды, чтобы позвонить высокопоставленному чиновнику в Министерстве юстиции. Член палаты представителей Эммануэль Цессер, приверженец Американской демократической рабочей партии, также обратился к генеральному прокурору; а его партнер-юрист выступал в качестве защитника Яффе.

Солидный фонд защиты был основан и для Джона Сервиса с помощью Мортимера Грейвса, секретаря Американского совета научных обществ. Короче, битва началась.

Доказательства против шести арестованных по делу «Амеразии» были представлены Большому жюри, чей вердикт был окончательным. По словам помощника генерального прокурора Макинерни, Министерство юстиции считало, что все это дело «не стоило выеденного яйца, поскольку краденые документы носили вполне безобидный характер». Специальный помощник Генерального прокурора, назначенный вести дело, Роберт Хичкок из Буффало, решил, согласно показаниям Макинерни, что Джон Сервис был невиновен. Макинерни давал показания перед подкомиссией Тайдингса, что Хичкок представил Сервиса Большому жюри, «не устроив ему столь же всесторонней проверки, какую устроил Гейну и (Кейт) Митчелл». Ни слова не сказали членам жюри и о коммунистическом мировоззрении Яффе.