Мистика московских кладбищ - Рябинин Юрий Валерьевич (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
Не так давно кому-то пришло в голову построить дом или даже несколько домов в Нескучном саду. Тогда поднялась настоящая буря негодования, и Нескучный сад отстояли. Но ведь и Ходынка — это не просто плешь среди каменных московских трущоб. Это такая же достодивность, как Нескучный и подобные незастроенные пространства города. Приравнивать Ходынку к другому известному пустырю — к бывшим полям фильтрации в Люблине и проектировать здесь новый микрорайон могут только люди, агрессивно не любящие Москву.
С Ходынским полем связано многое в истории Москвы и всей России. При всяком упоминании о Ходынском поле обычно приходит на память катастрофа, случившаяся здесь в 1896 году. И почему-то гораздо реже вспоминают, что Ходынка — колыбель русской авиации. Говоря о нем, ни в коем случае не удастся избежать частых повторений слов «первый», «впервые».
В 1910-м здесь был построен первый аэродром, и отсюда авиатор Михаил Ефимов впервые поднялся в воздух и совершил полет над Москвой. А уже затем Ходынка надолго превратилась в центр отечественного воздухоплаванья. В довоенный период практически все достижения нашей авиации были связаны с Ходынским полем. Отсюда взлетали Валерий Чкалов, Михаил Громов, Валентина Гризодубова. Здесь испытывались самолеты Туполева и других известных конструкторов. Но, пожалуй, самое замечательное событие произошло здесь 9 мая 1945 года. В этот день на Ходынском поле приземлился самолет летчика А. И. Семенкова, доставившего в Москву акт о капитуляции Германии. Само собою, в годы войны Ходынка была в боевом строю: после докладов у главковерха отсюда улетали к своим войскам все крупнейшие полководцы Великой Отечественной, в том числе и Жуков.
Всего этого, кажется, достаточно, чтобы сохранить Ходынку. Как Прохоровское поле — памятник нашим танкистам, так и Ходынка — это памятник русской и советской авиации, памятник всем летчикам — известным и неизвестным, знаменитым и забытым. И застроить его домами — значит этот памятник уничтожить.
Говорят, бельгийцы очень сокрушаются оттого, что не сохранили поле у Ватерлоо. Тоже застроили его в свое время, а теперь жалеют. И очень нам завидуют, что в России так бережно сохраняется Бородинское поле. А ведь и на Бородинское несколько лет тому назад какие-то дачники в законе повели наступление — хотели построить особняки на флешах. К счастью, не удалось им этого. Неприятель был отбит по всем направлениям. Как в 1812-м.
Вот так и нам не пришлось бы потом, как бельгийцам, убиваться о бездумно потерянном Ходынском поле-мемориале. А ведь как хорошо было бы, по подобию Бородинского, сделать его полем памятников разным летчикам, самолетам или значительным событиям в истории русской авиации — Ефимову, Мухину, Чкалову, Талалихину, Семенкову, Гудкову, «Максиму Горькому», «Илу», «Ту», «Яку», «МиГу», «Камову», другим.
Но, увы, так уже никогда не будет: в середине 2000-х Ходынку все-таки застроили.
Неподалеку от Лазаревского кладбища, на улице Новой Божедомке (теперь — Достоевского) в Мариинской больнице служил в должности штаб-лекаря, то есть старшего лекаря, М. А. Достоевский — отец Федора Михайловича. Там же при больнице, во флигеле, жила вся их семья, и там же в 1821 году родился сам будущий великий писатель. И когда в 1837 году умерла мать Ф. М. Достоевского — Мария Федоровна, — похоронили ее на Лазаревском кладбище в родовом участке купцов Куманиных. Так, по всей видимости, распорядилась ее старшая сестра — Анна Федоровна Куманина. Могила М. Ф. Достоевской находилась саженях в пятнадцати от юго-восточного угла храма. Впоследствии, бывая в Москве и навещая могилу своей любезной родительницы, Федор Михайлович заходил и в Свято-Духовской храм, и, как рассказывают нынешние причетники, делал пожертвования на нужды храма. Какой прилив дополнительного молитвенного усердия это должно вызывать у современных прихожан — «лазаревцев», — в их храме бывал и молился сам Достоевский! Хорошо бы еще у жертвователей на храм это вызвало прилив усердия! Теперь, через шестьдесят пять лет после ликвидации кладбища, можно лишь приблизительно указать место захоронения М. Ф. Достоевской. Чудом уцелело надгробие с ее могилы. Оно сейчас хранится в музее Ф. М. Достоевского при Мариинской больнице. Но, что еще более удивительно, — уцелели и самые останки М. Ф. Достоевской. В 1930-е годы они были эксгумированы известным антропологом и скульптором М. М. Герасимовым. И по вполне сохранившемуся черепу матери Достоевского он сделал ее скульптурный портрет. А череп впоследствии был передан в музей антропологии Московского университета.
Поистине, такое впечатление, что и останки М. Ф. Достоевской, и надгробие с ее разоренной могилы сохранились чудесным образом: кажется, будто самой судьбе угодно, чтобы и то, и другое было объединено на прежнем месте. Если бы какие-нибудь заинтересованные лица взялись добиваться восстановления этой могилы, она, безусловно, стала бы одной из самых почитаемых «литературных» могил в Москве. Кстати, рядом с сестрой позже была похоронена и тетушка писателя — Анна Федоровна Куманина, многие характерные черты которой послужили Ф. М. Достоевскому для создания образа «бабушки» в повести «Игрок», — одного из самых колоритных образов в русской литературе.
Могилы матери и тетки Достоевского были не единственными на Лазаревском кладбище захоронениями родственников великих писателей. В 1890 году здесь также была похоронена жена В. Г. Белинского — М. В. Белинская.
Вообще, восстановить бывшую могилу или сделать новое захоронение в том месте, где уже давно не хоронят, задача довольно непростая. Для этого требуется решение высшей городской власти. Может быть, и самого московского головы. Но в данном случае проблема несколько упрощается: на Лазаревском кладбище недавно был создан прецедент, — там восстановлено одно старое захоронение. Почему это кладбище уже и несправедливо называть бывшим. Прямо за апсидой церкви там стоит одинокий деревянный крест. Это могила основателя медицинского факультета Московского университета (нынешнего 1-го медицинского института) профессора Семена Герасимовича Зыбелина (1735–1802). В 1-м медицинском вообще очень бережно относятся к своей истории. На Большой Пироговской недавно открылся музей института. А теперь вот восстановлена и могила его основателя.
После закрытия кладбища на его месте был устроен детский парк, причем большинство захоронений так и осталось в земле. На другие кладбища перенесены были очень немногие. И до сих пор, стоит где-то в парке копнуть поглубже, попадаются кости. А копали там в советское время довольно много, — строили всякие павильоны, аттракционы, сцены и прочее. Одновременно с кладбищем была закрыта Свято-Духовская церковь. Вначале ее собирались перестроить в крематорий, но потом отказались от этой идеи и отдали церковь какому-то предприятию под общежитие для рабочих. В последние годы, перед тем, как возвратить ее верующим, в церкви находились мастерские театра оперетты. Сейчас церковь Сошествия Святого Духа восстановлена. В 1999 году в память обо всех погребенных на Лазаревском кладбище там была построена и освящена Владимирская часовня.
Вообще, это довольно трудно понять: для чего было ликвидировать кладбище? Неужели только для того, чтобы устроить там парк? Если бы территорию чем-то застроили — домами, цехами, чем угодно, — это еще поддается какому-то обоснованию. Но ведь, в сущности, территория Лазаревского кладбища так и осталась ничем не занятой. Можно ли убогую деревянную эстраду считать жизненно важным объектом, ради которого допустимо и кладбище срыть? Если советской столице позарез требовался новый парк, то как тогда объяснить, что в те же приблизительно годы застраивались пустыри, на которых можно было при желании устроить роскошные парки — в Хамовниках, в Дорогомилове, в Лефортове, в той же Марьиной роще. Так неужели большевики все-таки сандуновские миллионы искали?
После того, как был восстановлен храм Христа, уже почти никого не удивляют самые смелые, самые, казалось бы, несбыточные новые идеи по возрождению былых московских достодивностей. Во всяком случае, скептиков сильно поубавилось. Вот уже срубили «как войти» дворец Алексея Михайловича в Коломенском, отстраивают заново Зарядье с Китайгородской стеной, — и, кажется, все «за». А есть уже предложения восстановить Сухареву башню, открыть и благоустроить Неглинку и другое. И какой же несложной, какой легко осуществимой, после строительства храма Христа, кажется идея воссоздания кладбища на прежнем его, практически свободном, месте. Да, кстати, вот еще один прецедент: с 2000 года вновь хоронят на кладбище Алексеевского монастыря в Красном селе. А оно тоже было закрыто и ликвидировано в 1930-е. И там тоже располагался детский парк. Был в советское время такой лозунг: все лучшее — детям. Наверное, кладбища, с точки зрения прежней власти, считались чем-то «лучшим», что должно принадлежать в первую очередь детям. Так, может быть, почитатели Ф. М. Достоевского еще смогут прийти на могилу к его матушке на старейшем кладбище Москвы?
