Иосиф Рюрикович-Дракула (Рассекреченная родословная генералиссимуса) - Йоханссон Сигурд (чтение книг .TXT) 📗
Оно не имеет чёткой датировки. Написано между 1457-м и 1461-м годами.
В письме идёт речь о том, что брашовяне обвиняют Дракулу в сотрудничестве с турками.
Как мы видим, это обвинение уже было до злосчастных событий 1462 года, когда появилось поддельное послание, якобы отправленное Дракулой султану и «перехваченное» венграми.
В нынешнем письме видна предыстория этого «турецкого дела», причём Дракула прекрасно понимает, что происходит, и прямо заявляет о том, насколько хорошо он видит сложившуюся ситуацию.
Очевидно, у Дракулы в Брашове был некий постоянный осведомитель, как и в Сибиу.
Из письма 1457 года в Сибиу мы знаем, что Дракула был очень хорошо информирован о том, что же против него замышляла местная городская знать. Получить такие данные, не имея в городском совете «своего» человека, пусть даже простого сотрудника канцелярии, невозможно. Значит, человек был!
Теперь такую же осведомлённость Дракула проявляет в отношении Брашова. Дракула точно знает, кто же в Брашове распускает про него слухи о сотрудничестве с турками. В письме говорится: «И хотел прийти ко мне от них (брашовян) один посол, а он и есть тот самый человек, из-за которого пошли слухи, он это и наплёл».
Далее Дракула по своему обыкновению шутит и говорит, что раз уж этот распространитель слухов «хотел прийти, то пусть придёт», а ведь мы все догадываемся, чем закончился бы разговор князя с этим человеком. Догадывался и сам посол. Да и Дракула знал, что посол догадывался. Вот почему далее в письме, рассматривая возможные варианты развития событий, Дракула, прежде всего, говорит о том, что надо делать, если посол прийти откажется.
Очевидно, князь приглашал этого посла к себе исключительно ради смеха, а передать приглашение поручил таможеннику из Рукера. В письме в Рукер нигде не упоминается, что Дракула прилагает к своему письму таможенникам отдельную грамоту для брашовского посла. Значит, приглашение стало исключительно устным, не подкреплённым никакой бумагой, что было унизительно для приглашаемого. Посол это человек важный, а тут какой-то таможенник передаёт ему что-то на словах, как будто речь ведётся о пустяшном деле, на изложение сути которого даже бумагу тратить жалко.
Начинается же письмо в Рукер с того, что Дракула велит одному из таможенников идти в Брашов и поговорить там, прежде всего, не с послом, а с кем-нибудь из властной верхушки. У нас, конечно же, возникает вопрос — а причём здесь всё-таки таможня? Кажется странным, что для выполнения дипломатической миссии Дракула выбирает некоего таможенника, а не отправляет в Брашов посольство. Однако если просчитать развитие ситуации на несколько ходов вперёд, то всё легко объясняется.
В письме сказано, что в Брашове возникли «слухи», что Дракула «пошёл на турецкую службу». То есть брашовяне говорили об этом открыто. Получается прямое оскорбление для Дракулы! А теперь представьте, что Дракула после такого оскорбления отправляет в Брашов полноценное посольство для объяснений, а брашовяне отказываются это посольство принять. Их отказ, вполне возможный, стал бы ещё более тяжким оскорблением!
Дракула не хочет получать оскорбления, а хочет донести до брашовян свою точку зрения. Именно поэтому он и отправляет в Брашов человека, который формально послом не является, но при этом находится близко от тех земель. Примут — хорошо. Не примут — ничего страшного.
В то же время Дракула был заинтересован в том, чтобы миссия таможенника удалась. Именно поэтому князь в письме не называет конкретного человека, кто должен идти в Брашов, а предоставляет таможенникам возможность решить и выбрать самим, чтобы отправился тот, кто действительно чувствует в себе силы для исполнения поручения.
Миссия эта сложная. Вот почему Дракула обещает награду, если всё удастся. Князь говорит, что тот, кто дойдёт до Брашова и сумеет добиться приёма у кого-то из отцов города, «не будет нищ».
Это письмо примечательно ещё и тем, что написано не на латыни, как большинство «шутливых» писем Дракулы, а на старославянском, потому что оно адресовано людям Дракулы, а не кому-то во вне.
Так уж повелось, что все грамоты и указы для внутреннего использования в Румынском княжестве было принято составлять именно на старославянском языке. Кстати, старославянский язык, который в Средние века назывался просто славянским, не так уж сильно отличался от русского, поэтому если б Дракула вдруг оказался среди нас, то смог бы с нами объясниться, потому что все румынские князья знали этот язык как второй родной.
Вот и еще одно доказательство связи Дракулы с его далекими потомками — Иваном Грозным и Сталиным! Это — панславизм!
Послания на латыни, о которых чаще всего идёт речь, когда мы говорим о переписке Дракулы, отправлялись только иностранным адресатам, да и то не всем. Например, молдавскому князю Штефану, своему другу и соседу, Дракула отправил бы письмо на славянском. Жаль, что таких писем не сохранилось.
Также, как ни странно, письма в Турцию тоже составлялись на славянском языке, поскольку у турков было очень много болгарских и сербских рабов, которые служили переводчиками. Славянскую грамоту они прекрасно понимали, а вот латынь — гораздо хуже.
Также важно знать, что письмо написано так называемым «полууставом» — т. е. по упрощённым правилам, чтоб меньше времени тратить на составление документа. Для полуустава был характерен пропуск букв и даже целых слов.
А вот и текст: «(Слова и выражения в скобках отсутствуют в письме, но добавлены для лучшего понимания смысла).
Обращаюсь моей властью к сборщикам пошлин в Рукере. Говорю вам всем, в который час прочтёте сие повеление, в тот же час пусть один из вас отправится в Брашов, и пусть даст знать брашовянам (всю правду) о тех слухах, будто я пошёл на турецкую службу. Пусть (тот, кто пойдёт в Брашов) помнит, что за то не будет нищ (а будет награждён).
И хотел прийти ко мне от них (брашовян) один посол, а он и есть тот самый человек, из-за которого пошли слухи, он это и наплёл. Поэтому тот (посол), кто хотел прийти, пусть придёт.
Если не захочет прийти ко мне, тогда тот сборщик пошлин, который пойдёт в Брашов, пусть придёт ещё и ко мне и даст мне знать (почему посол отказался). А сей человек, который донесёт (мне ответ посла), имеет книгу (где записано, с кого сколько взято пошлины), и пусть оставит её вам (другим сборщикам), когда отправится из сего дома (таможенного). Если же захочет дойти ко мне тот (брашовский) посол, пусть с ним придёт и тот сборщик пошлин, что ходил в Брашов.
Иначе да не будет.
Иоанн Влад воевода, милостью Божьей господин (всей земли Угровлахийской). Предназначено: Сборщикам пошлин в Рукере» (80).
В сходстве талантов — еще одно удивительное совпадение характеров, свойственное характерам родственным. Все больше точек соприкосновения видим мы по ходу исследования, все больше портретных сходств. И, наконец, венец этих сходств, самая жирная из этих точек — отношение к Богу. Именно в нем выразилось истинное предназначение руководителей государств, которое они понимали с молодых ногтей.
Глава шестая
БЛАГОСЛОВЕНИЕ БОЖЬЕ
В жизни и деятельности на высшем государственном посту каждого нашего героя немаловажное значение играла церковь и отношения с ней. Это неслучайно — помимо того, что всякая власть от Бога, и каждому властителю надлежит поддерживать отношения с представителями конфессий, так еще и семейная принадлежность всех трех говорила в пользу таких контактов. Иными словами, так повелось у них в семье…
Это логично, и по одной этой черте вряд и можно было бы сказать что-то о родстве или даже триединстве этих правителей, если бы не одна черта — они относились к Богу и церкви очень специфически. С одной стороны, пренебрежительно, а с другой — очень трепетно. Могли попрать сан какого-нибудь митрополита и в то же время очень дорожили тем, что сказано было в Священном Писании и что они считали непререкаемой истиной. Такое отношение свойственно только тем, кто, либо сам изобретает свою религию, либо ощущает себя посланником Бога. А последнее сыграть ох, как непросто — в это нужно искренне верить, ибо если сам не веришь, то и никого не убедишь. Что это? Годы тренировок? Игра на публику? Не думаем. Скорее всего, речь идет о некоей традиции царского рода, о порядке воспитания в строго определенных условиях и согласно строго определенным правилам. Мы видим, что детство всех троих прошло в достаточно спартанских условиях, в которых их словно бы готовили стать правителями. А сделать это без воспитания определенного, свойственного лишь правящему классу отношения к религии, до конца невозможно.
