Злая корча. Книга 2 - Абсентис Денис (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .txt) 📗
Летом 1937 г. во время уборочной страды на Волге, в Саратовском крае появилась легенда. Она быстро разошлась среди волжских крестьян и перекинулась в соседние области. Содержание и стремительность ее распространения насторожили местные органы НКВД, которые тут же взяли и саму легенду и тех, кто ее рассказывал, «на карандаш». В материалах НКВД рассказы крестьян получили таинственное и даже зловещее название — «Легенда о мешке с хлебом, луже крови и таинственном старике»:
В колхозе «Верный Путь» (Казачкинский район, Саратовская обл.) колхозница Байбара рассказывала: «Из села Казачка шел муж с женой по направлению в село Успенку, и на дороге среди хлебов ржи нашли мешок с хлебом. Стали они поднимать его и никак не поднимут. Тогда они вернулись домой, запрягли лошадь и поехали за найденным мешком с хлебом. Но на том месте, где раньше был мешок, сидела женщина во всем белом и вокруг нее была лужа крови. Когда эту женщину спросили, где мешок, она ответила, что мешка нет и вы его не возьмете. Этот мешок предсказывает то, что в этом году будет сильный урожай, но убирать его будет некому, потому что будет сильная война…» [193].
Такие легенды возникали в разных деревнях, но все они были очень похожи. Хлеб, кровь, толкователь, грядущая война — различались только детали:
В других вариантах легенды (всего в материалах НКВД их пять) также появлялись то огненные столбы, то чаны с кровью, то старик, который толкует виденное, то «женщина в белом» — образ смерти в народных сказах. Слухи о скорой войне в обстановке ухудшения международной ситуации удивления не вызывают. Привлекает внимание другое. Во всех вариантах легенды в центре неизменно оставался неподъемный мешок с хлебом, который вроде бы и лежит на виду посреди дороги, да взять его крестьянин не может [194].
Мешок, собственно, тоже особого удивления вызывать не должен, если мы представим, что в таких быличках отражались не только исключительно фольклорные мотивы «неподъемной сумочки» и галлюцинации, но и предупреждение «толкователя»: прямой намек на то, что урожай будет большой, но зерно брать нельзя — оно не пригодно в пищу, поэтому и будет голод и мор; еще Иисус знал, что с народом надо говорить притчами. Также возможно, что упомянутые огненные столбы (нередко появляющиеся в описаниях больных во время эпидемий эрготизма) — не всегда фантазия или галлюцинация, иногда это может быть аврора, северное сияние в непривычной для него широте, вне авроральных овалов. Подобное явление, напугавшее множество людей, наблюдалось по всей Европе через несколько месяцев (25 января 1938 г.), доходя на юге до Сицилии и Португалии, и перепуганные жители звонили в пожарные части, принимая красное сияние за огонь. Это не просто совпадение, распространение спорыньи неплохо коррелирует с солнечной активностью. Аврору порождает солнечный ветер, а 1937 год был годом солнечного максимума.
Итак, у нас есть два эпизода первоначального появления легенд о хлебе и крови. Оба эпизода зафиксированы летом во время сбора урожая. Изначально легенда появляется там, где разражается эпидемия эрготизма. Вторичное появление легенды, с упоминанием видений огненных столбов, происходит в 1937 году. Оба года были аномально влажные. В эпицентре заражения 1927 года «за июнь, июль и август по всему округу осадков выпало почти вдвое больше против нормы» [195]. В 1937 году в некоторых областях от повышенной влажности весной гнили даже сами рожки спорыньи [196]. Помимо параноидальных страхов, нарушения мышления, психозов и галлюцинаций, отравление спорыньей чревато непроизвольными абортами, что может объяснить нам образ сидящей в луже крови женщины в некоторых разновидностях легенды. С учетом запрета абортов с 1936 года и увеличением, соответственно, незаконных абортов (выполняемых с помощью все той же спорыньи), это было более актуально в 1937 году.
Значит ли это, что фоновое отравление спорыньей могло не только усилить (или даже спровоцировать) Военную тревогу, внезапно охватившую страну в 1927 году, но и добавить истерическую составляющую в массовые репрессии 1937 года? Случайно ли этот очередной год арестов и расстрелов «врагов народа» — что происходило тогда каждый год и без всякой спорыньи — резко выделился из ряда ему подобных лет и стал годом полноценного психоза, получившего впоследствии название «великого безумия», когда в каждый отдельный день стали расстреливать людей больше, чем за весь год целиком в любой другой год репрессий? Это большой отдельный вопрос, включающий серьезный дополнительный антропогенный фактор в виде деятельности академика Лысенко; здесь мы его рассматривать не будем. Но нельзя не отметить очередное совпадение — в 1937 году также произошло нашествие саранчи. 20 мая 1937 года Иран даже согласился направить своих специалистов по борьбе с этим вредителем в пограничные районы СССР в соответствии с советско-иранской конвенцией по борьбе с саранчой. К концу года была запланирована конференция советского и афганского саранчовых бюро (существовала и такая форма сотрудничества). Пора уже присмотреться к этой постоянно сопровождающей эпидемии эрготизма саранче повнимательнее.
Глава 11
Пушкин и саранча
Саранча летела, летела —
И села.
Сидела, сидела, —
Все съела
И вновь улетела…
Хорошо известна историческая байка о том, как Пушкин, посланный графом Воронцовым в мае 1824 года наблюдать за размножением саранчи в Херсонскую губернию, вместо официального донесения о своей командировке, сдал в канцелярию лишь издевательский отчет в стихах (см. эпиграф). После объяснений по этому поводу Пушкин пишет заявление об уходе со службы по собственному желанию и отправляется в ссылку в Михайловское.
Командировка Пушкина по делу о саранче занимает в биографии поэта, и в особенности ее южного периода, довольно значительное место. Эта командировка была одним из обстоятельств, ускоривших разрыв Пушкина с графом М. С. Воронцовым и затем высылку его из Одессы в село Михайловское…
Бедствие от неурожая плодов, засухи и саранчи, поразившее территорию Новороссийского края в 1823 и 1824 гг., заставило гр. Воронцова, сейчас же по вступлении в должность Новороссийского генерал-губернатора и полномочного наместника Бессарабской области, предпринять ряд мер…
18 марта 1824 г. Комитет министров разрешил приостановить отделку дорог, чтобы освободить от этого помещичьих и казенных крестьян для борьбы с саранчой.
С первых чисел мая со всех концов края стали поступать к гр. Воронцову донесения о том, что саранча начала возрождаться. Наступило время самой напряженной работы. Надо было воспользоваться тем небольшим промежутком времени, когда саранча еще не может летать. Гр. Воронцов, «желая оправдать все ожидания правительства», начал рассылать своих чиновников в разные концы Херсонской губернии, а также, «с высочайшего разрешения», прибег к помощи воинских частей.
С 5 июля стали получаться известия, что саранча в своем движении угрожает Подольской губернии, а с 13 июля начались, наконец, перелеты саранчи, продолжавшиеся и в августе месяце с самыми опустошительными последствиями. Неубранные яровые хлеба погибли.
В Крыму, несмотря на все принятые меры, бедствие приняло еще бо́льшие размеры. «Саранча распространилась в ужасном количестве… Река Салгир была остановлена в течении своем упавшею в нее тучею сих вредных насекомых, и 150 человек несколько дней и ночей работали для очищения протока. Более 300 четвертей собрано оных в одном пункте. Некоторые дома около Симферополя до того наполнены ими, что жители принуждены были выбраться из них». В числе чиновников, командированных гр. Воронцовым на борьбу с саранчой, был и Пушкин [197].
