Маршал Язов (роковой август 91-го) - Ивашов Леонид Григорьевич (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Как человек до мозга костей военный, привыкший к планированию и четкой организации любого дела, Язов был шокирован подходом этих государственных мужей к введению ЧП. Зачем было затевать дело, если высокие слова о наведении порядка и дисциплины в стране с первых же часов грозят остаться декларациями? Если авторы этих деклараций топят страх перед конкретными действиями в спиртном?
«Что делать?», — спрашивал себя министр обороны. Отступать он не умел. Учил войска и сам учился наступлению, обороне, встречному бою. Но не отступлению. Поведение Янаева и Павлова подталкивало его не только к решительности, но и к большей осмотрительности.
Еще рано утром командующему воздушно-десантными войсками генералу П. С. Грачеву позвонил Б. Н. Ельцин. Спросил, что происходит? Версию ГКЧП, известную Грачеву от Язова, о болезни Президента СССР, отверг. Спросил: «Выделишь своих людей на охрану?» Грачев ответил согласием, после чего доложил министру обороны. Маршал несколько минут поразмыслил и отдал распоряжение направить к Белому дому батальон десантников во главе с заместителем Грачева генерал-майором А. Лебедем.
К полудню Российское информационное агентство передало Обращение к гражданам России, подписанное Б. Н. Ельциным, И. С. Силаевым и Р. И. Хасбулатовым. Покинув Белый дом и стоя на танке № 110 Таманской дивизии перед телекамерами, Президент РСФСР зачитал его, призвав россиян к сопротивлению ГКЧП. В то же время первые колонны демонстрантов вступили на Манежную площадь. Они несли лозунги: «Фашизм не пройдет!», «Свободу!», «Язова, Пуго, Крючкова — под суд!». А около 14 часов РИА передало Указ Ельцина, квалифицирующий действия организаторов ГКЧП как государственный переворот.
У здания Дома Советов России началось возведение баррикад. Как сообщил генерал-полковник К. И. Кобец, исполнявший в тот момент обязанности председателя Госкомитета РСФСР по оборонным вопросам, был создан штаб по обороне здания. Д. Язова в течение дня постоянно мучил вопрос: как страна отреагирует на смену руководства и на объявленные меры? Только реакция людей на предпринятые ГКЧП действия могла разрешить его сомнения: надо ли было все это затевать? Если будет поддержка народа, он готов смириться даже с малоспособными «сподвижниками» по комитету.
Первые доклады удовлетворяли: если верить их авторам, население многих регионов обещание ГКЧП навести порядок на производстве, укротить преступность, добиться соблюдения законности встретило с одобрением. Литва, Молдова, некоторые другие регионы не поддержали мер чрезвычайного характера — что ж, иной реакции от них Язов и не ждал. Ее легко было предвидеть, зная политику руководства этих республик в отношении Центра.
А вот сообщение о том, что Президент РСФСР Б. Н. Ельцин и другие руководители России выступили против ГКЧП, объявили его незаконным, вызвало у Язова серьезное беспокойство. Поступила также информация о начавшемся на Манежной площади митинге, о попытке москвичей перекрыть городские магистрали, чтобы воспрепятствовать проходу военной техники.
Что это, не мог не задать себе вопрос маршал: «бузят» единицы, спровоцированные новыми советскими буржуа и мафиозными группировками, или налицо сопротивление масс? Если последнее, то почему — ведь народ, казалось, жаждал порядка, требовал остановить разорение страны, надвигающуюся нищету и хаос? А теперь, выходит, против?
Вернувшись к 13.00 в Москву, генерал армии К. Кочетов поспешил сразу к министру обороны и, по его словам, застал последнего в подавленном состоянии. В разговоре с ним намекнул, зачем вы, мол, пошли на эту авантюру? Д. Т. Язов ответил: «По-другому поступить не мог». Первый зам получил указания и убыл в войска Московского военного округа.
Министр обороны плотно сел в рабочее кресло и нещадно эксплуатировал телефоны. Запрашивал обстановку, ставил задачи. И всем абонентам подчеркивал: не допустить кровопролития. Постоянно держал на связи руководство МВО, штаб Сухопутных войск. Беспокоила Прибалтика, Ленинград. Позвонил командующему ПрибВО генерал-полковнику Ф. Кузьмину, уточнил обстановку, поставил задачи по совместному участию с органами КГБ и МВД в изъятии незаконно хранящегося у населения оружия и расформировании на территории Прибалтики военизированных структур. Войскам также предстояло взять под охрану теле- и радиоцентры в Вильнюсе, Каунасе, Риге, Таллинне. Стремление вполне понятное — не дать выплеснуться массам на улицы, не позволить создать вооруженную оппозицию.
Мысли постоянно возвращались в Форос, к Президенту страны. Как поведет себя М. С. Горбачев в дальнейшем — от этого зависело многое.
Еще около 7.30. по инициативе командования ПВО была блокирована взлетно-посадочная полоса на аэродроме в Бильбеке. Вкупе с отключением правительственной связи эта мера должна была надежно «предохранить» М. С. Горбачева от нежелательных для ГКЧП контактов.
Особое внимание Д. Язова, естественно, было приковано к Москве, к выполнению указа Янаева о введении в столице чрезвычайного положения. Военному коменданту — командующему войсками МВО генерал-полковнику Н. В. Калинину министр обороны уточнил задачи по введению режима комендантского часа (аналогичные указания были даны военному коменданту Ленинграда генерал-полковнику В. Н. Самсонову). Спросил Н. В. Калинина, зачем в Москве столько техники? Командующий бодро ответил: «Сейчас выведем». В ответ: «Пока не трогай, а то подумают не то».
Танковый батальон блокировал подходы к зданию российского правительства на Краснопресненской набережной со стороны Кутузовского проспекта, все больше бронетехники выдвигалось на улицу Горького, к Кремлю, на Садовое кольцо.
Безусловно, ввод большой массы вооруженных людей и военной техники в многомиллионный город, тем более в условиях накаленной политической обстановки, был в какой-то мере безумством. Понимал ли это Язов? Говоря на допросе 22 августа о танках в столице, маршал заявил буквально следующее: «Они передвигались, но я запретил применение оружия. Они должны были только блокировать улицы».
…На стол ложились все новые и новые доклады об обстановке. Из Киева сообщал реакцию руководства и населения отправившийся туда генерал армии В. Варенников.
Штаб Забайкальского военного округа информировал о том, что на территории округа распространяется текст Указа Б. Н. Ельцина, объявляющий ГКЧП антиконституционным, преступным, в то же время руководящие документы ГКЧП в органы власти и управления не поступают.
Решительных действий требовал командующий Приволжско-Уральским военным округом генерал-полковник А. Макашов, командиры ряда соединений, частей. Поступали подобного содержания телеграммы и звонки от гражданских органов и от населения.
Читая сообщения, Язов ощутил двойственные чувства. Вроде бездействовать негоже. Но что значит действовать решительно? Это может означать кровь, жертвы. Тем более, что, как проинформировал В. Ачалов, защитникам Дома правительства РСФСР в большом количестве выдаются спиртные напитки. Среди них к тому же много женщин, людей пожилого возраста.
Число людей вокруг здания российского парламента постоянно возрастало, активность их повышалась. А рядом боевая техника, оружие, люди, управляющие боевыми машинами.
Было совершенно ясно: именно вокруг Ельцина группируются основные силы, противодействующие ГКЧП. Именно с ним будет основное противоборство.
Активность действий российского руководства, Язов не мог не отдать должное, все время нарастала. Около 17.00 РИА передало Указ № 61 Президента РСФСР о переходе до созыва внеочередного Съезда народных депутатов СССР всех органов исполнительной власти Союза ССР, действующих на территории РСФСР, в его непосредственное подчинение. Предписывалось исключить выполнение любых решений ГКЧП.
Около 17 часов Б. Н. Ельцин подписал обращение к солдатам и офицерам Вооруженных Сил, КГБ и МВД СССР, которое тут же стали распространять в листовках и по радио: «Солдаты и офицеры России! В эту трагическую для России, всей страны минуту я обращаюсь к вам. Не дайте поймать себя в сети лжи, обещаний и демагогических рассуждений о воинском долге! Не станьте слепым орудием преступной воли группы авантюристов, поправших Конституцию и законы СССР». (Через два часа текст обращения был на столе министра обороны СССР).
