Солдатский долг. Воспоминания генерала вермахта о войне на западе и востоке Европы. 1939–1945 - фон Хольтиц Дитрих

Однако события пошли по фатальному пути. Однажды в наше расположение были доставлены лошади и машины; специальное снаряжение для посадочного десанта, розданное по подразделениям, было сдано, и в дальнейшем мы его больше никогда не видели. Наша дивизия опять стала обыкновенной пехотной. Но все это произошло уже на новом месте.

В первой половине июня 1941 года мой полк был направлен на усиление румынской 1-й дивизии в район города Сучава, напротив Буковины [29], на северо-восточной границе. Сотрудничество с румынскими друзьями было доверительным и обычно довольно приятным. Они жадно хотели учиться, и любое наставление, данное им в тактичной форме, вызывало у них интерес. Мы им говорили: «Мы бы сделали это таким или таким образом. Разумеется, можно сделать иначе, но мы по собственному опыту знаем, что так будет лучше». Своими полномочиями при командире румынской дивизии я никогда не пользовался, а предпочитал действовать убеждением и даже просьбами, вследствие чего добился великолепных результатов. Из разговоров нам стало известно, что, хотя румынская армия была отмобилизована много месяцев назад, никто не догадывался о том, что страна находится на грани крайне тяжелой войны. По широко распространенному мнению, Румыния намеревалась прекратить свое участие в войне, едва вернет себе Бессарабию (которую Румыния оккупировала с 1918 по 1940 год). Считалось, что такое половинчатое решение, полностью отвечающее румынским интересам, в тот момент было еще возможно.

Примерно 15 июня меня вызвали к командиру дивизии. Генерал отдал мне устный приказ о наступлении на Россию и даже, если мне не изменяет память, назвал дату начала войны. Фронт на северном направлении оставлялся полностью под ответственность союзных нам румын, а наша дивизия готовилась выдвигаться вперед.

Приказ о скором начале войны против России был доведен до сведения офицеров, собранных в школе Сучавы. Когда нам его зачитали, я спокойно выразил свое глубокое несогласие с этим новым прожектом Гитлера; но, как легко понять, мне, командиру полка, то есть человеку, несущему ответственность за воинскую часть, приходилось подбирать слова, соответствующие ситуации. Я высказался приблизительно так: «Господа, я знаю, что могу полностью рассчитывать на вас, и ожидаю, что вы поможете мне наилучшим образом исполнить наш солдатский долг». Я не стал скрывать свои политические взгляды, а в заключение обратил их внимание на то, что все наши сегодняшние разговоры должны оставаться в полнейшей тайне. Тогда у нас был великолепный офицерский состав, готовый к выполнению самых серьезных задач, так что мои размышления никогда не распространились за пределы круга присутствующих.

В том, что касается боевого духа, подготовки и настроения офицеров, полк находился в самой лучшей форме, какую только можно себе представить. У нас за спиной после описанных боевых действий было время напряженной боевой учебы в Бельгии, затем в районе Магдебурга и, наконец, в Румынии. Мы прошли подготовку в качестве авиадесантной части, научились тактике ведения боя без связи с соседями, автономно, в условиях, требующих свободы маневра и быстроты принятия решений; благодаря этому весь полк, до последнего человека, приобрел уверенность в себе и чувство превосходства над противником. Пропаганда, которая тогда постоянно вещала о плохом состоянии русской армии, в нашем полку была излишней, поскольку мы были убеждены в том, что в любом случае сможем выполнить поставленную перед нами задачу. В ходе Русской кампании, которая для нас продолжалась почти год, в полку были первоклассные командиры батальонов, рот и взводов, унтер-офицеры и рядовые, которые действовали выше всяких похвал, и, несмотря на тяжелые потери, дух боевого товарищества сохранялся во всех подразделениях с такой силой, что сплоченность полка нисколько не уменьшилась, более того, первоначальный боевой дух, живший в нем, сохранялся в течение всего этого времени и среди тех, кто пришел в него в качестве пополнения. Разумеется, были кризисные ситуации, например, в вечер, когда мы форсировали Днепр, или в период крайне тяжелых боев на Крымском полуострове, или во время двух штурмов Севастополя, но эти трудности всегда преодолевались. Расставаясь с полком в восточной части Крыма, после прощальной речи я пожимал руки всем солдатам, и был искренне убежден, что мой преемник получит инструмент, равноценный по своей надежности и по тому духу товарищества, который сопутствовал нам в начале войны, когда я пересекал Прут. Никогда в дальнейшем я не испытывал уверенности в столь полном единении с солдатами, которыми командовал.

С самого начала я задумал создать сильный кадровый резерв, но в осуществлении этой вполне разумной меры столкнулся с некоторыми трудностями. Офицеры и унтер-офицеры, которых я определял в кадровый резерв, чувствовали себя чуть ли не разжалованными, и организовать этот самый резерв было делом крайне трудным. Вскоре после начала кампании я устроил в тылу школу младших командиров, которая постепенно достигла численности роты; она следовала за полком. Данное новшество оказалось удачным. Вплоть до взятия Севастополя полк не страдал от нехватки компетентных командиров отделений и взводов. Солдаты и унтер-офицеры, нуждавшиеся в отдыхе, могли, благодаря этой системе, меняться, при этом оставаясь рядом с полком; так удавалось справляться с усталостью бойцов. Я был прав, когда не закрыл данный центр подготовки даже в кризисной ситуации. Когда потери увеличились и, вследствие этого, возросли заботы и ответственность младших командиров, я еще больше развил свой проект. В каждом отделении выбирались двое лучших солдат, передававшиеся безупречным офицерам, которые готовили их к исполнению командирских обязанностей. В случае гибели командира отделения они могли немедленно заменить его. Мы всегда старались следить за тем, чтобы боевой дух и привычка к пребыванию в боевой обстановке не пострадали. Учебный центр должен был постоянно поддерживать связь с боевыми подразделениями. Для этого полк обзавелся своей собственной группой грузовиков, поскольку учебный центр не должен был терять время на совершение маршей, а следовать за полком и иметь с ним постоянную и быструю связь.

Пополнения, получаемые полком вначале, были великолепны. Полк поддерживал хорошие служебные отношения с начальником сборного центра, куда направлялось пополнение перед его распределением по различным воинским частям. Кроме того, он старался возвращать своих раненых, которые, после лечения в госпиталях, оказывались в ротах для выздоравливающих на сборных пунктах. Инспекцией по резервам было установлено, что к нам на пополнение идут главным образом уроженцы Северо-Западной Германии, что способствовало однородности личного состава. Даже после летнего штурма Севастополя более 60 % в полку составляли уроженцы северо-запада, и к концу войны он сохранил исключительную однородность. Во время Русской кампании она была столь значительной, что можно без особых преувеличений сказать, это был фризско-ольденбургский полк. Конечно, в этом были и свои неудобства, которые не следовало сбрасывать со счетов. Когда воинская часть, набранная из земляков, несет большие потери, это вызывает на их малой родине сильную тревогу, распространяются слухи, а новости от приехавших на побывку раненых показывают ситуацию в части хуже, чем она есть в действительности. По этой причине пришлось отказаться от комплектования частей уроженцами одной местности.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.