Сталин и Мао (Два вождя) - Галенович Юрий Михайлович (книги онлайн полностью TXT) 📗
15 сентября 1942 года П. П. Владимиров писал в своем дневнике: «Все здесь в Яньани убеждает меня, что скрытые подспудные политические процессы в руководстве КПК вступили в новую фазу. Эта политическая фаза стимулируется ослаблением роли Коминтерна в результате мировой войны и тяжелым положением Советского Союза». [34]
В сентябре-октябре 1942 года П. П. Владимиров, основываясь на собственных фронтовых наблюдениях, констатировал, что война КПК с японскими захватчиками «носит ярко выраженный пассивный характер. Это не война регулярной армией, а война партизанскими отрядами.
Невольно складывается такое впечатление, что 8-я НРА выжидает итоги столкновения фашистской Германии с Советским Союзом и что здесь, в Особом районе, равнодушны к борьбе советского народа.
Руководство КПК не принимает сколько-нибудь эффективных мер по связыванию японских экспедиционных сил на севере страны. Это бесспорный факт. Все просьбы Москвы к руководству КПК любым путем помешать японцам готовиться к войне против СССР остались без последствий.
Доктрина Мао Цзэдуна: война на сохранение собственной живой силы, отнюдь не на истребление захватчика. Осуществляется сие за счет ослабления сопротивления врагу и сдачи новых территорий.
Из поездки на фронт я вынес твердое убеждение в том, что руководство КПК сражаться с японцами не намерено, а войну рассматривает как благоприятный момент для создания своих баз. И не своими силами, а силами противоборствующих сторон: японцев и гоминьдановцев.
Японцы наносят поражение гоминьдановцам — власть центрального правительства колеблется. В этот район сразу проникают части 8-й НРА. Если надо, они добивают своих соратников по единому антияпонскому фронту, но власть захватывают.
Отступая перед захватчиками, Мао Цзэдун ищет случая поживиться на столкновениях войск центрального правительства и японцев. В условиях народного горя, бедствий, неисчислимых жертв, покорения страны фашистами — тактика более чем коварная…
О какой интернациональной политике тут говорить, ежели для Мао Цзэдуна и собственный народ — всего лишь материал в борьбе за власть! Кровь, страдания, беды миллионов для него понятия абстрактные.
О, роль личности в истории! Как хрестоматийно просто мы порой толкуем ее!» [35]
Из наблюдений П. П. Владимирова следовало, что Сталин был хорошо знаком с Мао Цзэдуном как политиком и человеком уже по описаниям своего представителя в Яньани.
Очень многое разделяло Сталина и Мао Цзэдуна. Прежде всего, разное представление о своей собственной роли, о роли своего государства, армии, партии в мире и в двусторонних отношениях.
Их разделяло также отношение к войне, опыт войны, полное непонимание партнера по такому важному вопросу, как война.
Донесения П. П. Владимирова также создавали у Сталина устойчивое мнение о том, что в военном плане Мао Цзэдун и его армия являются слабыми. Возможно, отсюда и столь продолжительное, даже ошибочно затянутое, представление Сталина о Мао Цзэдуне как о политике, который не способен взять в свои руки власть над Китаем.
Когда обозначились военные успехи СССР в войне с Германией, Мао Цзэдун тут же отреагировал. Смысл его реакции в оценке П. П. Владимирова состоял в следующем: «На всякий случай не терять равнения на СССР!» [36]
Мао Цзэдун пришел к выводу о необходимости считаться со Сталиным не в силу внутренней борьбы в Коминтерне, не в результате перипетий борьбы внутри КПК, а вследствие военной победы Сталина, СССР над германской военной машиной.
П. П. Владимиров также отмечал: «Мао Цзэдун, недовольный помощью СССР чунцинскому правительству, полностью игнорирует тот факт, что эта помощь не лично Чан Кайши, но армиям, которые в этой части света ведут неравную борьбу с японской военщиной — одной из главных сил мирового империализма». [37]
До П. П. Владимирова доходят новые высказывания Мао Цзэдуна о Сталине: «Мао Цзэдун все более груб со своими оппонентами.»
Когда в споре один из них сослался на статью Сталина, Мао Цзэдун крикнул: “Вы, «москвичи», если Сталин даже испортит воздух, готовы нюхать и восторгаться!”
А перед нами Мао рассыпается в похвалах Сталину. И это тоже не без умысла. В расчете, что я передам это в Москву. Ведь расположение Сталина сулит Мао Цзэдуну немалые выгоды в будущем». [38]
По случаю 25-й годовщины Октября, отмечал П. П. Владимиров, Мао Цзэдун направил в Москву телеграмму:
«С большой радостью приветствую годовщину Октября. Я уверен, что эта годовщина является поворотным пунктом не только в войне Советского Союза с Германией, но и поворотным пунктом к победе антифашистского фронта над фашизмом во всем мире…
Отныне задача мирового антифашистского фронта в том, чтобы поднять все силы для наступления против фашизма и нанести ему решительный удар.
Красная Армия в боях под Сталинградом показала всему миру образцы народного героизма. Она является детищем Октябрьской революции. Знамя Октябрьской революции непобедимо. Контрреволюционный фашизм будет уничтожен.
Мы, китайский народ, приветствуем победу Красной Армии и отмечаем свою победу. Мы сами ведем освободительную войну против Японии. Наши успехи хотя и являются еще малыми, но мы уверены в грядущей победе…
Победа над фашизмом является делом не только определенным, но и недалеким. Задача китайского народа в том, чтобы напрячь все усилия и разбить японский фашизм». [39]
Сталин, с одной стороны, мог быть удовлетворен или, вернее, мог довольствоваться тем, что Мао Цзэдун вынужден выступать с ним на одной стороне в ходе Второй мировой войны. Вместе с тем Мао Цзэдун подчеркивал тезис о том, что он сам, отдельно и самостоятельно, то есть без помощи Сталина и СССР, ведет борьбу в интересах Китая. Мао Цзэдун также не придавал должного значения роли нашей страны в разгроме держав оси. Это не могло радовать Сталина.
Характеризуя выводы, к которым приходили те несколько человек из СССР, которые находились в те годы в Яньани, П. П. Владимиров писал: «Крутые ситуации второй мировой войны выявляют политический облик Мао Цзэдуна. В борьбе за власть он избрал путь политических спекуляций. Это факт.
Поелику возможно, он пытается сорвать куш с тех, кого называет “братьями по классу”, не гнушаясь демонстрацией заплат на своем даньи (летней одежде). И ему плевать, что “братья по классу” истекают кровью.
В той или иной мере такие взгляды разделяют все наши товарищи.
Южин, отмечая “недостатки” Мао Цзэдуна, считает его коммунистом, но с левацкими загибами. Всю идеологическую борьбу в КПК Игорь Васильевич определяет как типичную борьбу за власть и только». [40]
В январе 1943 года П. П. Владимиров писал: «Я не должен знать пощады к себе. Я должен писать правду. Я не должен лгать себе, искать компромиссных путей. Будут мои корреспонденции печатать или нет и как отнесутся к моим докладам в Москве — меня не должно волновать. Моя обязанность — писать правду. Я в долгу перед тысячами людей, которые гибнут в борьбе с фашизмом».
18 января 1943 года в беседе с П. П. Владимировым Мао Цзэдун заметил, что «опыт ВКП(б) не пригоден и вреден для КПК». По мнению П. П. Владимирова речь идет о недоверии к ВКП(б), о пренебрежении ее опытом, более того, о том, чтобы карать за симпатии к ВКП(б).
В феврале 1943 года П. П. Владимиров пришел к выводу о том, что «Мао Цзэдун рассматривает СССР не в качестве идейного союзника и друга, а как попутчика, которого следует любыми средствами “доить”»…
В июле 1943 года возникла угроза захвата Особого района войсками центрального правительства. Мао Цзэдун в этой связи подчеркивал свою лояльность по отношению к Москве и просил остановить Чан Кайши. П. П. Владимиров констатировал, что «Москва приняла меры. Руководители Гоминьдана публично отказались от намерения вторгнуться в Особый район».
