Эволюция военного искусства. С древнейших времен до наших дней. Том второй - Свечин Александр Андреевич
Уже Мольтке обращал внимание на то, что длина походной колонны войск корпуса с той только частью обоза, которая нужна им в бою, выросла до 15 км, и на этой возросшей длине походных колонн строил переход к новым методам ведения операции. В 1910 г. длина походной колонны того же корпуса выросла уже вдвое, до 29 км, количество обоза на 1000 штыков для прусских войск выросло с 18 в 1813 г. да 39 повозок в 1870 г. и 56 повозок в 1908 г. Русский обоз вследствие худшего качества дорог, меньшего расчета на местные средства, необходимости дальше отрываться от более редких железных дорог — был еще значительнее: на 1000 штыков в 1908 г. против 56 германских повозок мы имели уже 90 повозок, правда, более легкого типа.
Такой рост в 5 раз количества колес в артиллерии и обозе за столетие оказался допустимым только отчасти благодаря улучшению европейской сети шоссейных и грунтовых дорог. Если бы рост тыла находил свое оправдание только в улучшении дорог, русские войска оказались бы в критическом положении, так как в пределах России шоссейные дороги представляли явление в 40 раз более редкое, чем в Западной Европе. В действительности рост тыла нашел свое оправдание, главным образом, в изменившихся условиях производства походных движений: вместо наполеоновского марша, захватывавшего фронт всего в 20–30 км для обеспечения сосредоточения к оперативной точке — полю сражения, Мольтке уже стремился вести походное движение на возможно более широком фронте, но с обязательством собраться к решительному моменту сражения на тесный фронт. Оперативное искусство Мольтке определялось положением — врозь идти, вместе драться. Этот лозунг уже не отвечает требованиям современной операции: она распространяет походное движение очень широко, но на том же широком фронте ведет и решительный бой. Если бы современная армия из 250 тыс. бойцов попыталась развернуться на том 10-12-километровом фронте, на котором Мольтке вел решительное сражение, ей пришлось бы выбросить из своего состава большую часть артиллерии, пулеметов и обозов; этого не приходится делать только потому, что на том фронте, где при Мольтке сражались шесть корпусов, в настоящее время дерется всего один корпус или даже одна дивизия.
Механическая тяга. Еще в 1905 г. ни в русской, ни в японской армиях, не имелось ни одного автомобиля. С тех пор распространение автомобиля в войсках совершило гигантские шаги. Однако грузовой автомобиль, начавший распространяться в войсках с 1908 г., смог повлиять в период Мировой войны на уменьшение колесного обоза только на Западном фронте, где имелась прекрасная дорожная сеть. Без автомобиля Франция вышла бы из Мировой войны побежденной, так как ни ее население, ни ее коневые средства, ни ее народное хозяйство не смогли бы удовлетворить требованиям войны при коневом транспорте. В России же пользование автомобилями до сих пор не сказалось сколько-нибудь заметно даже на задержке роста обозов с конской тягой. Последний всюду уже дошел до предела возможности; самые богатые коневыми средствами государства испытывают теперь затруднения в пополнении конского состава артиллерии и обозов при мобилизации; для этих потребностей остается лишь крестьянская лошадь, так как лошадь как тяговая сила в городах, наиболее ценная, крупная и сильная, уже почти исчезла; да и тракторизация сельского хозяйства резко ослабляет конские ресурсы при мобилизации. Механическая тяга нашла уже широкое применение в Мировой войне, но масса артиллерии еще не перешла на нее. В будущем, несомненно, и всем армиям, вслед за городами и деревнями, неизбежно предстоит перейти на механическую тягу в артиллерии и обозах. Наша отсталость в области дорожного строительства в будущем может явиться серьезной угрозой, так как путь расширения фронтов, в котором мы находили до сих пор спасение, исчерпан с расширением его на все пространство между Балтийским и Черным морями, и более энергичная работа транспорта на грунтовых дорогах, которую, несомненно, потребует будущая война, может быть достигнута только улучшением этих дорог, обращением их в шоссе, без которых грузовые автомобили бессильны. Мы стоим перед требованием массового шоссейного строительства. Французский фронт уже к концу Мировой войны насчитывал до 100 тыс. автомобилей, позволявших не только обеспечивать потребности позиционного фронта, но и перебрасывать оперативные резервы — до 100 тыс. человек в сутки. Эти же автомобили позволяли французам сократить массу нестроевых на своем фронте в 3 и 4 раза по сравнению с разбухшим русским тылом. Крестьянская подвода в войсковом тылу — сильное средство разбухания тыла и увеличения военных издержек до катастрофических для народного хозяйства размеров.
Новое оружие; средства дальнего боя. Уже успехи прусской артиллерии в 1870 г. объясняются в значительной степени подготовкой ее к борьбе на больших дистанциях, тогда как, обучение, тактика, материальная часть французской артиллерии еще носили сильный отпечаток стремления вступать в решительный бой на относительно малых дистанциях. Немецкая артиллерия в исключительных случаях вела огонь в 1870 г. и через головы своей пехоты. Однако вплоть до Русско-японской войны такой огонь являлся исключением; тактика учила оставлять широкие незанятые пехотой промежутки, как бы амбразуры боевого порядка, сквозь которые могли стрелять батареи; участок решительной атаки пехоты должен был поддерживаться массой артиллерии с фланга; артиллерия училась помогать пехоте косоприцельным огнем, чтобы избегать стрельбы через головы. Последняя являлась допустимой только в тех случаях, когда артиллерия стреляла с одних высот по другим, а в низине между ними продвигалась пехота, или в позиционных условиях войны. Таким образом, фронт батарей еще не маскировался пехотой; артиллерия еще оставалась в передовой линии, так как между нашими батареями и неприятелем своей пехоты не было.
Решительный сдвиг к тому, чтобы обратить артиллерию в род войск дальнего боя, был сделан в Русско-японскую войну, которая решительно отбросила тактические ухищрения, привела к созданию сплошного пехотного фронта и к принципиальной постановке организации артиллерийской стрельбы через головы пехоты. Мировая война еще углубила этот тактический процесс, требовавший приспособления пехоты к ближнему бою, а артиллерии — к дальнему бою. Производство орудий уже в XVI и XVII столетиях сосредоточилось в руках государства, являвшегося единственным заказчиком артиллерийской материальной части; казенные заводы легко вышли победителями из конкуренции с частными мастерами. В конце XIX века мы наблюдаем обратный процесс — укрепление частнопредпринимательского начала в артиллерийской области; возникают гигантские фирмы Круппа, Эрхардта (Германия), Армстронга, Виккерса (Англия), Шнейдера (Франция), Шкода (в чешской части Австрии), Путиловский завод (Россия). Казенные артиллерийские заводы по сравнению с ними хирели. Корни этого процесса лежали отчасти в мертвящем воздействии технических артиллерийских комитетов на находившуюся в сфере их влияния казенную промышленность, отчасти в выступлении всех крупных частных фирм общим фронтом против казенной промышленности и народного хозяйства [121]; впрочем, эта частная артиллерийская промышленность была вскормлена, главным образом, флотом, а не сухопутной армией.
Маринизм открывает промышленности несравненно более широкий подступ к государственному бюджету, чем милитаризм. Тогда как военные министерства расходовали львиную часть своих бюджетов на содержание, воспитание и обучение призванных по повинности широких масс, морские министерства уделяли на них лишь крохи, передавая основные ассигнования целиком в руки своих монопольных поставщиков. На суше перевооружение новым ружьем, стоимостью на солдата в 30 рублей (не считая патронов), происходило реже, чем на море — перевооружение экипажа корабля новым дредноутом, с расходом на матроса в 30 тыс. рублей. Поэтому маринизм оказывай несравненно большее притяжение для частного капитала, гоняющегося за заказами, чем милитаризм.
