Эволюция военного искусства. С древнейших времен до наших дней. Том второй - Свечин Александр Андреевич
Русская армия. К моменту освобождения крестьян в 1861 г. в России насчитывалось всего 8 городов с населением свыше 50 тыс. жителей. Городское население не достигало и полных 8 %. За истекшие затем полвека Россия сделала огромные шаги и обратилась в полупромышленное государство; население столиц начало исчисляться миллионными цифрами; буржуазия посредством Государственной думы приближалась к власти. Однако политическая устойчивость царской России была невелика; буржуазный класс был все еще очень немногочислен и политически малоопытен; ряд феодальных пережитков государственного устройства отбрасывал в лагерь оппозиции и даже революции ценные силы господствующих классов; крестьянство жило в чрезвычайной бедности и мало приобщалось к общим экономическим успехам государства; противоречия между городом, быстро шедшим к европейской культуре, и деревней, безнадежно отставшей, увеличивались. Властные требования эпохи империализма толкали и русское правительство к тому, чтобы дать оружие своим ненадежным массам и попытаться опираться на них в столкновениях с соседями. Однако хрупкость государственного устройства требовала чрезвычайно осторожной политики и лишь постепенного движения по пути к вооруженному народу.
Русско-японская война и революция 1905 г. привели к военной реформе. В течение 7 лет перед Мировой войной количественное наращение мирного состава русской армии было задержано. Военный же бюджет увеличился в сильной мере; за десятилетие 1903–1913 гг. средства военного ведомства по обыкновенным и чрезвычайным ассигнованиям возросли с 340 до 563 млн. рублей — на 66 %. Русская армия располагала наибольшим военным бюджетом в мире, но значительно отставала от германской, если учитывать сумму ассигнований по бюджету, приходящуюся на одного солдата, содержимого в мирное время; это отставание окажется еще более существенным, если мы учтем меньшую покупательную способность денег в России, в особенности относительно оружия и технических изделий. Наша армия могла бы сравняться по технике с германской только в случае нашего отказа от постройки линейного флота; последний, в условиях чрезвычайно невыгодного расположения русских портов в глубине оперативных задворок морей, лишенный надлежащего базирования, был обречен на бездействие. Однако после Цусимы и первой революции мы вновь начали строить кораблики, что отвлекало крупную часть сумм, ассигнуемых на оборону, и еще более существенную часть нашей еще слабой промышленности. Последнее тем более стесняло подготовку обороны на сухом пути, что было принято разумное в основном решение отказаться от размещения военных заказов за границей в крупном масштабе. Все же явилась возможность обставить армию значительно лучше; армия получала почти роскошный паек (¾ фунта мяса, чайное довольствие), казармы лучше отапливались и освещались, солдат получал одеяло и постельное белье, изобильный отпуск патронов позволил значительно поднять обучение стрельбе; явилась возможность расширить сеть военных училищ и закрыть юнкерские училища, снабжавшие до того армию суррогатом офицерского состава. Получилась возможность не только пополнить израсходованные в 1904/05 г. мобилизационные запасы, но и значительно их расширить (с 600 снарядов на орудие до 1100, обмундирование для ополченских частей и т. д.). В техническом отношении удалось широко пополнить имевшиеся прорехи, используя опыт Русско-японской войны (пулеметы, телефонное имущество, автомобили). Наша промышленность за последние 7 лет перед Мировой войной работала полным ходом над исполнением военных заказов и значительно развилась и окрепла. Исключение составляло производство ружей, которое постепенно глохло за удовлетворением нужд армии. Последние были исчислены ошибочно слишком малыми; недостаточно учитывались утрата оружия на полях сражения и потребность запасных частей, война масс.
Одновременно с поднятием благосостояния, с накоплением мобилизационных запасов, с насыщением техникой реформа отбросила и основы обручевской системы, обанкротившейся в Русско-японскую войну. На место сосредоточения заблаговременно перволинейных войск в западной пограничной полосе и создания особых резервных частей внутри государства были выдвинуты территориальный принцип и начало создания скрытых кадров. 128 батальонов, приблизительно 10 % всей русской армии, были выведены из Варшавского и Виленского военных округов и размещены во внутренних областях, ближе к источникам их комплектования и пополнения при мобилизации. 196 резервных и крепостных батальонов, приблизительно 15 % нашей армии, были переформированы в полевые части; было сформировано 6 новых корпусов (всего 37) и 7 новых полевых дивизий (всего 70 дивизий и 17 стрелковых бригад). Одновременно удалось, без количественного увеличения армии в мирное время, добиться увеличения среднего мирного состава полков на 20 офицеров и 377 солдат; половина полков получила, сверх того, увеличение своего состава на скрытый кадр резервного полка — 19 офицеров и 262 солдата. Увеличение мирного состава позволило значительно повысить энергию обучения. Скрытые же кадры обеспечивали формирование 35 второочередных дивизий. Одновременно достигались и значительное повышение качества и, при том же мирном составе, мобилизационное увеличение на 10 % большее, чем при системе Обручева. Отказ от системы Обручева приводил к значительно высшей ступени рационального использования содержимых в мирное время кадров. В этом отношении реформа Сухомлинова, безусловно, продолжала линию милютинских реформ.
Русская армия при мобилизации должна была достигнуть состава в 1812 батальонов, 835 батарей, 926 эскадронов и сотен, около 90 батальонов инженерных и железнодорожных войск + крепостная артиллерия + значительно развившиеся оперативные тылы; без запасных частей ее численность должна была достигнуть 3300 тыс., т. е. увеличиться на 168 % по сравнению с мирным составом — 1230 тыс. солдат.
Перед Мировой войной предположения русского генерального штаба следовали по тому же направлению, которое было избрано и во Франции: намечалось, по большой программе, увеличить главным образом мирный состав перволинейных дивизий и полнее обеспечить их артиллерией и техническими средствами. Мотивировка этой большой программы, долженствовавшей вызвать к 1916 г. увеличение русской армии в мирное время на 39 %, гласила, что участь современной войны определяется результатами первых столкновений, успех коих зависит от качества перволинейных войск. Это намечавшееся развитие находилось под сильным давлением Франции, заинтересованной прежде всего в готовности и быстроте выступления русской армии [120].
Условия Мировой войны толкнули русское командование встать на недостаточно политически подготовленный путь вооруженного народа. Обманчивое внутреннее политическое затишье, кажущийся гражданский мир, принесенный Мировой войной, твердивший, казалось, о мощи капитализма, позволили русскому командованию, зажмуря глаза, мобилизовать все новые массы, разжижать кадры армии, оставив всякую осторожность, и новыми сотнями тысяч прапорщиков и миллионами едва обученных и вовсе не воспитанных солдат. И в условиях империалистической войны были такие крепы, которые удивительным образом позволяли этому огромному ополчению не рассыпаться и даже неплохо сражаться, хотя всегда имелись опасения массовых сдач в плен и паник. Но достаточно было начаться революционному движению в тылу, как эта армия обречена была развалиться, обнажив свою крестьянскую классовую сущность; массовым исполнителем русской революции, в особенности ее первых стадий, явился замаскированный в солдатскую шинель крестьянин.
Новые материальные факторы. Чрезвычайно талантливый и прозорливый германский военный мыслитель Шлихтинг, давший теорию оперативного искусства Мольтке, полагал на склоне своих лет, что это оперативное искусство будет господствовать сотни лет, так как в основе его лежат новые великие области, которыми овладел человеческий гений — пар и электричество. У Наполеона не было железных дорог и телеграфа, у Мольтке они были, и пройдут, может быть, столетия, прежде чем человечество сделает от железных дорог и телеграфа новый шаг, который будет иметь в военном деле такое же значение. Шлихтинг поэтому не слишком интересовался Англо-бурской и Русско-японской войнами: тот же материальный базис, на котором действовал Мольтке, должен был, по его мнению, привести к тем же оперативным выводам.
