Культура, Истоки вражды - Елизаров Евгений Дмитриевич (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
Но и эта деформация не ограничивается сферой одного только общественного производства, одним только взаимодействием работника с машиной. Массовое производство потребительных стоимостей, в свою очередь, накладывает свою печать на формирование человека и многих (если не большинства) его способностей. Машина не в состоянии учесть индивидуальные особенности каждого отдельного члена общества, поэтому и весь создаваемый с ее помощью искусственный вещный мир, призванный опосредовать как метаболизм индивида, так и те обменные процессы, которые делают его носителем всех общественно значимых ценностей, подчиняется каким-то жестким стандартам. А все эти стандарты способны учитывать лишь усредненные характеристики человека. В результате "типовые" биохимические, антропометрические, эстетические, наконец, социально-знаковые (т.е. призванные демонстрировать принадлежность индивида к тому или иному социальному слою) характеристики всех вещей, обусловливающих формирование каждой личности, становятся неодолимым препятствием на пути всестороннего и гармонического ее развития. Поточное машинное производство в конечном счете оборачивается поточным производством и воспроизводством "типового" стандартизованного работника. Массовому же производству стандартизованного работника отвечает и поставленное на такой же технологический поток массовое производство стандартизованной "попкультуры".
Во всем этом нет решительно никакого преувеличения. В самом деле. Совершенно разнообразные, как по форме, так и по своему функциональному назначению вещи окружают нас уже с самого рождения, и буквально с первых дней нашей жизни они начинают диктовать нам какой-то свой способ нашего бытия среди них. Понятно, что последняя тайна этого скрытого диктата кроется вовсе не в природе самих вещей, но в том, что воплощается ими. Ведь производимые нами вещи веками аккумулировали и запечатлевали в себе образ жизни всего этноса, поэтому любые ограничения, накладываемые ими на нас, в конечном счете производны именно от него.
Но как бы то ни было, воздействие социума на каждого индивида проявляется в первую очередь через вещи, именно с их помощью он формирует каждого из нас по какой-то своей мерке. Вне искусственно создаваемого человеком предметного мира воздействие общества на индивида, как кажется, вообще невозможно, или во всяком случае весьма затруднено.
Уже способ пеленания младенца, о котором спорили, наверное, и мои родители, и в то время, когда я сам осваивал азы отцовства, спорят, вероятно, и по сию пору, способен заложить основы всей будущей пластики человека. Но вот мы видим, что пластика тела неразрывно связана со всей духовной его деятельностью, поэтому на поверку оказывается, что выбор между свободным или жестким пеленанием представляет собой отнюдь не только академический интерес. Очевидно, что уже покрой одежд, принятый в любой этно-культурной среде, способен определить не только темп, ритмику, амплитуду физически доступных человеку движений, но и весь спектр допустимых (кстати, не одной только общественной моралью) траекторий движения его исполнительных органов и принимаемых поз. Согласимся: глубокое декольте вполне гармонирует с глубоким реверансом, но решительно исключает глубокий поклон; кринолин едва ли совместим с канканом, точно так же, как и "фирменная" поступь кордебалета "Березки" плохо сопрягается с миниюбкой или брючным костюмом; вонзаемый
...в сердце
острый французский каблук
еще уместен в чарльстоне, но требуется незаурядная спортивная подготовка и годы специальных тренировок, чтобы совместить его с рок-н-роллом. Все это лежит на поверхности и буквально бросается в глаза, но под этой яркой поверхностью скрывается то, что составляет едва ли не самую сердцевину любой этнической культуры. Поэтому в том неприятии отступлений от складывающихся в каждом социуме канонов, сквозит отнюдь не фарисейство, но, как правило, какое-то глубинное, если угодно, подкожное охранительное неприятие чуждого и враждебного рисунка движений, искажающего все базисные для него ритмы коллективной психики.
Фарисейство сквозит, скорее, в осуждении подобного неприятия...
Выше, где речь шла о кантовском априоризме, уже приводилось сравнение с литейным производством. Во всем том, что касается нашего взаимодействия с окружающим миром искусственно созданных вещей, это сравнение оказывается еще более уместным: ведь и анатомическая и генетическая предрасположенность человека к какому-то абстрактно возможному спектру движений может быть прямо уподоблена горячему расплаву, которому еще только предстоит застыть в той литейной форме, которая образуется окружающим нас миром вещей.
Но подчинение пластики нашего тела линейным размерам, массовым характеристикам, внешней форме, материалу вещей, режиму их функционирования, словом, тому, что принято обозначать понятием эргономической их определенности, все это - только "физика" формируемого в каждой этно-культурной среде человеческого поведения. А ведь кроме чисто эргонометрических характеристик, есть еще и дизайн всего окружающего нас, которому, в свою очередь, подчиняется многое в нашей природе: нюансировка деталей, узоры и ритмы национальных орнаментов, предпочтительные палитры цветов, и так далее, и так далее, и так далее...
6
Господствующий сегодня взгляд на вещи состоит в том, что стержневым содержанием жизни любого социума является материальное производство; именно степенью его развития определяется развитие всего общества: США и Гвинея, Россия и Китай - единый ранжированный ряд выстраивается в первую очередь как ряд национальных экономик. И уже только потом во внимание принимаются какие-то другие отличия, существующие между нашими народами. Политическая же экономия претендует даже на большее - на то, что и формирование самого человека может быть описано как его "производство и воспроизводство".
В обыденном сознании все это зачастую преломляется таким образом, что полнота нашей и богатство нашей жизни едва ли не всецело определяется степенью материального достатка, который, в свою очередь, едва ли не в каждом случае может быть измерен плотностью и качеством вещного окружения индивида. Говорят, что такой взгляд восходит к К. Марксу. Но это совсем не так; можно по-разному относиться к его теоретическому наследию, далеко не однозначно отношусь к нему и я, но здесь он абсолютно неповинен: в материальном производстве он видел вовсе не производство каких-то "материальных ценностей", но нечто другое, куда более фундаментальное. Видеть в нем исключительно экономиста, значит, совершенно не разглядеть того главного, что было сделано им. Узким же экономистом его делают именно те, кто не способен понять тонкую философскую составляющую его учения.
Несомненной его заслугой является то, что за открытой для всех поверхностью производства вполне осязаемых товаров (потребительных стоимостей) он сумел вскрыть тонкую метафизику созидания такой неуловимой материи, как общественные отношения. Причем это распространяется не только на становление и развитие общественно-экономических формаций в целом, но применимо и к каждому атому любого социума - к любому отдельно взятому человеку. По мысли К. Маркса, сущность человека не только несводима к анатомическим, физиологическим или тому подобным структурам, но и вообще трансцендентна этому сходящемуся к биологии ряду. Это, в первую очередь, совокупность все тех же неуловимых метафизических отношений, которые господствуют в нашем обществе, которые формируют и скрепляют его. Иными словами - подлинная сущность человека - это прежде всего концентрат всех социальных, культурных, нравственных ценностей, порождаемых его эпохой, и только потом вечно алчущая чего-то материального плоть. А следовательно, и процесс его "производства" - это (в первую очередь!) освоение им интегральной структуры именно этих ценностей. И лишь во вторую формирование его анатомии, психики, и уж совсем в третью - воспроизводство расходуемого в процессе труда энергетического потенциала работника.
