Идеи и интеллектуалы в потоке истории - Розов Николай Сергеевич "nikolai_r" (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
contrary - выделено С.Фуксом )”
[Quine, 1992, p. 8]. Если бы Куайн продвинулся немного дальше
в растворении эссенциализма по направлению к социологии, он понял
бы, что его физикалистская и редукционистская “онтология” не
является онтологией вообще, а есть лишь особая ниша довольного
малого, хотя и влиятельного, сектора науки — физики
<элементарных> частиц. Физикализм — это “региональная” онтология
физики. Остальной же мир, включая некоторых физиков, продолжает
верить в Бога, гороскопы, предсказания погоды, любовь, чизбургеры и
телевидение. Если бы современное общество вообще было совместимо
с какой-либо подлинной онтологией, она была бы онтологией не
58
физики частиц, но онтологией здравого смысла, в которой значимыми
целостностями являются не кварки, а “философский факультет
Гарвардского университета”, “семья Куайнов” и “автомобильное
движение в Бостоне”».
Таким образом, Фукс в целом согласен с тезисом социологического
реализма в версии Коллинза о том, что принимать в качестве
реальности следует, прежде всего, объекты внешнего соразмерного
человеку мира, относительно которых легко достигается согласие, —
они же и объекты здравого смысла. Казалось бы, произошел возврат к
позициям наивного реализма, но это не так, поскольку что-что, а
«здравый смысл» — это чуть ли не самая излюбленная мишень для
современной социологической деконструкции.
Итак, общая логика рассуждения достаточно прозрачна:
1) дискредитировать рафинированные научные версии натуральных
видов как крайне специфичные, «региональные», приемлемые лишь
для очень узких сообществ и сетей, 2) противопоставить им более или
менее общепринятые соразмерные человеку объекты, 3) дезавуировать
и их «твердость» через обычную критику условности, бездумности,
разнообразия, текучести «здравого смысла».
Вторая линия атаки на эссенциализм (а вместе с ним и на всю
философию) состоит в дискредитации абстрактных вопросов и
дилемм, в противопоставлении им реальных и причинно
обусловленных эмпирических вариаций ситуаций наблюдения. Далее я
привожу соответствующую цитату из Фукса, дополняя ее в угловых
скобках <опущенными альтернативами>.
«Эссенциализм проводит различения или/или вместо того, чтобы
учитывать изменчивые различия в степени. Он устанавливает
полярные оппозиции вместо градаций и эмпирических континуумов.
Примеры имеются в изобилии. Наука развивается благодаря
методу или нет; действие рационально или интерпретативно; природа
искусства призвана <или нет> выражать субъективный опыт; природа
технологии является < или нет > безличной; знание соответствует миру
или социально сконструировано; разум — это машина или сознание;
личности отличаются от вещей, потому что вещи не рефлексируют;
организации — это бюрократии или анархии; социальный результат
получается благодаря действию или структуре; данная структура есть
макро, а не микро; природа метода в социальной науке — это
идиографическая герменевтика < или номотетика>; общество — это
Gemeinschaft или Gesellschaft11, но не оба одновременно; Средние века
11 Классическое различение основателя немецкой социологии Фердинанда
Тённиса, которое можно перевести примерно так: Gemeinschaft —
общность людей с живыми, теплыми, эмоциональными связями и
Gesellschaft — ассоциация на основе формальных, холодных,
механических, функциональных отношений между людьми [Tönnis, 1935].
59
— темные, тогда как современность освещена светом разума. Список
может быть продолжен» [Fuchs, 2001, p. 13-14].
Пусть далеко не все приведенные дилеммы актуальны для
современной российской философии, но их легко можно дополнить
таковыми: философия должна быть научной или нет; приоритетны
личные интересы или общественные; Россия — европейская страна или
нет; развивать следует отечественную религиозно-философскую
традицию или заимствованную от западной философии; демократия
(великодержавность, единая идеология, рынок, глобализация и проч.)
— благо для России или нет, и т. д. и т. п.
Вместо всех этих и подобных абстрактных дилемм Фукс
предлагает изучать вариации и отношения.
«Допущение изменчивости (вариации) означает
растворение натуральных видов и их существенных
качеств в отношения и силы. Вариация скептична по
отношению к аристотелевским субстанциям и
очевидностям здравого смысла» [Fuchs, 2001, p. 15].
Фукс строит свой ретроспективный канон преодоления
эссенциализма: Галилей, Дарвин, Кассирер, Башляр. Можно было бы
поймать за руку Фукса, позиция которого «против эссенциализма»
является очень общей, философской и заключенной в рамки
философской же дилеммы (есть или нет сущности в мире; верен или не
верен эссенциализм). Увы, все эти ходы уже оказываются
просчитанными.
«Как только разрешена изменчивость (вариация), появляется
дополнительное преимущество: нам в действительности не
нужно делать философский выбор за эссенциализм или против
него. Сам эссенциализм оказывается результатом определенных
сетей. Эссенциализм — это то, как работает сеть, когда
защищает свои основания. В своем эссенциалистском модусе
сеть сгущает свои действия в то, без чего она не может жить,
в то, что она не может представить иным образом.
Эссенциализм — это закрытие сети для изолирования и
укрытия своих базовых очевидностей и натуральных видов»
[Fuchs, 2001, p. 16-17].
Критику абстрактной философии вообще и эссенциализма
в частности Фукс подкрепляет социологической интерпретацией
основных проблемных областей наиболее развитых и респектабельных
направлений — философии науки и аналитической философии, чему
посвящает вторую главу с красноречивым ницшеанским названием:
«Как социологизировать молотом»
Если Коллинз слагал благозвучную оду глубоким затруднениям как
неисчерпаемым источникам сокровищ для развертывания
60
философского творчества [Коллинз, 2002, с. 286, 349-350, 942-945,
1089-1096], то Фукс совершенно в приземленном стиле надсмехается
над «вечными проблемами», которыми гордятся и над которыми не
устают корпеть философы.
Коллинз не задавался вопросом о происхождении и источнике
потенциального богатства глубоких затруднений, но по тексту можно
предполагать, что имелись в виду какие-то еще не открытые обширные
(бесконечные?) смысловые пространства. Фукс оказывается гораздо
более последовательным (и, увы, — циничным) социологом.
Существование в философии глубоких затруднений, вечных проблем и
отсутствие надежных общепринятых решений он трактует, исходя не
из невидимых трансцендентных смысловых миров, а из неспособности
философов как особого типа наблюдателейправильно ставить
проблемы, видеть эмпирическую социальную природу затруднений.
«Философия мало, если вообще продвинулась в разрешении своих
фундаментальных загадок. Причина этому — не естественная или
существенная вечность философских проблем в некотором глубоком и
таинственном смысле; скорее, такая вечность является результатом
продолжающегося отсутствия успеха. Если проблема не уходит, она
становится вечной и кажется связанной с самими условиями
человеческого существования; она не остается <актуальной> из-за своей
