Идеи и интеллектуалы в потоке истории - Розов Николай Сергеевич "nikolai_r" (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
результатом подкрепить достоверность этого знания в ясной
последовательности познавательных процедур. Открытием при этом
следует считать прорыв к такому надежно подкрепляемому знанию.
55
Разумеется, философы, особенно иррациональной, обскурантистской, постмодернистской,
феноменологической направленности, вольны приводить другие, специфические
характеристики философского знания per se. Однако это не отменяет
жесткого приговора, сделанного на основании высокой планки
эпистемологических требований «по гамбургскому счету»: до сих пор
в философии настоящих знаний нет.
Сам Коллинз (сын дипломата) прямо об этом не говорит. Напротив,
книга полна вежливыми реверансами социолога в сторону философов
и философии. Поэтому здесь я специально с особой жесткостью
формулирую вывод, прямо следующий из анализа Коллинзом
различия философского и научного познания. Ни знаний, ни открытий
в философии нет; в ней накапливаются только мнения, соответственно,
в философии нет и поступательного
познавательного продвижения.
Последний тезис обескураживает, а у философов, «стремящихся к
самой истине», должен вызывать естественное желание его
опровергнуть. Серьезным возражением было бы доказательство
обратного: показать, кто и когда совершил философское открытие и
получил настоящее, достоверное философское знание, причем
согласно вышеприведенным критериям.
Есть возможность еще более амбициозная: стремиться к
получению настоящих знаний и совершению настоящих открытий.
Такая направленность подразумевает готовность к достижению
согласия относительно уже полученных философских результатов и
способность их использовать в смещающемся фронте исследований.
Заметим, что в науке также существуют и плодятся защитники
идеи «плоской Земли» и ниспровергатели теории относительности.
Разница в том, что никакого признания среди профессионалов они не
добиваются; караван получения новых научных знаний идет своим
путем. Вырвется ли когда-нибудь философия из пространства мнений
в пространство знания? Возможно ли это вообще? Если да, то что для
этого нужно? Если нет, то на каком основании философию считать
сферой познания, а не, скажем, интеллектуализированного
эстетического «дискурса»?
Меньше всего Коллинз хотел своей книгой утверждать
бесперспективность философии, призывать к ее отмене или
преодолении. Однако строгое и бескомпромиссное прочтение,
развитие его мыслей составляют самый настоящий интеллектуальный
вызов философии и философскому сообществу. Этот вызов
эксплицитно формулируется и радикализуется в книге младшего
коллеги Коллинза Стефана Фукса, который не случайно в перечне
благодарностей первым отмечает именно Рэндалла Коллинза.
56
Сравнительная социология наблюдателей
К своей книге, озаглавленной « Против эссенциализма: теория
культуры и общества» [Fuchs, 2001], Стивен Фукс многозначительно
ставит эпиграфом высказывание Макса Вебера: «Поскольку научная
истина — это лишь то, что стремится быть истиной для всех тех,
кто хочет научной истины».
Здесь действительно проговорен лейтмотив книги: сдвиг от
обсуждения содержания идей к обсуждению социальных условий
появления и изменения каких-либо идей. Фукс ставит перед собой
крайне амбициозную задачу: построить общую концепцию культуры и
общества на новых основаниях — как «сравнительную и
объяснительную теорию различий между наблюдателями» [Fuchs,
2001, p. 1].
Фундаментальную концепцию наблюдения (наблюдения за
наблюдателями — наблюдение второго порядка и т. д.) Фукс взял у
немецкого социолога Никласа Лумана, памяти которого и посвятил
свою книгу (сам Луман заимствовал идею у чилийского биолога и
философа Матураны). Фукс также берет на вооружение, наряду с
сетевым и организационным подходом, лумановскую теорию систем,
но вычищает из нее эссенциалистское содержание, с энтузиазмом
развивает начатую Луманом и Ирвингом Гофманом деконструкцию
целостности и самости человеческой личности (видимо, этот аспект с
наибольшим раздражением будет воспринят отечественной интеллектуальной
общественностью, воспитанной на благонамеренном гуманизме и персонализме).
Под наблюдением понимается любое познавательное отношение,
выходящее за пределы не только философского и научного, но также
человеческого повседневного опыта и даже восприятия окружающего
мира животными. Например, по Фуксу, иммунная система всякого
организма также является наблюдателем, но с очень простым миром,
содержащим только два элемента: опасное для организма и
безопасное.
Социолог выступает в качестве наблюдателя за наблюдателями —
наблюдателя второго порядка. Если наблюдатели первого порядка, как
правило: «реалисты», то наблюдатели второго порядка —
«конструктивисты» [Fuchs, 2001, p. 25]. При этом наблюдатели
второго, третьего и прочих порядков не имеют принципиальных
преимуществ перед первичными наблюдателями: они также
локализованы во времени и пространстве, зависимы от своих
сообществ и сетей, особенно от тех, кому они адресуют свои тексты.
Такой подход выигрышно отличается как от мифического кантовского
трансцендентализма (до сих пор не преодоленного в философии,
несмотря на старания марксистов и экзистенциалистов), так и от
некритично принимаемой философемы о высоких достоинствах
57
рефлексии и об абсолютном априорном преимуществе рефлексивной
позиции над нерефлексивной.
По своей широте и смыслу отношение наблюдения во многом
напоминает «опыт» в традиции философского эмпиризма, причем
Фукс и не скрывает своей эмпиристской и сциентистской
направленности. Преимущество категории Фукса в том, что
отношение и ситуация наблюдения не позволяют отвлечься от того,
кто наблюдает, где, когда, в каком социальном окружении, с каким
историческим прошлым и т. д. Об опыте же можно было рассуждать,
отвлекаясь от этих «частностей».
Здесь нет возможности излагать и обсуждать все рассуждения
Фукса о человеке, обществе и культуре, которые он делает через
призму сравнительной теории ситуаций наблюдения. Нас будут
интересовать только наиболее общие аспекты, касающиеся сущностей
(недаром книга Фукса называется « Против эссенциализма») и
социологической отмены философии.
Отношения и вариации
вместо сущностей и принципиальных дилемм
Традиционные философские сущности имеют свои ипостаси
в аналитизме и логике: натуральные, или естественные, виды
[Quine, 1992; Van Brakel 1992] и твердые десигнаторы [Kripke, 1980].
Наибольшие затруднения в отношении натуральных видов Фукс
видит в полном отсутствии согласия относительно их природы и
в исторической изменчивости. Каждый школьник знает, что
окружающие нас вещи являются временными агрегатами очень
мелких частиц — молекул и атомов, но и последние состоят из совсем
уже мелких частиц. Может быть, последние могут претендовать на
роль натуральных видов и твердых десигнаторов? Такая гипотеза
высказывалась весьма крупным авторитетом в аналитической
философии — Куайном; на него и направляет Фукс острие своей
социологической критики.
«Куайн признается, что его “пробная онтология до сих пор состоит из
кварков и их составляющих, также классов таких вещей, классов таких
классов и т. д., вплоть до очевидности обратного (pending evidence to the
